— Да-да... Сейчас... Сию минуту... Ах, Господи...

Путилин подошел ко мне, помог высадиться из коляски и накинул на меня шинель.

— Въезжай в ворота! — отдал он приказ кучеру. — Сейчас их откроют.

— Иван Дмитриевич, голубчик, хоть одно слово. В чем дело?

— Я ждал одно, но не ожидал другого. Помилуй Бог, вот неожиданность — погонишься за одним зайцем, а поймаешь двух!

Ворота распахнулись, коляска въехала во двор.

На пороге домика появился священник с дряхлым стариком в подряснике.

— А это пономарь — псаломщик мой. Пожалуйте!

— Ну, Кузя, отворяй с Богом!

Кузя, которому было лет за семьдесят, отпер большой замок на железной двери, раскрыл ее, и мы вошли внутрь церкви. Миром и покоем, святой тишиной повеяло на нас.

Церковь была маленькая, бедная. Тут не сверкали золотом и драгоценными камнями ризы икон, тут не было нарядных ковров, серебряных паникадил... Но зато тут была масса воздуха, света. Лучи солнца врывались через окна и заливали храм золотыми потоками.

— Ну, Кузя, приготовляй, — обратился к псаломщику батюшка.

Путилин посмотрел на часы.

— Да, теперь надо скоро ожидать.

— Мне-то недолго облачиться... Скажите, барышня, вы, конечно, по доброй воле идете под венец? — вдруг обратился ко мне старый священник.

Я, твердо памятуя приказание моего друга, молчал.

— Вы не удивляйтесь, батюшка, что невеста молчит. Сами понимаете — волнение, тревога, утомление... А только Сметанина идет, безусловно, по доброй воле. Да, впрочем, кто же таким романтическим образом, уводом, венчается не по любви?

— Это вы точно сказали, господин полковник, — мягко, тихо рассмеялся старый батюшка. — А вы, извините, как полагаете, почему я решился на такое венчание?

— Чрезвычайно добро и любезно с вашей стороны, хотя и рискованно... — пробормотал Путилин.

— Вы, может, полагаете, что я на деньги польстился? Нет, полковник, из-за денег я не пошел бы на это дело. А вот случай был со мной один в моей долгой священнической службе.

Лицо симпатичного иерея омрачилось.

— Какой же случай, батюшка?

— А такой, изволите видеть. Вот как бы теперь, к примеру сказать, обратился ко мне один молодой человек. «Повенчайте, — говорит, — ради Бога, нас, батюшка, без бумаг невесты. Свадьба, — говорит, — уводом. Мы любим друг друга, а родители невесту мою за другого прочат». Я наотрез отказался. «Ни за что, — говорю, — нипочем!» Он аж в слезу. «Что ж, — говорит, — нам делать? Так взять ее жить — ее только ославишь, сраму предашь. Ждать — за другого волоком потащат в церковь. С деньгами да бумагами в порядке кто же не окрутит?» Так я и отказался.

Ушел мой бедный молодой человек, а через неделю я в газете прочитал, что он застрелился.

Поверите ли, оторопь, жуть, тоска взяла меня. Мой, думаю, грех. Повенчай я их, ничего бы этого не случилось. Долго я мучился да и решил, что, ежели ко мне когда кто иной еще обратится с такой же просьбой, уважить сию просьбу, обвенчать.

И вот-с, спустя столько-то лет, случай и выходит с вашими знакомыми. Я даже обрадовался — грех старый сниму с души. А денег мне не надо, нам со старухой моей жить немного осталось, хватит...

Путилин, человек чрезвычайно добрый, чувствительный, был растроган рассказом старого священника и с чувством пожал ему руку.

— Вот какие светлые личности попадаются среди духовенства, — бросил он мне. — Позвольте, я слышу топот лошадей. Кажется, едут.

— И то, и то! — засуетился батюшка. — Что ж, пойду встречу бедокуров!

И с этими словами он засеменил старческими ногами к выходу из храма.

Путилин, схватив меня за руку, потянул назад, шепнув:

— Тут вот выступ притвора, спрячемся здесь. Любопытно послушать их объяснение. Играть комедию, так до конца!

