Заворачиваю во двор. Отвлекаюсь буквально на секунду, отвечая на вопрос Макса, расположившегося в кресле на заднем сиденье.

Вновь посмотрев вперёд, замираю, в панике начиная давить на тормоз с задержкой в несколько секунд. Вижу, что водитель в Яндекс-Такси, внезапно выехавшем мне наперерез из-за рядов припаркованных во дворе машин, смотрит совершенно в противоположную сторону и не видит меня.

Всё происходит, как в кино. Время замедляется. Удар. Скрежет металла. Меня дёргает грудью на руль. От капота поднимается дым. Испарения автомобильных жидкостей на морозном воздухе, в силу разницы температур, выпадают наружу плотными белыми клубами.

Отстёгиваю ремень. Удар был несильный. Первым делом поворачиваюсь к Максу.

— Сынок, ты как?

Ребёнок скорее заинтересован, чем напуган. В аварию с ним мы попадаем впервые в жизни.

— Ва-ау! — показывает пальцем на дым. — Можно посмотреть, мам?

— Нет. Сиди пока здесь. Пойду узнаю, что там.

Выскакиваю из авто, встречая разъярённый взгляд водителя такси.

— Какого хрена? Курица! Понакупили права и ездят, как попало!

Из-под капота моего авто вытекает красный антифриз, образуя кровавую лужу на белом снегу. Похоже, повреждён расширительный бачок…

Пропускаю мимо ушей обзывательства второго участника ДТП. Нет, я, конечно, порядком растерялась, но всё ещё могу отличить, где «право», а где «лево». В нашем случае, помехой справа была именно я. И приоритет движения был, однозначно, мой. О чём и говорю разбушевавшемуся водителю, стараясь по максимуму соблюдать правила вежливости. Но он всё не успокаивается. Я чувствую исходящую от него животную ярость. Это непроизвольно вызывает страх. Тем более у меня маленький ребёнок в салоне авто, а второй — внутри…

— Что здесь происходит? — властный голос Литвинова сейчас, как бальзам для моих ушей.

Разворачиваемся к нему вдвоём с водителем. Увидев равного себе — мужчину, тот немного теряет в гоноре, но всё-таки не удерживается от шпильки:

— Твоя курица что ли?

Глаза Литвинова темнеют, желваки напрягаются.

— Моя, — отвечает, не раздумывая. — Ещё раз спрашиваю, в чём дело?

— Мужик, — водитель такси сходу переходит на панибратский тон, — давай решим всё миром. Поздно уже. Ты, наверное, домой хочешь. Поужинать, там, футбол посмотреть. Сто штук, и мы договорились.

— Сто штук — чего? — прохладно уточняет Литвинов.

— Рублей, конечно! Погляди, как она дверь мне разворотила.

Литвинов оглядывается на «целующиеся» друг с другом тачки.

— А мне кажется, мужик, — выделяет это слово интонацией, — это ты въехал в машину моей девушки и разворотил ей капот. Пункт 8.9 ПДД. У тебя — помеха справа.

«Мужик» ошалело оборачивается по сторонам. Похоже, он был абсолютно уверен в своей правоте. «Курица» за рулем, значит она виновата — к гадалке не ходи.

— Поэтому вызываем ГИБДД и оформляем всё, как положено, — отрезает Лёша. — С документами у тебя всё в порядке, надеюсь? А впрочем — не суть, — не оставляет таксисту никаких шансов.

— Слушай, муж… — осекается таксист, — слушай, зачем нам гаишники тут? Два часа ждать их, потом вся эта кутерьма бумажная. На хрена?

— Положено. Не волнуйся, это будет быстро. И безболезненно, — левый уголок рта Литвинова слегка приподнимается, обозначая улыбку. Выглядит это жутковато.

Литвинов отходит в сторону и звонит в ГИБДД. Машина приезжает через десять минут. Инспектор в форме, держащий в руках планшетку для записей с прикреплённой к ней листом бумаги, выходит к нам навстречу.

— Лейтенант полиции Устинов, — представляется всем. Здоровается с Литвиновым тихим: «Подполковник. Здравия желаю». Это не укрывается от ушей нерадивого таксиста. Похоже, он наконец понял, что попал. Я с интересом взираю на разворачивающееся передо мной представление. Разве что попкорна не хватает.

— Давай без этих формальностей, Дим. Сделаем всё по-быстрому, окей? Там ребёнок в салоне.

Устинов составляет протокол, коротко опросив нас об обстоятельствах происшествия. Подписываем. Порядком подутихший «мужик» садится в свой автомобиль.

