Охреневаю настолько, что останавливаюсь посреди танца, чтобы взглянуть в его лицо. Вокруг нас продолжают двигаться пары, танцпол мигает разноцветными бликами светомузыки. А мы стоим, зацепившись глазами.

— Ты… ты издеваешься⁉ — всё что удаётся мне из себя выдавить. — Последний год ты делал вид, будто мы незнакомы! А сейчас, когда мы вот-вот расстанемся, ты говоришь мне ЭТО? Да иди ты, знаешь куда! — ударяю его кулаком в грудь и пытаюсь уйти, но он ловит мою руку.

— Ты не понимашь, — говорит сбивчиво. — Твой отец — прокурор. Я всю жизнь шёл к тому, чтобы работать в прокуратуре. А ты оказалась дочкой прокурора. Я не мог…

«Дочка прокурора» срывает последние стопы. Это для меня, как красная тряпка для быка. Моментально приводит в бешенство. Пелена застилает глаза, когда я на удивление ровным голосом произношу:

— Иди к черту, Литвинов. У меня есть парень, и я его люблю. Адьёс!

В этот момент музыка заканчивается. Включается свет. От неожиданности Литвинов выпускает мою ладонь. Кипя от злости, стремительно подхожу к столу, хватаю клатч. Иринке на ухо:

— Мне срочно нужно уехать. Дома что-то случилось, — нет сил выдумывать, что именно. — Люблю тебя, созвонимся.

Целую офигевшую подругу в щёку и выхожу из здания, на ходу вызывая такси.

Литвинов порывается за мной. На выходе из кафе пытается остановить:

— Алёна!

Бросаю на ходу:

— Что непонятного я сказала?

Такси, как на зло, не едет. «Нет свободных машин в Вашем районе».

На улице давно стемнело. Время — час ночи. Тусклые фонари освещают улицу. Листья тополей, шевелящиеся на ветру, отбрасывают причудливые тени нам под ноги.

Мы отошли довольно-таки далеко от кафе, где проходит выпускной. Музыка доносится сюда глухим отголоском. Полосу движения пересекают редкие автомобили.

— Мы не договорили, — хватает меня за плечи и разворачивает, прижимая к себе вплотную. Всматривается в мои глаза, как будто что-то ищет в них.

— Нет у тебя никого… — тянет уверенно.

— Я не обязана тебе ничего доказывать!

— Шшш… — успокаивающе. Замираю загнанным зверьком.

Гладит мои плечи, поднимается выше. Зарывается обеими руками в волосы. Опять шея. Обнимает ладонями моё лицо. У меня дрожит нижняя губа. Я понимаю, что сейчас произойдёт. Я должна это остановить! Но не могу. Моё будто парализованное тело, как антена, словившая сигнал, настроено сейчас только на одного человека. Того, кто нежно трогает мои губы своими губами. Россыпью поцелуев покрывает щёки, нос. Опять губы. Проникает языком внутрь, гладит мой язык. Его вкус, неведомо откуда так хорошо знакомый, наполняет меня. Не в силах больше сдерживаться, стону ему в рот и обнимаю за шею. Он как будто ждал этого сигнала. Притягивает меня к себе настолько близко, что трудно дышать. Мы, как пазлы, совпадаем всеми частями тела.

В реальность меня возвращает резкий, как сирена, гудок авто. Что… что я делаю? У меня же есть Кирилл! Сколько раз уже было такое, что стоит Литвинову лишь поманить меня пальцем, и я лечу как мотылёк на свет? Обжигаюсь… Сколько раз после этого он со всего размаху опускал меня на землю? И сейчас я, по доброй воле, возвращаюсь в то же самое… болото.

Отталкиваю его. Зло вытираю рот тыльной стороной ладони.

— Ты бредишь, Литвинов. Между нами ничего нет и быть не может. Пара поцелуев не в счёт. Кто ты и кто я? Мы с тобой на разных ступенях лестницы, и никогда не сравнямся. Ты верно сказал. Я — дочь прокурора. А ты… ты всего лишь парень из деревни, который ничего из себя не представляет.

Звонит мой телефон. Беру трубку, не глядя. Отвечаю, смотря неотрывно в потемневшие глаза Литвинова. Его лицо будто окаменело и сливается цветом с тенями деревьев.

— Да, Кирюш? Привет, любимый. Я уже вызвала такси. Скоро буду дома. Конечно, сообщу. Люблю тебя, — контрольный выстрел.