Не прошло и нескольких минут, как послышались шаги, звон шпор и раздались голоса:

— Ну, батюшка, вот и мы!

И вслед за этим веселым, звучным мужским голосом раздался трясущийся, вздрагивающий голос батюшки:

— Позвольте, а кто же эта девица в подвенечном уборе?

— Как кто? Моя невеста, батюшка! — удивленно воскликнул другой мужской голос.

— Как-с ваша невеста? — заикнулся старый священник.

— Очень просто: моя невеста. Да что с вами, батюшка?

— Позвольте, сколько же невест-то всего? Три, значит?

Голос священника дрожал. В нем слышалось не только изумление, но и испуг.

— Как три? Откуда вы взяли третью? Вот моя невеста, вот невеста моего приятеля. Вы простите меня, батюшка, я вас не понимаю.

В голосе офицера звучало несказанное удивление.

— Нет-с, вы уж дозвольте мне вас не понять! — взволновался старый иерей. — Я еще, по милости Божьей, из ума не выжил и до трех считать не разучился, и трех невест на двух женихах повенчать никак не могу-с!

— Il est devenu fou! Он сошел с ума! — с отчаянием в голосе по-французски воскликнул один из прибывших.

— Эта невеста — раз, та невеста — два, а эта девица — уже три. Как ни считайте, выходит три.

— Да какая та невеста? О ком вы говорите? — звякнули шпоры.

— Та-с, которая приехала сейчас с вашим приятелем. Ваша невеста.

— Что?! Что такое?! Моя невеста приехала с моим приятелем?! Да вы... вы, извините, с ума сошли, батюшка! Вот моя невеста, она стоит перед вами!

— Коля, ради Бога, что это значит? — послышался испуганный женский голос.

— Да, с вашим приятелем, Путилиным... Девица Сметанина... — продолжал батюшка.

— С Путилиным?! — послышались испуганные возгласы.

— Да-с!

— С каким Путилиным?

— С полковником гусарским...

— Нет, батюшка, вы ошибаетесь, не с гусарским полковником, а с начальником Санкт-Петербургской сыскной полиции! — громко проговорил Путилин, выходя из укрытия.

Его внезапное появление было подобно неожиданному удару грома.

Барышни пошатнулись и, наверное, упали бы, если бы их не подхватили офицеры. Бедняга священник остолбенел.

Первым опомнился высокий, стройный офицер. Он сделал шаг к Путилину и гневно крикнул:

— Что это за мистификация, что за маскарад? Кто вы, милостивый государь, и по какому праву вы одеты в этот мундир?

— Кто я, вы уже слышали. А по какому праву я в мундире, я не обязан вам давать ответа. Я имею право наряжаться так, как мне угодно для пользы дела. А вот мне было бы интересно знать, по какому праву вы изволили облачиться в какой-то плащ, ворваться в церковь и похитить невесту... с усами? — отчеканил сыщик.

Офицер растерялся, опешил.

— Так как вы предпочитаете невест с усами, господин Неведомский, то я и захватил с собой для вас таковую.

С этими словами Путилин вывел меня за руку и сорвал вуаль с моего лица, которое в эту минуту выглядело, по всей вероятности, весьма глупо.

— Рекомендую — девица Сметанина, ваша невеста с усами и даже с бородой!

Нет слов описать выражение лиц нашей группы, того столбняка, который овладел всеми, за исключением меня и Путилина.

— Ну-с, господа, что же мы будем теперь делать? Как мне прикажете поступить с вами? По закону я могу вас не арестовывать, — обратился Путилин к офицерам, — так как это дело вашего военного начальства... Но ваших невест я обязан арестовать вследствие заявлений их родителей.

Обе невесты заплакали.

— И вы это сделаете? — вырвалось у обоих женихов.

— Я обязан.

— Честное слово, мы этого не допустим!

— Вы окажете сопротивление? Не забывайте, господа, что это уже явится тяжким преступлением, за которое вас по головке не погладят.

Взбешенные офицеры были белее полотна.

И вдруг, к моему глубокому удивлению, Путилин громко и весело расхохотался.

— Вы еще смеетесь?! — рванулся один из женихов, Неведомский.

— Ну да! И знаете почему? Потому что я нашел счастливый выход для всех вас.