- Мы, Теломены, также клянемся стеречь гору, - пророкотал Королл. Жрица улыбнулась.

Танцор повернулся к магам. - Итак, решено. Властью Келланведа. Никаких кар, ясно?

Челюсти Хохолка сжались, губы натянулись. Но вскоре он пожал плечами, презрительно фыркнув: - Какая чепуха, - и отошел.

Танцор посмотрел на Тайскренна. - Нам с ней пришло время поговорить наедине.

Тайскренн поклонился и отошел к Хохолку. Ассасин пустился в разговор с Птичьей Жрицей, и разговор действительно казался очень личным - так что маг отвернулся и поманил Хохолка за собой.

Они брели в ночи, расплескивая лужицы и перепрыгивая ручьи; затем Хохолок повернул голову и проворчал: - Не думал, что вы выберетесь. Удивлен, честно говорю.

Тайскренн глянул, удивленный столь откровенным признанием. Он вдруг понял, что этот тип - человек весьма странный.

Но полезный империи.

На второй день осады гавани Глайниф прошла к стене крепости, чтобы лучше оценить ситуацию. Она встретила множество слуг, чиновников, жрецов и жриц, прильнувших к окнам и толпившихся на галереях; все обсуждали обмен выстрелами. Глайнф сурово покашляла, и все зеваки разбежались по своим делам.

Накануне при виде флота осаждающих маги Рюза собрались для выполнения ритуала, дабы сокрушить корабли - как делали люди Веры много раз до того. Но едва ритуал начался, ошеломляющий выплеск силы с палубы флагмана разорвал их круг. Немногие маги пережили удар. Оставшиеся в живых держали головы низко, решаясь лишь на малые действия.

- Обезоружили, - только и сказал Нурай.

Сегодня черные пузатые корабли малазанского флота разошлись, чтобы бросать стрелы и камни во внешние стены. Даже на взгляд Глайниф, они причинили мало ущерба прочным постройкам. Тем временем установленные на стены машины посылали свои камни, зажигательные снаряды и железные болты, убийственный дождь, на любое судно, дерзавшее подойти близко.

Бегавшие вестовые помогли ей найти Нурая, оказавшегося на самой высокой из башен водяных ворот. Командующий ополчением коротко кивнул ей.

Некоторое время она молча следила за битвой; затем, видя, что поток донесений иссяк, решилась спросить: - Почему они пытаются, Нурай? Неужели не видна тщетность ударов? У наших машин радиус действия куда больше.

Страж Веры поднял голову, глядя почти затравленно. - Думаю, это гордыня, - предположил он. - Их "император" уже выиграл много сражений на морях - и мнит себя непобедимым. Глупо... но нам на пользу.

Глайниф кивнула и продолжила: - Но вокруг него есть офицеры. Неужели они не видят бесполезность осады?

Снова пустивший голову Нурай рассеянно сказал: - Нет сомнений, он тиран, и приближенные боятся сказать правду - и понести кару.

Глайниф снова кивнула: этот аргумент она хорошо понимала.

Утро перешло в день, без явной выгоды для осаждавших. Глайниф спокойно наблюдала, как командующий выслушивает гонцов, советуется и отдает приказы.

Затем один офицер подбежал и сунул Нураю в руку бумагу, содержимое коей заставило Стража вскочить. - Что? - пробормотал он. - Солдаты на острове? - Он посмотрел на Глайниф. - Должен увидеть сам - простите, аббатиса.

Оставшись одна, Глайниф обнаружила, что зрелище уже не занимает ее, и вернулась в покои Аббатства. Провела остаток дня за письменным столом, сочиняя послания различным островам, с призывами к стойкости и к помощи столице.

Однако под вечер ее начал отвлекать какой-то шум и гул со стороны острова. Жрица сердито встала и не без труда отыскала окно, дававшее вид на самые жалкие кварталы города. Поразившись клубам дыма, поднимавшимся над несколькими домами, и толпам горожан, заполонивших улицы внизу.

По галерее пробежала стражница, Глайниф окрикнула ее, но женщина словно не заметила аббатису. Глайниф сочла это весьма оскорбительным; нужно переговорить с Блюстителем относительно недостатка дисциплины...