Литвинов медленно делает несколько шагов спиной вперёд. Смотрит внимательно, как будто пытается запомнить все детали. Качает головой. Резко разворачивается и уходит. Не в кафе…

Провожаю его удаляющуюся фигуру хмурым взглядом. Слезы непроизвольно наворачиваются на глаза. Зло вытираю их. Еще чего!

В трубке, которую я всё еще прижимаю к уху, продолжает звучать голос:

— Алло, девушка! Аллоооо? Вы меня слышите? Адрес, куда машину доставить, назовите, пожалуйста?…

Возвращаюсь домой ближе к двум.

Тихо, стараясь не шуметь, проворачиваю ключи в замке. Заспанная мама в накинутом на плечи чёрном шёлковом кимоно выходит в коридор.

— Ты уже всё, доча?

— Да, мам, — отвечаю шёпотом и целую её в приятно пахнущую щёку.

— Как всё прошло? — интересуется.

— Да обычно, мам, — обнимаю её сбоку за плечи. Она гладит мои руки.

Моя мама, Марина Алёхина, в свои сорок с хвостиком выглядит просто прекрасно. Занимается йогой. Ежедневно совершает долгие пешие прогулки. Когда мы появляемся вместе на людях, нас зачастую принимают то за сестёр, то за подруг.

На цыпочках, чтобы не скрипел паркет, прохожу в свою спальню мимо комнаты брата. Серёже семнадцать, в этом году он закончил школу и собирается поступать на факультет технологий общественного питания. Учиться на юрфаке и продолжать семейную традицию он отказался категорически. Его смелость идти своим путем, наперекор воле строгого отца, безусловно, восхищает меня. Почему я так не могу?

Наспех принимаю душ. Смываю «уставший» за вечер макияж и лак, застывший в волосах.

Падаю в кровать, предварительно приняв снотворное, так как вряд ли смогу уснуть сама сегодня. День был слишком напряжённый.

В итоге дрыхну почти до обеда. Проснувшись и проведя все утренние ритуалы, пихаю ноги в пушистые тапки и тащусь на кухню. Пахнет блинчиками!

Что-то заставляет меня замереть у двери. В кухне только родители. Серёжа каждое воскресенье уходит на тренировку, поэтому его дома быть не может. Слышу мамин голос:

— … ночью. Выглядела нормально. Разве что, грустная немного.

— Как думаешь, когда она перебесится? — бас отца.

— Саш… Пойми ты. У девочки сложный период. Она только что закончила учебу. Сейчас на перепутье, куда податься. Нельзя на неё слишком давить.

— Это разве я давлю⁉ — отец в сердцах хлопает по столу, ложки звенят. — Это я не давлю, Марин. Если бы я давил, она бы уже давно у меня в прокуратуре сидела. Или в арбитраже у Виктора под боком. И никаких тебе цветочков-гербариев. Глупости какие! Ишь чего…

— Саш… — примирительно говорит мама. — Давай подождём ещё немного. Пусть Алёна сама определится.

— Да если б я ждал, она бы и в университет не поступила! Если б я тогда не вмешался, её бы ещё на вступительных закрыли.

Меня обдает сначала жаром, потом холодом. Что это получается? Я не сама поступила? Это всё папа опять? Прокурорская дочка ничего сама в этой жизни не может?

Есть больше не хочется. На глаза наворачиваются слезы. Меня накрывает чувство собственной беспомощности и бесполезности.

Разворачиваюсь на носочках и возвращаюсь в свою спальню. Запираю замок. Мне нужно сейчас побыть одной!

Но подумать и проанализировать всё спокойно не выходит. Ноутбук на моём столе подаёт сигнал. Это скайп. Кирилл звонит…

Не ответить на звонок не могу, я уже проигнорила его дважды. Он писал мне ночью, когда я вернулась с выпускного. И набирал по скайпу с утра, когда вышла из ванной.

Выдохнув, напяливаю на лицо беззаботную улыбку и поднимаю крышку ноута.

— Привет! — обнажаю зубы в два ряда. Как бы Кирилл не решил, что у меня судорога.

— Привет, Алёнка! Я уже начал волноваться. Звоню-звоню, а ты трубку не берёшь.

— Прости… Я вчера поздно пришла и просто дико устала. Сразу спать завалилась. А сегодня не слышала, была в душе. Только хотела тебя набрать, — скрещиваю пальцы за спиной. — А тут ты сам звонишь! — примирительно свожу брови домиком.

Кирилл смягчается. Взъерошенный, в домашней футболке, он сидит на балконе своей съёмной квартиры в Питере. Вид с его балкона открывается живописный — на Карповку и женский монастырь. Что он мне и демонстрирует в данный момент, разворачивая ноут камерой на оживлённую улицу. Очень атмосферно, так по-питерски…