Не удержавшись от смеха, хрюкаю ему куда-то в область подмышки. Треплет меня по голове. Мол, пусти. Нехотя разжимаю объятия.

Он накидывает на себя рубашку и брюки. Кричу ему вслед:

— Тапочки надень, дурачок! И куртку. Простудишься же…

Выходит на балкон.

Смотрю ему в спину. Я не дура. И не обманываю себя тем, что это секс «для дела».

Несмотря на то, что он сделал, я люблю его.

Сука-любовь…

Но простить не смогу. Отец есть отец.

А сейчас мне эгоистично хочется задержать на подольше это мгновение. Хочется лишнюю минутку провести в его тёплых объятиях. Притвориться, что это всё «по-настоящему».

Когда Лёша возвращается, я уже почти готова встать и идти.

— Мне Макса забирать через час.

— Иди, собирайся. Я отвезу.

Не отказываюсь.

Плетусь в душ. Наскоро обмываю тело и, толком не вытеревшись, закутанная лишь в короткое белое полотенце, бегу в спальню переодеваться.

Литвинов в полурасстёгнутой рубашке на моей кровати смотрит новости.

— Ой, выключи. Я тебя умоляю.

Щёлкает на футбол.

Скидываю полотенце. Напялив трусики и бюстгальтер, невзначай оборачиваюсь.

Приклеился ко мне взглядом.

— Что? — кокетливо ему улыбаюсь.

— Если хочешь везде успеть, лучше прикройся, — многозначительно кладёт руку себе на пах.

Через десять минут я готова.

Чёрный БМВ плавно выруливает из моего двора.

Лёшина манера вождения — спокойная и уверенная. Это я помню ещё с института. Рядом с ним — не страшно.

Звонит его мобильный. Щёлкает кнопкой на руле.

— Да, Оль?

В салоне раздаётся голос сестры Литвинова. Как обычно, бодрый и энергичный.

— Лёшик, привет! Как дела? — не давая ему ответить, продолжает тараторить. — Слу-ушай. Я тут подумала. Может на новый год махнём куда-нибудь? Надоело уже — дома да дома.

— До нового года ещё два месяца, Оль. Решим что-нибудь, — спокойным, флегматичным тоном отвечает Литвинов.

Слыша его такого, ни за что не подумаешь, что в постели он творит всякие огненные штуки. Невольно покрываюсь румянцем, вспоминая.

Литвинов стреляет в меня глазами.

Остановившись на светофоре, кладёт руку мне на бедро.

— Понимаешь, братик. Не всё так просто. Через два месяца всё будет занято уже! Бронировать надо за-ра-не-е!

— Ну, окей. Как скажешь. От меня на четверых забронируй, — подмигивает мне.

Я тихо офигеваю. На четверых? Он, я… Иванка и Макс? Будем играть в большую счастливую семью? Это до или после того, как он посадит моего отца?

Литвинова-Ермолаева сыплет сотней вопросов. Лёша лишь отшучивается. А потом и вовсе сворачивает разговор, сославшись на звонок по второй линии.

Подъезжаем к зданию, в котором находится шахматный кружок Макса.

— Я на пять минут, — хочу быстро вынырнуть из машины. Но он не даёт. Тянет меня за шарф. Влажно целует.

— Э-эй! Ты съел весь бальзам для губ, — шутливо толкаю его в грудь.

Макс, уже полностью одетый, сидит на лавочке в фойе. Играет во что-то на телефоне. Не замечает меня, конечно. Щёлкаю его по носу легонько.

— Хэй, Каспаров. Проснись и пой. Погнали, нас ждут.

Поднимает на меня свои серо-зелёные глазищи. Спрашивает с восторгом.

— Кто ждёт? Папа?

Вздыхаю, присаживаясь на корточки.

— Папа в другом городе, милый. Может быть, ты поедешь к нему погостить летом.

А может, и не поедешь. Добавляю про себя. У Кирилла сейчас маленький ребёнок. Забот невпроворот, наверное. Не до старшенького.

— Нас отвезёт Лёша. На своей большой чёрной машине. Как тогда, помнишь?

— Вау-у! — загорается мой мальчик, тут же забывая про своего непутёвого отца.

По дороге домой прошу Литвинова остановить у магазина, чтобы купить продуктов. Дома — шаром покати.

— Зачем? Я заказал доставку, пока ты ходила за Максом.

