И каждый раз музыкант останавливался послушать, словно ожидая ответа ветров.
Наконец так и случилось.
Нечто слишком низкое для человеческого слуха пронеслось над трубачом, заставляя вибрировать и прыгать камни под ногами. Музыкант дернулся, распрямляя спину, и повторил последнюю череду нот.
Ответ пришел снова.
Теперь он встал на ноги. Набрал воздуха в грудь и заставил инструмент реветь и реветь, продляя ноту так долго, что не выдержала бы грудь иного смертного. Закончив особенно громко, он воздел голову. Он слушал и ждал. Ждал, склоняя голову к плечу. Но, наконец, поморщился и критически осмотрел рог.
Мощное сотрясение заставило его покачнуться назад, снег полетел тучами. Он сгорбился, морщась и мотая головой. Забросил инструмент на спину и полез выше по склону.
Он явно что-то искал - и вскоре нашел. Сквозь снег виднелись клочья дыма или тумана, поднимавшиеся над боком горы. Он с трудом карабкался туда - наконец увидев трещину в камне. Провал между слоями льда. Снизу поднимался пар. У края музыкант помедлил, потирая пальцем клык, потом улыбнулся, кивнув себе.
Скользнул в теплый пар, чтобы исчезнуть.
В конце усмирения малонаселенных северных земель Ном Пурджа бродячий Имперский Престол установили у слияния двух безымянных речек, и там он оставался поразительно долго - целых пятнадцать дней.
Лагерь вокруг шатра разрастался - каждый день подходили новые малазанские когорты, дабы защищать Императора и его то ли охранника, то ли ассасина - а иные шептали, что именно он является самым хитрым из нежданно вознесшейся к власти парочки, именно он движет ее усилиями. Короче, Танцора.
На пятнадцатый день прибыл генерал Запада, кулак Чосс, с ним свита и личная стража. Бросив поводья конюху, он протопал в командный шатер и нашел императора Келланведа за столом, полным карт, списков и счетов. Танцор сидел в стороне, отодвинув кресло - руки на груди, ноги вытянуты.
Кулак подошел к другому столу, где стояли остывшие яства, лежали хлеб и фрукты. Стащил краги, сел и кивнул Келланведу. Выбрал себе ножку пулярки, откусил, прожевал и крикнул: - Что это такое? Вы приказали силам поддержки вместо Корелри двигаться на север? Сюда?
Морщинистый дряхлый дальхонезец обменялся взглядами с соправителем, тот лишь туже скрестил руки на груди. - Я изменил их задание, - пояснил он.
Чосс подавился мясом, вытер сальные ладони прямо о бороду. - Неужели? - сказал он с недоумением. - Эти силы крайне нужны, чтобы помочь нашим войскам. Их окружили, они в меньшинстве. Весь Корел восстал против них.
Келланвед вежливо кивнул. - Именно. Проигранное дело. Тут мы просчитались. Я не стану вливать новые ресурсы в бездонную дыру.
Чосс наливался гневом. - Но оставшиеся войска, человече? Что с ними?
- Приказ отослан. Они должны отступить.
- Если смогут, - сказал генерал мрачно. - К тому же мы нашли бы новым силам применение не только здесь. Даджек еще подавляет мятежи на востоке, я так и не усмирил западный берег. Угрюмая стоит в Анте, чтобы удержать ее в покое, когда вспыхнет Даль Хон. Не лучшее время открыть новый фронт.
- Дассем остается в Ли Хенге, - тихо вставил Танцор.
Чосс хмыкнул, как бы успокоенный.
Во время разговора молодые мужчины и женщины в забрызганных дорожной грязью плащах, часто под капюшонами, тихо входили и выходили, шепча Келланведу на ухо или передавая бумаги. Показывались и пропадали они из задней комнаты, выгороженной как кладовая. Чосс знал, что выхода наружу там нет.
- И куда, смею спросить, - продолжил он, - будет направлен новый удар?
Келланвед говорил с женщиной, чья кожаная одежда слегка дымилась, так что ответил Танцор. - Фалары.
- ... неужели? А почему не сказочное Джакуруку?
- Фалары - не сказка, - ответил Танцор спокойно и тихо.
Но кулак качал головой, упершись руками в пояс. - Нет. Какое-то безумие. Мы еще не объединили весь...