Литвинов, заранее убедившийся в том, что моя «ласточка» на ходу, кивком головы приглашает меня на пассажирское сиденье.

— Я поведу. Мало ли. Сейчас припаркуем её поблизости. Решим всё завтра, уже поздно.

Послушно занимаю место рядом с водителем. Я вообще сейчас очень послушная.

Макс мирно спит сзади, устав ждать, пока взрослые во всём разберутся. Открыв дверь с его стороны, осторожно отстёгиваю ремень безопасности, прикидывая, как бы разбудить его поделикатнее. На руках я его не дотащу, конечно. Лёша отодвигает меня лёгким движением руки. Подхватив Макса, кивает на дверь — мол, закрой. Помогаю ему зайти в подъезд, вызываю лифт. В коридоре включаю торшер с мягким светом, чтобы не разбудить сына. Пусть спит. У него явно был стресс сегодня. Завтра подниму его пораньше, чтобы сделать уроки. Показываю Литвинову путь в детскую, после чего максимально аккуратно раздеваю ребёнка. В полудрёме он бормочет что-то бессвязное. Успокаивающе говорю:

— Всё хорошо. Мы дома, сынок. Засыпай.

Подоткнув одеяло и оставив включенным ночник, выхожу из комнаты.

Натыкаюсь на Литвинова, стоящего за дверью.

— Ты меня напугал! — шепчу нервно.

Отвечает ровно:

— Поговорим? Сколько можно от меня прятаться?

Отвечаю с заминкой.

— Я не прячусь. У меня возникли некоторые проблемы с телефоном. Плюс, меня не было в городе.

— Ты приезжала сегодня ко мне на работу. Зачем? — не спрашивает, требует ответа.

— Тот же вопрос! Я, по-крайней мере, никого не избила!

Сверлит меня взглядом.

— Я хотела поговорить.

— Нужно было поговорить.

Произносим одновременно.

— Пошли на кухню. Макс спит.

Безмолвно следует за мной.

Зайдя в помещение, разворачиваюсь к нему лицом. Он хочет что-то сказать. Не позволяю. Прикладываю палец к его губам. Сначала я.

— Лёша… — говорить почему-то безумно тяжело. — Я хотела поблагодарить тебя. За всё, что ты сделал. Отец мне рассказал.

Хмурит брови в болезненной гримасе.

— Ты поэтому была со мной? Из-за отца, — утвердительно.

Отодвигаюсь от него, шокированная.

— Ты считаешь, что я спала с тобой ради выгоды?

— А что — нет? — бьёт прицельно.

— Ты — идиот, — из меня вырывается нервный смешок.

— Ну вот. Узнаю Алёну. И все то у неё идиоты. А она — самая умная?

Делает шаг ко мне, прижимаясь всем телом.

— Я хочу знать. Вот это… — медленно целует меня, удерживая зрительный контакт, — вот это было по-настоящему?

Улыбаюсь ему в губы, согревая их своим тёплым дыханием.

— Вот это, — поднимаю руку, чтобы коснуться его щеки. Отросшая за день щетина колет ладонь. Делаю несколько поглаживающих движений. — И вот это, — целую его в уголок губ. Кладу вторую руку ему на лицо, обнимая уже с двух сторон. — Это самое, что ни на есть настоящее. Всё остальное было — до тебя.

Целует меня в ответ. Вижу, как закрываются его глаза, надлом в межбровье становится глубже. Между поцелуями шепчет:

— Прости. Прости меня.

— Уже простила, — сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не разреветься. — Почему тебя так долго не было? Я думала, с ума сойду.

Обнимает мои плечи, поглаживая.

— Так было надо. Ты бы не дала мне закончить. Я бы всё равно пришёл.

Целует меня глубже, подталкивая к столу. Запрокидывает голову, зарываясь пальцами в волосы. Переходит на шею. Прикасается к груди. Она ноет, ощущения от его ласки сродни болезненным. Понимаю, чего он хочет. Я… я должна сказать.

— Стой. Прежде чем мы пойдём дальше, ты должен кое-что узнать.

Вцепившись в мои плечи, смотрит в глаза.

— Захар?

— Литвинов, лучше заткнись сейчас. Честно, — предупреждаю.

— Ты превращаешь меня в имбецила, — отворачивается, ероша ёжик волос на затылке.

— А знаешь, что? Плевать. Что бы там ни было, наплевать! — говорит, повышая голос. — Это всё равно ничего не изменит.