Мало того, ему прямым текстом говорили, да что там! Его тыкали носом в отчёты и графики, которые свидетельствали о том, что "такие" условия только у его дочери. Остальные давным давно пользуются виртом, имеют доступ к обучающим программам и общению с родными и друзьями. И социализация их идёт полным ходом. Он сам виноват! Почему он не уговаривает девочку идти на контакт с ними? Они что, враги?

Бедный Блайз приходил после таких разговоров, видел пустые глаза Коры и... язык его не поворачивался ломать её дальше. А объяснить этим идиотам, что они только загоняют её глубже в депрессию своими методами, не получалось. Не понимают. Или не хотят понимать? Нам этим он тоже думал...

***

Милли зудела, как муха. Не отставала... Требовала вспомнить, что испытала она в тот, последний день своей свободы...

Уж точно не счастье. Они с Алексом опустили в тот день в пронзительно синее озеро тело Рика. Сначала она поплакала над ним. Обняла и не могла отпустить. Просто не могла разжать руки. Алекс не мешал. Она, в какой-то момент, пришла в себя сама. Чувство времени говорило, что они долго уже здесь, по меркам цивилизованных. Ещё немного, и отец плюнет на правила безопасности, и прибежит их спасать.

Вздохнула надрывно. И принялась снимать простенький плетёный браслет у Рика с руки. У неё есть безделушки на память о Мел, ладанка и записные книжки мамы... Не думала она, что ей понадобится вещица Атарика. Ещё утром он был жив и полон сил.

- Можно и мне один?- нерешительно подал голос Алекс.- Он был добр ко мне.

Конечно! Атарик был гораздо добрее к Алексу, чем родной отец. Перси молча кивнула и аккуратно сняла с руки приёмного отца второй браслет. Застыла. Сил сделать последний шаг не было.

Алекс понял. Аккуратно поднял её и отвёл немного в сторону. Взял тело Рика и бережно опустил его на мелководье озера. Тут же вернулся к ней. Обнял. И уже вместе они смотрели, как тело плавно скользит всё ниже. В глубину. Молчали. Что тут скажешь?.. А потом Перси отдала Алексу браслет. Свой положила в сумку. К остальным "сокровищам".

В вездеходе уже откровенно нервничали, когда они вернулись. Медик снова подскочил с дозиметром и ещё какими-то приборами. Перси равнодушно позволила обследовать себя. Она, всю дорогу до Основного вспоминала, как прощалась с Деметрой. И не липла больше к Алексу.

Она тогда уже стала "замерзать". Золотой видел и дёргался. А что он мог сделать?.. В Основном уже вовсю орудовали медики в защитных костюмах. Их с Алексом тут же попытались оттеснить к группе изменённых, которые с угрюмыми лицами сидели в стороне и ждали транспортировки.

Перси плавно уклонилась от "заботы". Ошалевшие доктора и не поняли, как ускользнула. А она подошла к отцу, который мялся, мучился и не знал, что ему делать в этой ситуации. Соглашаться и понимать необходимость карантина для дочери было одно, а вот увидеть то, как её забирают, совершенно другое...

Медики рванулись к девушке. Она бесстрастно уронила:

- Одну минуту.

Повернулась к отцу. Порылась в сумке, что висела у неё на плече и достала оттуда небольшой свёрток. Развернула кусок ткани. Подала одну из ладанок отцу. Вторую заботливо завернула и убрала назад в сумку.

Томас Блайз понял уже, что это такое. Дочь кивнула:

- Это с маминого погребального костра. Ты сможешь похоронить её... Если хочешь...

Он собирался обнять свою девочку, но не успел. Она развернулась и пошла к остальным изменённым. Медики тут же отрезали её от него. Тогда он впервые понял, что что-то с ней не так...

Загрузили их, мутантов, в казалось бы, обыкновенный вездеход. Но предназначенный, как оказалось, для перевозки опасного живого груза. Потому, что когда после пересечения Барьера они отъехали на некоторое расстояние, капсулу с людьми перегрузили на транспортный корабль и доставили уже в научно исследовательский центр, где им и предстояло "жить".

