«Сатана имеет уши, и я должен его запутать!»

– Поживешь у меня! – он застегнул ремень, надел сутану, подошел к выемке, и закрывая весь обзор спиной, незаметно повесил на пояс меч.

– Я здесь не останусь! – испугалась Кристина.

– Тебе нужно остаться… Другого выхода нет, – обеспокоено заговорил он. – Я запру тебя в молельне. Тебя никто не тронет, там крепок Дух Господень.

– Нет-нет! Я лучше буду здесь, с Инессой.

Она вдруг вся обмякла, побледнела и рухнула на пол.

Он понял, в чем дело. Но Дьявол так просто себя не выдаст. Где его игра и его лицедейство?

Встав спиной к распятию на стене, он произнес над лежащей Кристиной молитву. Затем взялся усердно протирать ладонями ее лицо, бить по щекам, не упуская из виду каждое движение, происходившее в комнате.

– Не бросай меня, – услышал он от нее.

– Я быстро возвращусь.

– Нет. Не уходи! Ты никогда не бросай меня! Иначе ОН заберет… Слышишь?

– Кристина… – он был не в силах ей перечить, но в силах совершить то, что задумал…

– Мне хорошо с тобой, – она перевернулась на спину, разбросала руки в стороны, прижала колени друг к дружке и безотрывно удерживала взгляд на священнике.

Он посмотрел на нее пристально, будто в последний раз. Она достала пальчиками ног до его колен, и стала осторожно поглаживать их. Она была прелестна при всем легкомыслии ее поведения. А он явственно ощущал, как она нуждалась теперь в его защите. Но не мог догадаться, она поняла его или нет.

И вдруг он увидел, как листы молитвенника поплыли по комнате. Кристина уже успела закрыть от усталости глаза, и не могла наблюдать это явление. Листы, непонятно какой силой удерживались в воздухе в абсолютном беспорядке.

Выйдя в коридор, он скорым шагом прошел по комнатам, изображая, что суетится и собирает вещи. Никаких следов птиц и пришествия незваного гостя. С котомкой за плечом, он выбежал из дома. Вдохнул полной грудью воздух, и придерживая меч, уверенно двинулся привычной дорогой. Его встретила тишина. Все было как обычно. «Нигде никакого движения. ТЫ не сразу выдаешь СЕБЯ. Я действую также. Только быстрее углубиться в лес и встать за деревом!».

Он оглянулся. Дом по-прежнему стоял в тишине. Но все было не так. Вокруг него плыла почти невидимая дымка. В доме затаилось Зло. И теперь требовалось терпеливо наблюдать за ним, несмотря на опасность, которой он подвергает два невинных существа. Дом уже никого не защищал, но выдавал свои тайны. Эта дымка, испуганные мелкие птахи, что не садятся даже на крышу. А листья с нависающих веток деревьев? Как могли они так позасохнуть, как от пожара? Сад весь свернул свою зелень, Бутоны роз зачем-то уныло раскрылись. Может, ждали своего садовника? Также заметны были изменения в окнах, где не стало того обычного отражения сада – окна зловеще смотрели черными зрачками. Все это не могло привидеться. Но как он попал в каминный зал из комнаты молитв, где он всегда ощущал свою связь с Богом? В его голове мгновенно пробежало воспоминание, то самое, которое он отгонял все эти годы. Такая безоконная комната была в его жизни, но только в той, другой жизни, в брошенном доме, где прошло его детство. Комната тьмы была для него комнатой наказаний. Он провел в ней, на холодном полу, улавливая каждый шорох крыс, долгие часы, когда мать запирала его там за разные шалости. Она вела его туда за любой проступок, который считала неправильным. И каждый раз он учился терпеть и видеть в темноте, где скопища тараканов на старой ветоши или рыщущие крысы становились его союзниками. Так он привык к своей доле, пока однажды не увидел то странное привидение, которое появилось в углу, как только он начал делать разминку для отекших ног. Он проверил себя – не обман ли это зрения, но когда он выползал из угла – то снова там появлялась согбенная фигура ребенка, мальчика лет семи-восьми. Он сидит, ссутулившись вперед, в полном молчании, и если попытался дотронуться до него – он исчезает. Он призрак – вот и исчезает. Теперь, прячась под деревом от нечисти, он отмахнулся от воспоминаний. Но ничего не приходит напрасно. Он потом долго молился за все, что произошло в прошлом. Но за ребенка? За него он не молился, считая его недочеловеком. Боже! Как он не понимал, что этот ребенок когда-то жил там и скорее всего погиб, и он должно быть был сыном Агнессы. И она умертвила его.

