— Частенько отлучалась она из дома?

— Частенько.

— На ночь?

— Так точно. Барин ее сам отпускал: «Сегодня можешь идти со двора к своим родственникам, потому что я не приеду ночевать». Возвращался часам к двум дня.

— В ту ночь, когда случилось убийство, была она дома?

— Не могу точно сказать, ваше превосходительство, не приметил.

— Ключа от парадной двери у инженера не было?

— Надо полагать, что нет, потому что они всегда звонили.

Путилин погрузился в раздумье.

Неслыханное кровавое злодеяние навело панику на жильцов дома на Николаевской. Из дома съехали и граф, и генерал. Они предпочли заплатить домовладельцу неустойку по контракту. Остался один инженер. Но вскоре появился новый жилец, занявший ту самую квартиру, которая пустовала. Это был высокий, представительный господин, по-видимому, очень богатый. Обстановку навезли великолепную, с барином появился лакей, другой прислуги не было. Дома барин бывал редко, все больше куда-то уезжал. Должно быть, барин был веселого нрава и большой охотник до смазливеньких личиков, потому что очень уж стал заглядываться на хорошенькую горничную инженера. Встретит ненароком у двери квартиры инженера, давай шутки шутить. Та сначала робела. Мыслимое ли дело, чтобы такой важный барин и зарился на простую горничную?

— А что у тебя сережки такие плохенькие? При такой красоте и камушки поддельные! Ай-ай-ай!

Маша вспыхивала:

— Денег не накопила на дорогие.

И обдавала барина задорным лучистым взглядом. А на следующий день, глядь, барин футляр ей подносит.

Ахнула только Маша, поглядела на сережки. Господи, красота-то какая.

За сережками последовали брошь, колечко, браслетки. Дальше — больше, и Маша пригласила доброго барина к себе.

— Хозяина не будет, ужо приходите.

Барин пришел, но чудным показался он Маше — не к ней с ласками, а все больше квартирой интересовался. Несколько раз за вином ее посылал.

— Сходи, воструха, купи шампанского, только смотри, чтоб никто не видел. Понимаешь?

— Понимаю.

— А десятку вот тебе на конфеты.

«Чудной, право, чудной! И за что только он мне подарки дает? Ничего от меня не желает...»

А в то время, когда Маша ходила за вином, барин все-то высматривал в квартире, словно искал что-то.

— В чем разгадка? Гм... Так или не так? Неужели ошибся? — бормотал он.

Один раз, услышав, что Маша вернулась, вышел из кабинета особенно радостный.

— Что это вы, барин, сегодня такой веселый? — лукаво спросила Маша.

— Тебя вижу, воструха! — усмехнулся барин.

Приехав к Путилину на службу, я застал его за странным занятием. Он рисовал женскую головку.

— Где это ты пропадаешь, Иван Дмитриевич?

— Разве?

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ну, разумеется. Я несколько раз приезжал к тебе и ни разу не мог застать.

— Не сердись, милый доктор, я был очень занят.

— В этом, Иван Дмитриевич, я не сомневаюсь. Но не будешь ли так любезен сказать, чем именно ты был занят?

— Флиртом.

— Ты... Ты ухаживал?

— О, и еще как! Если бы ты посмотрел на мою возлюбленную — это прелесть.

— Полно меня мистифицировать. Что ты рисуешь?

— Как видишь, хорошенькую женскую головку. Впрочем, ты скоро увидишь и оригинал.

Путилин позвонил. Вошла наша старая знакомая, агентша, принимавшая участие в целом ряде дел, раскрытых моим другом.

— Ну, голубушка, предстоит борьба! — весело произнес Путилин.

Глаза сыщика-профессионалки радостно загорелись.

— В чем дело, Иван Дмитриевич? Я так рада... Я давно не принимала участия в серьезных сражениях.

— Ну вот, теперь оно у нас на носу. Видите эту штучку? — Путилин показал свой рисунок. — Перевоплотиться можете?

— Постараюсь...

