Весь следующий день, в "лаборатории" Мел она что-то вываривала с таким сосредоточенным лицом, что нёрс старалась не приставать к ней лишний раз. Да, она, наверное, и не услышала бы. Вынырнула из своего состояния только для того, чтобы попросить достать ей лоскутки тканей, которые предполагалось продавать.

Когда за ней вечером пришёл Атарик, она в первый раз задержалась. Буркнула:

- Мне нужно ещё пол часа. Или больше.

Хэд молча уселся ждать.

Через час она выложила перед ним целый ряд разноцветных кусочков ткани. Он, не думая почти, отобрал несколько самых тусклых:

- Вот эти.

- Почему?- возмутилась Лив.

Он с тем же каменным лицом, что обычно, ответил:

- Эти можно посчитать удачей. А по вот этим всякий имеющий мозги поймёт, что ты гениальна. Кира можно назвать как угодно, но мозги у него однозначно есть.

Лив нахмурилась. Хэд продолжил:

- Он забирает то, что ему нравится, этот верховный Хэд. Всегда. Я, из-за нашего договора, буду вынужден тебя защищать... Мы, хоть и большой клан, но не устоим против объединённых сил...

Лив вскипела, выплыла ненадолго из своей обычной отрешённости:

- Ты что, хочешь сказать, что целый посёлок вырежут из-за тряпки?!

Атарик поднял брови:

- Я сказал бы, что из-за женщины... Вспомни Трою. И другие войны.

Лив потухла, задумалась. Быстро убрала за собой. Одну стопку лоскутов положила на полку, другую бросила в печь. Поцеловала Перси. Попрощалась с Мел. И почти побежала "домой".

Не любила она этот "дом". Не чувствовала себя там комфортно. Может быть потому, что хозяйничала там по-прежнему Марта, а она приходила только ночевать? Или дело было в тех самых ночах? Кто его знает?.. Только в тот вечер она выпила приличную такую дозу успокоительного. Так, что голова закружилась.

Может быть, отвыкла? Она пила его теперь редко, только по особым "случаям". Когда совсем воротило от жизни. В ванной заперлась на задвижку и снова чуть не заснула в воде.

Атарик не стал выбивать дверь. Он просто снял её с петель. Молча вытащил её из воды. Тут же, с ней на руках, уселся на полу. Обнимал так, словно защищал от всего мира. И шептал:

- Я клянусь тебе!.. Клянусь! Твоя дочь никогда не будет разменной монетой. Её никто не сможет забрать или принудить... Будешь ты жива к этому времени или нет, не имеет значения. И буду ли жив я, тоже. Я найду того, кому смогу поручить заботу о ней. Кто будет верен клятве...

Лив вздрогнула, наконец. Заплакала. Он укачивал её и говорил, говорил... Впервые откровенно и прямо:

- Если всё станет совсем плохо, я сам убью её. Быстро и безболезненно. Как того мальчика... Что делать, Ли, если в нашем мире иногда приходится умирать?.. Разве мы виноваты в том, что нам приходится выживать?.. Вот так?.. Оставляя человечность. Но ты знаешь... Она ведь никуда не девается эта человечность... Мы всё равно способны любить, бояться, сочувствовать. Даже если выгдядим, как звери... У меня не может быть детей, Ли. Бог нашего мира дал мне твою дочь. И я люблю её, как любил бы, наверное, своего ребёнка... И тебя я люблю, Ли... Я знаю, что ты ненавидишь и презираешь меня... Но я не могу не любить... Может быть, это то, что осталось во мне от человека...

В ту ночь он просто обнимал её. И чувствовал себя намного ближе к ней, чем тогда, когда своими ласками не давал ей спать до утра.

***

Следующим утром Атарик пошёл с Лив к нёрс. Мел удивилась. Ли давно уже передвигалась по посёлку одна. Предложила чай. Хед согласился. И за чашкой чая спросил об их планах на день.

- В Лес пойдём,- пожала плечами старая нёрс.- Осень скоро.

- Вы можете задержаться часа на три?

- Конечно! Работа найдётся!

Хед кивнул и обратился к Перси, что возилась с какими-то травами неподалёку:

- Собирайся.

Окинул её внимательным взглядом и добавил:

- Волосы подбери и сильно завяжи. И обувь удобную.

- Куда ты её?..- не выдержала Лив.