"Горилл" с ними не везли. Тут были только условно "безобидные" изменённые: нёрс и они с Алексом. Все подавлены. Им даже попрощаться со своими не позволили толком. Рита сверила Перси ненавидящим взглядом. Остальные смотрели хмуро. Они знали, конечно, кто удружил им со "спасением". Может быть, они и скажут нёрс Горячего спасибо, но, явно, не сейчас.

Кора молчала и не смотрела ни на кого из них. Всё, что она сделала, это, уже перед самой посадкой, подошла к Клэр и Марше. Шепнула:

- Простите меня.

- За что?- изумились нёрс, кажется, в один голос.

Перси мрачно глянула на них:

- Нас всех запрут. Минимум на пол года.

- И что?- рассмеялась Клэр.- Зато потом свобода!

Придвинулась к девушке поближе:

- Ты смотри! Не впадай в ипохондрию!

- И иди парня поддержи!- вклинилась Марша и подтолкнула Перси в нужном направлении.

Кора послушно пошла. Села рядом с Золотым. Он тут же протянул руку и накрыл её судорожно сжатые руки своей широкой ладонью. Мягко улыбнулся. И впервые назвал её настоящим именем:

- Держись, Кора. Держись. Ты просто страшно устала. Тебе дорого обошлась свобода.

***

Кто бы сомневался? Свобода дорого обошлась многим. Не только ей. Им всем досталось. Так сильно, что язык не повернётся сказать что-то в ответ на это лицемерно-сочувственное:

- Что ты испытывала в тот, последний день за Барьером?

Разве можно всё "это" взять и описать?!.

Перси сидела и думала свои нелёгкие думы. Ждала, когда "психиатричка" отпустит её и мечтала побыстрее вернуться к книгам и одиночеству.

Милли смотрела на девочку, профессионально улыбалась и отчаянно жалела её. Бедный ребёнок! Она столько раз уже пыталась доказать своему начальству, что у них не сложился с девочкой контакт, что она закрыта, что это форменное издевательство ужесточать ей режим и дальше.

Её не слышали. Или не хотели слышать? Чем дальше, тем сильнее у Милли крепло жуткое подозрение, что её начальству или тем, кто выше, вовсе не выгодно, чтобы девочка быстро пошла на поправку и адаптировалась. Взять хотя бы то, как она похожа на её погибшую мать. Дополнительный, каждодневный триггер!

Милли Смит была, конечно, милейшей девушкой. И управляемой, в меру. Уже хотя бы потому, что работать в подобном центре было неслыханной честью и скачком в карьере. Таким неслыханным, что это должно было бы сделать её и вовсе управляемой...

Ошиблись. Те, кто прогнозировали её поведение жестоко ошиблись. Миллисент Смит была ещё и добра, и сострадательна. И свято чтила клятву Гиппократа. В тот же день, после работы, она поехала в свой универ и направилась на кафедру психиатрии. Тот, кто ей нужен, практически живёт на работе. И обладает достаточным весом в научном сообществе, чтобы продавить тех уродов.

Профессор Глан имел крайне несуразную внешность. Кто-то из его недоброжелателей злобно пошутил однажды, что все успехи профессора обусловлены тем, вероятно, что любой псих примет почтенного учёного за своего. Эта "шутка" удивительным образом дошла до Натана Глана. Вы сами можете судить о достойном учёном муже, но он восхитился и поблагодарил коллегу за комплимент при первой же возможности.

- О, Мышка!- приветствовал Милли преподаватель, подбегая и обнимая.- Какая злобная кошка загнала тебя ко мне?

Милли расхохоталась. Она и подзабыла уже прозвище, которым Глан наградил её ещё на первом курсе! Зря! Значит, давненько не бывала она в таком раздрае... Расплакалась тут же. Профессор не ужаснулся невыдержанности дипломированного психиатра, а невозмутимо подал девочке носовой платок и вслушался в её хлюпанья:

- Вы были правы! А я обижалась! Я и есть мышь! Никчемная и трусливая! И к вам прибежала прятаться и просить помощи потому, что меня уже втянули в профессиональное преступление!

Профессор Глан усадил девочку в кресло. Налил ей бренди из своих тайных запасов. На палец. Посмотрел на ученицу внимательно, подумал и добавил столько же. Сунул стакан ей в руки со словами: