Праздник к нам приходит…

За столом сижу тихо и в основном слушаю. Папа рассказывает о рыбалке, на которую ездил с Виталь Сергеичем на прошлой неделе. Мама жалуется, что улов был настолько большим, что пришлось ходить по соседям и буквально умолять их взять хоть немного пойманной рыбы. Гордый отец довольно улыбается.

Звонок в домофон.

— Это, наверное, курьер, — говорит мама. На мой взгляд, слишком поспешно, как будто готовилась или ждала. Сил анализировать нет, поэтому просто отпускаю ситуацию. Курьер, так курьер.

Мама уходит, чтобы открыть дверь. Лениво ковыряю мой любимый салат с хрустящими баклажанами в сладком соусе. Сейчас он не вызывает у меня прежнего восторга. Моё мировосприятие полностью изменилось.

— А вот и мы! — радостно восклицает мама, заходя в комнату.

Поднимаю глаза на вошедших. Сердце ёкает от восторга. Вскакиваю. Иринка!..

Тут же бегу обнимать свою лучшую подругу, которую не видела добрую «тысячу лет». На глазах выступают слёзы, я стала очень чувствительной и ранимой в последнее время.

— Эй, ну ты что!.. — причитает она. — Радоваться надо! С днём рождения, родная! — целует меня и крепко сжимает в своих объятиях.

— Просто… я так соскучилась. Ты не представляешь. Всё, не буду. Не буду.

У меня такое чувство сейчас, что в лице Иринки пришло решение всех моих проблем. Только с ней я могу поделиться. Снять часть своей ноши. Только она поймёт меня и посоветует, как поступить правильно. Не осуждая при этом.

— Почему не предупредила?

Иринка смеётся.

— Предупредила же, — кивает на маму. — Это был сюрприз!

Макс прыгает вокруг нас «горным козликом». Он обожает Иринку, она его крёстная.

— Ну где мой самый любимый мужчина в мире? — говорит ласково, глаза светятся. — А вот же он! У меня для тебя подарок!

Достаёт из пакета набор лего. Макс обожает собирать лего, может заниматься этим часами. У нас есть практически все возможные вариации этого конструктора, но Иринка умудрилась где-то достать самую настоящую редкость — мини-модель Тадж-Махала. Макс с упоением рассматривает коробку. Иринка рассказывает ему про индийского принца, который очень любил свою принцессу. Но она, к сожалению, умерла. И тогда он построил самый высокий в мире собор из белого мрамора и назвал в её честь. Серо-зелёные глаза Макса, слушающего эту историю, напоминают сейчас блюдца.

Пока ребёнок занят новой игрушкой, рассаживаемся за столом вновь. Моё настроение резко улучшается. Ещё бы. Ведь с приездом моей подруги я буквально вижу свет в конце тоннеля.

Обед затягивается и плавно перетекает в ужин. Играем в настольные игры, смотрим старые фотографии. Мама достаёт откуда-то мой детский фотоальбом и, умиляясь, показывает Максу картинки из моей прошлой жизни.

«А вот тут твоей маме три месяца. Она только что научилась переворачиваться на животик».

«А вот тут твоя мама ест свой первый суп ложкой. Сама!»

«А тут она научилась ходить!» — указывает на фото, где я стою в поле, заросшем одуванчиками.

«А здесь она выиграла конкурс в детском саду. Видишь, красную ленту? Ей дали титул. "Мисс очарование»!

Макс с интересом листает альбом, он видит всё это впервые. Оказывается, его мама тоже была маленькой.

Я в это время думаю о другой маленькой жизни, которая зародилась внутри меня. Мальчик или девочка?

Ближе к девяти Макс начинает клевать носом, и мама велит ему идти в ванную.

— Пора купаться!

Шепчет мне ласковое:

— Я прослежу за ним. Идите с Иришей, хоть погуляйте. Молодые девчонки ведь. Вам веселиться бы и развлекаться вовсю.

— Спасибо, мамочка, — вновь чувствую, как подступают непрошенные слёзы. Когда мама уходит вслед за Максом, поспешно собираемся. Целую папу на прощанье, пообещав написать, когда доберусь до дома.

«Даже посреди ночи, пап».

Выходим с Иринкой в морозный декабрьский вечер. В свете фонарей медленно падающий хлопьями снег кажется чем-то феерически волшебным.

Иринка поворачивается ко мне и спрашивает серьёзно:

— Ну? Что происходит? Я так понимаю, тусить мы сегодня не будем.