Признаюсь, я ничего не понимал, а мой друг углубился в просмотр каких-то писем. Прошло с полчаса.

— Хорошо? — раздался звучный голос агентши.

Перед нами была совсем незнакомая женщина с красивым, восточного типа лицом. Черные как смоль волосы были причесаны по-модному, назад. Вуаль, касторовая шляпа с загнутыми полями, с огромными перьями...

— Отлично! — воскликнул Путилин. — Я вижу, голубушка вы моя, что мои уроки грима вы усвоили превосходно. Ввиду того, что я не знаю, когда именно мне потребуется ваше участие, попрошу вас сегодня безотлучно находиться здесь.

Мы остались одни.

— Слушай, доктор... — начал Путилин, прохаживаясь по кабинету. — Ты хорошо знаком со случаями «преступно-болезненной мании мести»? Такое состояние душевной прострации, длительного патологического аффекта существует в психиатрии?

— Безусловно. Мания преследования выражается в том, что одним больным кажется, что их преследуют, другим — что они должны преследовать.

— Так-так... — пробормотал Путилин. — Но не правда ли, какая художница моя агентша? Молодец! Живой портрет! Живой!

Высокий элегантный господин поднимался по лестнице. На третьей ступеньке он столкнулся с новым жильцом, господином с черными бакенбардами.

— Простите, пожалуйста, вы, кажется, инженер Хрисанфов?

— Да, это я. Что вам угодно?

— Стало быть, соседушка мой. Очень приятно.

Барин назвал себя, и джентльмены обменялись рукопожатием.

— Видите ли, господин Хрисанфов, швейцар — он у нас новый — вложил в мой почтовый ящик это письмо. Не вам ли оно адресовано?

Инженер взял письмо и сильно побледнел.

— Что это? От нее?.. Благодарю вас... Да, письмо адресовано мне.

Он тут же нервно разорвал конверт и стал читать. Лицо его принимало все более злорадно-торжествующее выражение.

— О, как я вам благодарен, что вы вручили мне это письмо!

— Помилуйте, за что же? Я не сомневаюсь, вы поступили бы точно так же.

— Ах, этот глупый швейцар! — злобно прошептал инженер. — Хорошо, что так вышло...

— А вы, господин Хрисанфов, жили еще при старом? Да.

— Скажите, правда, будто в этом доме недавно случилось зверское злодеяние?

— Да. Здесь нашли убитую женщину, даму из высшего света. Разве вы не читали?

— Я мало читаю газеты. До меня доходили какие-то слухи. Где же ее нашли?

— Вот здесь. Видите, там, ниже, на площадке.

— Кто же убил ее?

— Швейцар. Он арестован и сидит в тюрьме.

— Какая же цель убийства?

— По-видимому, ограбление... У него нашли бриллиантовое кольцо с руки убитой. Вообще, это очень темное дело. Я сильно сомневаюсь, что правосудие прольет истинный свет на злодеяние.

Инженер сухо рассмеялся.

Предчувствуя, что в эту ночь должно разыграться нечто значительное, я находился в кабинете Путилина и вел оживленный разговор с агентшей. Путилин вошел в кабинет с часами в руках, что-то черкнул на бумаге и, позвонив, отдал ее дежурному чиновнику.

— По назначению! — лаконично бросил он. Потом повернулся к нам. — Ну, милая барынька, одевайтесь. Где ваше домино и маска? А вы, господин доктор, имеете желание проехать в маскарад?

Затем стал подробно объяснять агентше, что она должна делать и говорить.

— Вы приедете в маскарад. Встаньте у третьей колонны справа. К вам подойдет высокий господин в черном домино, с красной гвоздикой в петлице. Имейте в виду — это ваш муж.

Зал Благородного собрания был битком набит веселой маскарадной публикой. От массы ярких, разнообразных костюмов рябило в глазах. Пахло духами и косметикой, прелестные звуки томного штраусовского вальса заглушали тихий смех и оживленную болтовню масок.