Атарик перевёл тяжёлый взгляд на молодую женщину. Но стерпел. Тут только свои. Они не пойдут нести о том, что она только что поставила его решение под сомнение. Подумал и ответил. Пусть будет спокойна:

- Соблюдаю наш договор. Она должна уметь себя защищать.

Лив прижала стиснутые в кулаки руки к груди. Медленно кивнула:

- Спасибо.

Мел только головой покачала и пошла по своим делам. Какие сложные отношения! Как обоим нелегко! Отпустил бы он девчонку, и всем бы жилось спокойнее! Хотя... С одной стороны, не отпустит. А с другой стороны, слишком многие её видели уже. Если хэд Атарик откажется от неё, тут же найдутся желающие.

Может быть, и хорошо, что он никогда не откажется. Он хоть жалеет девочку и бережёт...

***

Перси спокойно шла рядом с хэдом. Он не пугал её. Она, конечно, ненавидела его за всё, что он сделал, но и ценила тоже. Ра, как звали девочку в Горячем, была умной не по годам. Умела слушать и анализировать. А как иначе, если выживание зависит от этого?..

Она поняла уже, что, по местным меркам, Атарик был замечательным хэдом. Справедливым. Никогда не обижал своих. Работал наравне с ними. Пусть забирал себе больше из общих доходов, чем остальные, но средства эти шли не только ему, но и хранились на случай неурожая, голода или каких-нибудь катаклизмов.

Она заметила, как хэд умён. Хоть и прикидывается таким себе безмозглым дикарём. И получила подтверждение своим мыслям... Попыталась разговорить Мел. Нёрс раскусила её. И в своей прямой и грубоватой манере, спросила, что она собирается вынюхивать? Пусть лучше спросит прямо!

Ра и спросила, тоже в манере Мел:

- Почему хэд прикидывается дураком?

Старая женщина скупо улыбнулась ей:

- А ты, "малышка"? Зачем ты прикидываешься малым ребёнком и идиоткой?.. Пусть ты мелкая и умеешь наивно распахивать глаза, поверь, ни меня, ни Атарика, ты не обманула ни на минуту. Чуем мы подобных себе. И мать твоя такая же. Молчит. Вот наши дурочки и думают, что она такая же, как они, только что знает побольше... Я скажу тебе, зачем мы все это делаем... Мимикрия. С одной стороны, хорошо, когда враги недооценивают тебя. С другой стороны, хорошо, когда друзья не знают всех твоих достоинств. Зависть, она такая штука... Непредсказуемая... Лучше перебдеть.

Тут Ра была полностью согласна. Ей нравилась Мел. Она была откровенна и говорила правду. Всегда. Учила её и защищала. Была грубовата, конечно. Но все они тут такие.

Что раздражало Перси, так это то, что старая Нёрс заставила её отращивать волосы. И маму убедила. Было у неё два аргумента. И оба железные. Во-первых, в их мире, короткие волосы - признак болезни или позора.

- Как в древнем мире,- фыркнула мама.

Нёрс нахмурилась и даже не стала комментировать такое нелестное сравнение. Вместо этого продолжила:

- Во-вторых, это знак.

Этот аргумент убедил маму. Теперь она сама готовила отвары и мыла дочери голову, чтобы те самые "косы" росли быстрее.

Старая нёрс тогда достала ярко-красные ленты. И отдала их маме:

- Это знак того, что девочка - ученица нёрс. Или же молодая нёрс, если изменения у женщины не такие явные, как, например, у Атарика. Их нужно вплетать в волосы постоянно. Чтобы видели все. Это знак того, что у неё можно попросить помощи. И того, что никто из мужчин не может заявить на неё права... За насилие над ученицей или нёрс наказание одно - смерть. Оправдание может быть только одно: что мужчина не видел те самые ленты.

Лив прижала драгоценные лоскуты ткани к груди. Понятно, откуда этот пережиток. У медицинских работников, после взрыва, были какие-то опознавательные знаки. Что-то яркое, чтобы в этом аду, и с больными глазами, каждый мог их увидеть. И позвать на помощь. Оттуда и ленты...

Лив сварила краситель такого ярко-алого цвета, что он казался ядовитым. В той же мере, как зелень Леса. Выкрасила, наверное, десятка два комплектов этих лент. Пусть у её дочери будут самые яркие ленты. Пусть каждый видит, что она свободна. И такой и останется!