Но пока она решила послать записку Нураю, узнать, что творится в городе, чего боится чернь. Неужели она не знает, что гавань неприступна?

Двойные двери ее личных покоев оказались открыты; она застыла у входа, ошеломленная. Как смеют слуги быть столь небрежными? Это непростительно! Ее личные комнаты!

Внутри она поразилась еще сильнее, обнаружив полнейший беспорядок в приемной. Бесценные валы лежали, поваленные и разбитые. Стол опрокинут. Ценные раритеты исчезли из ниш, статуи пропали с пьедесталов.

Это даже заинтриговало ее. Она открыла дверь в свой кабинет.

Здесь был не просто беспорядок - погром. Личные бумаги устилали пол, стеллажи перевернуты, все ящики вытащены, содержимое вывалено. Она замерла посреди этого мусора. Что, ради Маэла?..

Шум в спальнях привлек ее внимание, заставив пошевелить косо висящую дверь; там какая-то служанка деловито снимала с вешалок лучшие шелковые и кружевные наряды, кладя их себе на плечо.

Глайниф подскочила к ней и развернула за локоть. - Что ты делаешь, во имя Беру?

Девушка смотрела без страха и смущения, нагло и почти пренебрежительно. Стряхнула руку Глайниф и вышла, не обронив и слова.

Аббатиса пялилась ей в спину, пораженная не яростью, но непониманием.

"Что такое? Весь мир сошел с ума?"

Она вышла в главный зал, огляделась. Слуги, клерки, жрецы бегали - иные с сундуками в руках, или с кучами одежды, а кто-то тащил абсурдно большие картины.

Глайниф узнала одну из жриц, Тианту, и крикнула: - Стой! Что происходит? - Однако девица мелькнула мимо, не обратив внимания.

Тогда она схватила за руку горничную с прижатой к груди охапкой золотых кубков. - Требую объясниться!

Юная девушка спокойно и сосредоточенно отвесила ей пощечину и убежала.

Глайниф вернулась к себе. Начала лично собирать разбросанные бумаги. Завтра, на совете, у нее найдутся резкие слова относительно дисциплины, к Нураю и даже к Маллику. Она уверена!

На закате она заметила странную тишину и подошла к окну. Похоже, малазанские корабли не выдержали порки и отошли, встав на якоря. Вероятно, решила она, началась осада.

Хорошо. Они явно осознали тщетность атак на укрепления. Жрица села за стол, пошарила в поисках чернильницы; начала сочинять жалобу на управляющего слугами. Неужели он совсем не заботится о своем авторитете? Как смеет он пренебрегать обязанностями? Это слишком непозволительная дерзость!..

Она почти закончила письмо, когда в залах раздался топот марширующих ног. Она застыла, сжав перо, глаза устремлены на дверь. Дверь открылась, вошли люли в кольчугах и полных доспехах, с оружием, знак скипетра на груди у каждого.

Их главарь стащил шлем, явив лицо очень темное, всё в шрамах и в поту. Поглядел на стоявшую рядом седоволосую женщину, безоружную и в равном платье прислуги. Она кивнула.

Чужеземный офицер возвестил на фаларийском, хотя ч чудным акцентом: - Глайниф из Тенака, аббатиса Кебила... вы под арестом!

Когда Келланвед приказал прекратить активные действия - впрочем, бесполезные против таких укреплений, как успел заметить Тайскренн - он встал на палубе, покачиваясь на каблуках и что-то гудя себе под нос.

Тайскренн оставался настороже: ему уже три раза приходилось поднимать садок против нападений магов Рюза. И это после первого, самого сильного удара. Казалось, они выучили урок и не нападали сообща; однако отдельные маги оказались упорными, хотя он успел показать глупость подобных действий.

Танцор тоже оставался на палубе - прижался спиной к мачте, озирая гавань. Корабль стоял за пределами досягаемости крепостных машин. Император повернулся к Тайскренну. Смотрел молча, затем произнес: - Это была замечательная демонстрация, Верховный Маг. Кажется, вы реализовали потенциал, который я заметил с первой встречи.

Тайскренн склонил голову. - Я получил нежданные советы от Ночной Стужи - и даже от Хохолка. Это, и уникальные вызовы нынешней компании.