Киваю молча.

Да, родная. Мне нужно с тобой поговорить. Очень…

Через час с небольшим мы у меня дома. Дорожный чемодан Иринки ядрёного цвета фуксии пристроен в комнате Макса.

Хлопочу на кухне, заваривая чай.

— Да сядь уже, я тебя умоляю. На хрен этот чай. У меня и так после визита к твоим живот, как барабан, честное слово, — похлопывает себя по плоскому пузику.

Вздохнув, сажусь.

— В чём дело? Не томи.

— Так сразу и не расскажешь.

— Скажи мне одно. Ты кого-то убила?

— Что? Нет, конечно!

— Тогда не вижу никаких проблем. Поэтому хватит ходить вокруг да о…

— Я беременна.

Иринка фыркает.

— Хах! Очень смешно! От кого? От святого духа?

— Отец ребенка — Литвинов.

Её челюсть падает. Молчит добрых тридцать секунд, пялится на меня неверяще.

— Литвинов… это который… Лёша?

Киваю. Опять пялится.

— Ты не шутишь.

Мотаю головой из стороны в сторону. Какие уж тут могут быть шутки?

— Блин, Алёхина! Как это вышло вообще? Литвинов? Какого хрена?

Встаёт. Начинает ходить по кухне, эмоционально размахивая руками.

— Я люблю его, — мне опять хочется плакать.

Резко садится. Смотрит на меня с выражением полного шока на лице.

— У тебя выпить есть? Желательно, что-нибудь покрепче. Это какой-то сюр!

Наливаю ей коньяк, из холодильника достаю нарезанный лимон с сахаром.

— Извини. Только так.

Выпивает молча.

— Твою мать… Он знает?

— Нет. И я не уверена, что хочу, чтобы он знал.

— На что ты намекаешь, Алёхина? — недобро прищуривается. — Как это? Собираешься родить от него ребёнка и промолчать об этом? Как бы так, между прочим?

— Я… я не уверена, что собираюсь… ну ты поняла, — не могу сказать это вслух.

Вцепившись руками в волосы, проводит ими вниз по лицу.

— Ты серьёзно?

— Я не знаю.

Отворачивается резко, уставившись в стену. Когда она вновь смотрит на меня, я вижу в её глазах горечь… и боль.

— Мне тридцать три, — говорит резко. — У меня было столько неудачных романов, что пальцев на руках не хватит сосчитать, — красноречиво растопыривает ладонь перед моим лицом. — Я была замужем за человеком, которого не любила и который был мне просто другом. Зачем? Ради спокойствия. Я хотела семью. У меня было… два выкидыша и одна внематочная. Возможно… возможно, я никогда не смогу стать матерью!.. Я бы всё на свете отдала за то, чтобы держать на руках своего собственного ребенка. Понимаешь? — утирает выступающие в уголках глаз слёзы кончиками пальцев.

Я сама чуть не плачу.

— Ириш…

Опять отворачивается. Знаю, ей меньше всего на свете нужна моя жалость. Резко вскидывает взгляд.

— Когда я вижу твоего Макса, я… завидую тебе. Понимаешь? Завидую. Одно время я даже не могла общаться с тобой из-за этого.

Изумленно смотрю на неё. Так вот, что это было тогда?

— И ты говоришь мне сейчас, что «не собираешься»⁉ Это полный треш. Полный.

Придвигаюсь ближе, обнимаю её. Руки дрожат.

— Прости… Прости меня. Просто я очень боюсь, понимаешь?

Гладит мои плечи.

— Алёнка, ты — счастливейшая из женщин. И ты — просто дура, что этого не видишь. Как можно бояться? Ты не одна. У тебя такие замечательные родители. У тебя — я, в конце концов.

Выворачивается из моих объятий. По взгляду сразу вижу: задумала что-то.

— Так! Я поняла. Это чёртов токсикоз. Плюс, день рождения — это всегда кризис. Тёмное время года. Ретроградный меркурий, блин! Венера в пятом доме!

Смеюсь. Какой-какой меркурий?

— Я знаю, что делать! — в глазах решительность. — Тебе нужно сменить обстановку, раз, — выстреливает в меня большим пальцем левой руки. — Два! Полностью изолироваться от ненужных контактов, — указательный. — Три! Выспаться, начать хорошо питаться, гулять на свежем воздухе. Короче, прийти в себя. Тогда ты сможешь ясно мыслить, — осуждающе качает головой. — Собирай вещи, Алёхина! Поедем тебя лечить!