— А раньше уже были аэсти?

Жрец поднял свою чашу, и до Ильесты донесся горький аромат полыни, мелиссы и ещё какой-то травы.

Шу-вээс посмотрел на Ильесту оранжевыми глазами. Они светились в полумраке, как два уголька затухающего ночного костра.

— Да. Почти двести лет жила аэсти, которая была наполнена невероятным даром. Ребенок, рожденный от нее, мог бы покорить весь мир.

— Что с ней стало? — спросила Ильеста, вся обратившись во внимание.

Наконец-то жрец начал говорить что-то новое.

— Она исчезла, герцогиня.

— Как? — не поверила Иль.

Трудно скрыться от ловцов тьмы и жрецов, если они узнают о проклятом даре.

— Она смогла. Кто-то говорит, что она улетела на драконе за Дымное море. Другие уверены, что девушка воспользовалась магией, изменила свою внешность, вышла замуж за простого человека и уехала с ним в другую страну. Третьи болтают, что ловцы тьмы все равно нашли ее и увезли ее в храм безропотных.

Ильеста боялась, но задала главный вопрос:

— А вы ведь знаете, что случилось с ней на самом деле?

Шу-вээс посмотрел на Ильесты, глотнул еще свой пахучий напиток и сказал:

— Я знал, госпожа. Но забыл.

— Почему забыл? — пораженно воскликнула Иль. — Разве можно забыть то, что ты знал об аэсти?

— Мы, жрецы, можем приказать себе навсегда забыть о ком-то или о чем-то. Для этого мы делаем глоток зелья из чаши забвения. Я приказал себе забыть эту девушку и выпил полную чашу.

— Зачем же ты это сделал? — Ильеста никак не могла понять то, что хочет сказать жрец.

— Потому что я любил ее, — усмехнулся Шу-вээс. — Наверно, я не хотел ей навредить, — он печально усмехнулся и склонил голову.

Ильеста пораженно молчала. Трудно было даже представить, что старик с морщинистым лицом и страшными оранжевыми глазами когда-то был молодым и любил.

— Но я обманул себя. Прежде, чем забыть эту девушку, я спрятал ее маленький портрет.

Шу-вээс снял с себя одну из цепочек, на которой висел потемневший от времени серебряный медальон. Он щелкнул пальцем, во все стороны полетели белые искры, и крышка медальона открылась, явив миниатюрный портрет.

— Вот она, та аэсти, — и жрец протянул медальон Ильесте.

Ильеста осторожно взяла в руки серебряный медальон, поднесла его к глазам и стала пристально всматриваться в изображение. Несмотря на полумрак, портрет девушки, жившей двести лет назад, словно излучал ровное золотистое сияние.

На портрете была нарисована молодая девушка со смоляными кудрями, нежным овалом лица и тонкими черными бровями. На шее у нее был кулон с зеленым камнем. Скорее миловидная, чем ослепительная красавица.

На балу в толпе разнаряженных девиц она бы не особо выделялась, подумалось Ильесте. Может, мужчины смотрят на женскую красоту иначе. Но из-за этой девушки могущественный жрец Шу-вээс захотел забыть что-то очень важное.

— Как ее звали? — прошептала Ильеста.

Внезапно серебряная крышка медальона захлопнулась, сверкнув напоследок белыми искорками.

— Я устал, аэсти, — Шу-вээс протянул коричневую руку с пигментными пятнами и синими венами и забрал медальон.

— Мне нужно поспать. Приходи завтра.

Он откинулся на спинку стула и прикрыл оранжевые глаза.

Ильеста почувствовала, как на нее наваливается сонливость. Захотелось закрыть глаза и уснуть прямо здесь, вдыхая в себя запах трав. Она сделала над собой усилие и вышла на яркий солнечный свет.

Ильеста вышла из полутемного флигеля на яркий солнечный свет, прикрыла глаза руками и пошла к себе, размышляя о словах Шу-вээса. Только вернувшись к себе, она вспомнила, зачем приходила к жрецу.

И снова ночью Ильеста увидела сон, в котором она бродит по темным бесконечным коридорам мимо одинаковых дубовых дверей.

И снова из-за каждой двери разносится голос:

— Помоги. Помоги мне, аэсти…Мне больно…Спаси меня.