Призрак погибшего ребенка. Призрак погибшего ребенка. Как можно было не догадаться?

– Сколько же на тебе грехов? Они выдают тебя с головой. Но я не вымолил того ребенка. Я не просил покоя его душе! И молельня не спасет никого! Это не молельня, это могила несчастного дитя, но в другом доме.

И дальше он продолжил размышления про себя: «…Вот почему я оказался без сознания под окном. Я ЕМУ нужен. Вот этим я и должен воспользоваться».

Между тем темнота накрывала дом. Или это помутилось в глазах, но он верил, что застигнет эту нечисть врасплох. Иначе не могло быть! Инесса откроет глаза и явится ОН! Странные ощущения пришли к нему в эту минуту. Да! Встреча близка!

Это существо было намного ближе, чем викарию казалось сначала, ближе, чем это можно себе представить. Но как разгадать ЕГО? Викарий снова внимательно посмотрел на дом, на высокую черепичную крышу, стены, окна, цветы, крыльцо. И вдруг догадка молнией мелькнула в мозгах. ОН не выйдет из дома!!! ОН остался в доме для….! Нет-нет! Ни для…, а потому что только ночью выползет эта тварь, и он заманил ее тем, что привел Кристину.

Викарий рванул к двери, которую сам же плотно закрыл перед этим. Он преодолел двумя шагами лестницу, по которой обычно делал шесть шагов. Он знал, куда бежать – в молельню. В самое святое место его жилища, куда не может приникнуть нечистая сила, но именно туда она и проникла и не подозревает ни о чем! И он знал, что крикнуть ей!

– Я – это Ты! Тварь! Ты не захватишь мою душу! Ты растворишься во мне как кусок соли, и исчезнешь во мраке!

Распахнув дверь молельни, он поначалу ничего не увидел, глаза еще не привыкли к темноте. Вот на него пахнуло смрадом и он, прикрывшись рукавом, вошел.

В полумраке комнаты, где догорала одна лишь свеча, угадывался тот дьявольский оскал, о котором когда-то упоминали в священных книгах. Свеча свалилась с подсвечника, затухла, по свечение осталось, синее слабое свечение… И Дьявольская личина всплывала высоко под потолком и слабо высвечивала фосфоресцирующим светом. Но его отвлекло шевеление в углу, где угадывалось два силуэта: маленькой Инессы и еще кого-то, в кого она вцепилась тонкими руками-ветками, и душила свою жертву. Распластанное тело под сутаной оставалось недвижимым.

Он бросился туда, и увидел, как уставились на него белки безумных глаз, и услышал гортанные звуки жертвы. Он инстинктивно попытался оттащить безумную душительницу, но руки не слушались. В тот же миг раздался душераздирающий вопль, и кто-то с пола, крысиным, ловким прыжком, запрыгнул ему на грудь. Он сбросил эту тварь и отпрянул к свободной стене. Бесовское создание, снова сжавшись в кулак, приготовилось к прыжку. Дух вселился в Инессу, и это была не она!

Он выставил перед собой крест, загоревшийся как кусок дерева, он стал чертить крестное знамение. Тварь зарычала, испуская пену и вопли. Вот о чем Кристина предупреждала его: «По веткам ползет змея, а мне мерещится рука… По веткам ползет змея».

В коридоре, он крепко прижался спиной к захлопнутой двери, но сила спасения погибающего человека заставила его тут же отворять эту дверь. Но тщетны были его усилия – лишь ручка развалилась в руках как щепоть песка.

«В дверях нет запора изнутри! Как можно запереть?!»

Он отошел назад, и размахнувшись, стал наносить мечом удары по двери, разрубая каждую доску. Дубовая дверь стойко держалась, а меч начал застревать в появившихся щелях. …И зло вышло наружу. Он понял это, когда увидел, как черные мерзкие птицы бросаются на него из небытия. Они не каркали как вороны, они скулили как волки, и он успевал рубить их, но чувствовал всем своим нутром, как что-то движется к нему, облепленное этими птицами. И он пошел навстречу, спотыкаясь о трупы упавших птиц…