И правда, через десять минут после нашего прибытия на место приезжает курьер. Привозит пиццу. Макс, радостный, скачет по дому. Я редко балую его подобными "изысками'. Предпочитаю что-нибудь приготовить сама. Привычка из детства. В «голодные» девяностые у нас была исключительно домашняя еда. Это сейчас — изобилие кругом.

— Эй, пати-мэйкер, — зову Литвинова. — Останешься? — многозначительно постукиваю двумя бокалами друг о друга. — У меня есть отличное красное вино.

Литвинов улыбается, словно раздумывая.

— Оставайся! Оставайся! — кричит счастливый Макс во всё горло. — Будем играть в приставку! Мама со мной никогда не играет, — обиженно.

— Почему не играет? — удивляется Литвинов. — Неужто она… не умеет? — делает большие глаза и прикрывает рот ладонью.

— Не умеет! Не умеет! — Макс продолжает скакать по кухне. Он сейчас на эмоциях, энергия бьёт из него ключом.

Накрываю на журнальном столике в гостиной. Разливаю вино в бокалы.

Мальчишки играют в приставку. Макс с энтузиазмом что-то объясняет Лёше. Я с трудом усваиваю информацию. После насыщенного эмоциональными переживаниями дня меня попросту разморило. Просыпаюсь, когда кто-то, не сразу соображаю, что это Литвинов, берёт меня на руки.

— Куда мы? — сонно.

— В кроватку. Баю-бай, — отвечает шутливо.

— А Макс? — дёргаюсь в его руках.

— Спит давно. Со стола убрали. Зубы почистили. Как только лёг, сразу отрубился, — рапортует.

Обмякаю в его руках. От него так приятно пахнет.

И как Скарлетт О’Хара, я малодушно говорю себе: «Обо всём остальном подумаю завтра».

Дни сменяют друг друга. И вот уже близится декабрь.

Выпал первый снег, затем растаял. Через неделю весь город накрыло, словно белым одеялом.

Мы с Лёшей… встречаемся?

Я не знаю.

Мы не говорим о наших отношениях, а также не афишируем их. Просто живём.

Единственный свидетель наших встреч — это Макс. По совместительству, он же — тайный шпион моих чересчур любопытных родителей.

Мама пару раз пыталась поговорить со мной о Лёше, но я жёстко обрубала все её попытки.

Единственное, что я дала ей понять — «так надо».

Безмолвное неодобрение в её глазах звучало громче любых слов. Я лишь отмахнулась.

Я постоянно думаю. Напряженно размышляю, как мне извлечь пользу из ситуации, в которой оказалась. Как мне помочь отцу?

Идей по факту — ноль. Поделиться и обсудить свою проблему мне не с кем. Иринка далеко, а о таких вещах по телефону не говорят.

Поэтому я просто подслушиваю, подсматриваю, подмечаю факты и детали. Собираю информацию.

Противно, безусловно. Но иногда приходится делать не очень приятные вещи, чтобы в итоге достичь цели.

Ещё дважды за последнее время мне удалось побывать в прокуратуре. В первый раз поводом послужил день рождения Марии Фёдоровны. Второй — якобы потерянная на дне рождения серёжка. Приезжать чаще — было бы совсем подозрительно.

Я выяснила, что ноутбук Литвинова наглухо запаролен, что и следовало ожидать, в принципе. Чёрная папка пропала с его стола. Больше я её не видела. Как и любых других намёков на дело моего отца. Концы в воду.

На досуге, прокручивая в голове сюжеты известных шпионских боевиков, думаю, что в жизни всё далеко не так очевидно. Ты не находишь решение проблемы случайным образом.

Всё ещё осложняется тем, что я не знаю что делать. Уничтожить информацию? Так это не факт, что она не дублируется. Например, в той же Генеральной прокуратуре, куда был адресован рапорт.

Заставить Литвинова шантажом отозвать заявление? Но ведь процесс проверки уже запущен. И вряд ли сейчас всё зависит от одного конкретного прокурора. Да и к тому же, этого чистоплюя шантажировать просто нечем! Он идеален во всем. Аж бесит.

Сегодня, впервые с начала нашей «связи», еду к Литвинову домой. Я настояла на этом сама. Не знаю, откуда у меня взялась наглость в тот момент. Но Литвинов сдался. И этим вечером мы ужинаем у него.

Он, как обычно, хотел заказать доставку из ресторана. Но я решительно сказала «нет». Приготовим всё сами. Во-первых, это сближает. А во-вторых, надо же нам чем-то заниматься весь вечер.