- Мы никогда не объединимся полностью, - возразил Танцор. - Но нужно продолжать. Расти. Рост или гибель. Такова природа зверя.
- Угрюмая согласна? - бросил Чосс, проводя рукой по бороде. Соправители снова переглянулись, и генерал тут же кивнул: - Думаю, нет. И требую общего совета, чтобы всё обсудить.
Келланвед сердито хлопнул в ладоши. - Общего совета? Ты хоть соображаешь, сколько времени уйдет на сбор?
Чосс жестом отмел его слова. - Ваши войска еще прибывают. Время есть.
Маг-дальхонезец вздернул подбородок, отводя глаза, и пропыхтел: - К твоему сведению, мне не нужны ничьи дозволения.
Кулак согласно кивнул. - Верно. Но за эти годы мы уяснили: дела идут куда лучше и легче при всеобщем согласии.
Келланвед сморщил и без того уродливое лицо, выражая отвращение. Глянул на Танцора. - А ты что скажешь?
Танцор кивнул в точности так, как Чосс. - Согласен. Пусть все будут на борту.
Император сжал руками голову и вздохнул. - О, ладно, ладно! Как изволите! - Взмахом руки велел кулаку выйти, тот поклонился и повиновался. Келланвед щелкнул пальцами - и посыльная, стройная девушка, показалась из кладовой. - Разослать весть всем, - сказал он. - Мы собираем полный Имперский совет.
Девушка поклонилась и исчезла. Келланвед массировал лоб.
Танцор изучал носки своих мягких туфель. - Говорил же, - буркнул он.
Император возвел глаза в потолок, снова вздыхая. - Не начинай...
Птица, что решится воспользоваться восходящими потоками ветра на северных склонах великого Феннского хребта, вскоре окажется над плоскими полями льда, что тянутся за горизонты - даже с высоты птичьего полета.
Однако там есть не только ледяные пустыни. Среди переносимого поземкой снега возвышаются горячие острова: фумаролы выбрасывают столбы пара, кипящая вода булькает, перемешивая грязь. Среди камней здесь видна сырая почва, растут травы и даже низкие кусты. Водится тут и дичь - мыши, зайцы, олени, а где есть дичь, есть и хищники - волки, рыси и медведи.
Одна из смелых птиц, будто ее влек некий зов, проскользнула над таким островком жизни, увидев внизу обтянутые шкурами хижины между каменных круговых стен, защищающих от постоянного ветра. В сердце этого селения торчало нечто громадное, вроде перевернутого корабля с широким отверстием на вершине. Из этой пасти исходила настоящая буря - птицы всех видов и размеров. Другие пернатые влетали внутрь, садясь на шесты и канаты, невозмутимо чистя перышки.
Верховная Жрица всеобщего собрания кланов Жекков опустила лицо, глядя уже не в отверстие над головой, но на обеспокоенный свой двор. Да, на глазах у нее была повязка, но казалось - она замечает всех и всё, каждую перемену поз, каждый уклончивый взгляд, слышит любое бормотание.
Вокруг ее кресла скопилось много хищных птиц: пустельги, соколы, красные ястребы и даже два великих орла Феннского хребта, высотой с подростка. Головы крутились во всех направлениях, острые глаза сверкали, щелкали кривые клювы.
Сегодня и сама жрица нервничала, хотя и старалась это скрыть. Однако она могла бы утаить эмоции от придворных, если бы не было крылатых питомцев. Ее тревога передалась птицам, они вопили громче обыкновенного, прыгали на насестах, расправляли крылья, словно готовые охотиться.
Она бездумно протянула руку, чтобы пригладить перышки ближайшей помощнице. Ее знали как Великую Жрицу, или как Мать Птиц, но сама она помнила прежнее, не знакомое принявшему ее народу имя. И думала о себе как о молодой женщине, хотя шея уже сгибалась и седели волосы.
Возможно, все эти отличия от тысячелетнего ряда предшественниц-жриц позволили ей первой нарушить столь же долгую традицию ненависти и войн, заключив перемирие с кровными врагами Жекков, Феннами, также известными как Теломены.
Сегодня, после десяти лет трудного, полного взаимных подозрений мира, они пожелали провести переговоры. Почему? И о чем? Ей казалось, они довольны изоляцией и ни в чем не нуждаются.