На этот раз она почему-то точно знала, куда должна войти. Остановившись, Иль легонько толкнула нужную дверь и шагнула на порог. Она увидела морду чудовища и закричала от ужаса, потому что у зверя были зеленые глаза ее мужа.

С криком она села в кровати, обхватив себя за плечи. По вискам и лбу катился ледяной пот. Эдрик мирно спал рядом, и он вовсе не был чудовищем.

Ей стало казаться, что она сходит с ума.

Утром Ильеста снова пошла к Шу-вээсу.

Она решила, что на этот раз не даст жрецу отвлечь себя разговорами.

— Светлого дня, господин маг, — поздоровалась она со жрецом.

— Здравствуй, аэсти, чего ты хотела?

— Мне в последнее время снится один и тот же сон. Я хочу понять, что он означает.

Ильеста думала, что жрец попросит ее рассказать про сон, но Шу-вээс только кивнул.

Он взял серебряный кубок и налил туда жидкость из глиняного кувшина.

— Дай мне руку, аэсти.

Ильеста протянула руку, Шу-вээс цепко ухватил ее старческими пальцами и достал серебряный кинжал. Рубины вспыхнули красными огоньками.

Ильеста вздрогнула, вспомнив ритуал в храме, перевернувший всю ее жизнь.

— Не бойся, — сказал жрец и легонько уколол ей палец острым лезвием.

Ильесте показалось, что рубины на рукоятке кинжала раскалились и горели красным кровавым цветом.

Капли крови закапали в поднесенный жрецом кубок.

Жрец поморщился. Он осушил кубок.

— Не люблю пить чужую кровь, но мне надо самому увидеть твой сон. Это будет понятнее для меня, чем твои слова.

Шу-вээс замер и долго сидел, опустив голову. Ильесте иногда казалось, что жрец заснул, но она боялась уйти, опять не узнав ответов на свои вопросы.

Наконец маг открыл оранжевые глаза.

— Твоей помощи просит тот, кто сейчас между миром живых и мертвых, в мире длинных теней.

— Почему он зовет меня? — спросила Ильеста. Она ничего не могла понять.

— Его тень чувствует твою кровь, аэсти, — сказал жрец.

Он посидел еще немного, а потом сказал:

— Я хочу поговорить с твоим мужем…

* * *

Эдрик вошел во флигель.

Внутри был полумрак, как обычно, пахло травами.

— Светлого тебе дня, Шу-вээс, — сказал Эдрик. — Хотя свет тебе, наверно, не особо нужен.

— Среди тех, кто видит свет, много слепцов, только они об этом не догадываются, — проворчал Шу-вээс.

Но свечи загорели ярче, и Эдрик увидел жреца, полулежащего на постели.

— Моя жена опять пришла от тебя расстроенная, — сказал Эдрик. — Что ты ей сказал?

Жрец помолчал.

— Я становлюсь с каждым днем слабее, мальчик. Путаюсь в видениях, перестаю различать голоса теней. Я хочу кое-что понять, прежде чем попрошу у Гийома чашу забвения. Нам нужно с тобой этой ночью спуститься в склеп герцогов.

— Зачем? — спросил Эдрик.

— Хочу посмотреть на то, что осталось от твоего брата.

— От него остался только пепел. Герцог Ирвик приказал сжечь тело Равьера, исполняя его волю. Равьер хотел, чтобы его запомнили здоровым.

— Я хочу сам увидеть этот пепел.

Глаза Шувээса блеснули в пламени свечи.

— Возьми с собой крепкого надежного человека, Эдрик. Моих сил может не хватить исполнить то, что я задумал.

— Я с тобой не то что в склеп, на дно морское отправлюсь, — Сторд был серьезен.

— И кстати, Эдрик, я не нашел служанки, которую ты мне велел искать. В ее деревне девица не была уже с полгода, жених клянется, что ничего не знает и не видел ее вот уж несколько недель. В веселых домах, трактирах и прачечных тоже никто не слышал о такой.

Эдрик кивнул.

Они с Дайнисом подходили к фамильному склепу, возле которого уже стояли Шу-вээс и Гиойм. Плетистые розы буйно разрослись вокруг, многие из них уже осыпались, но были и свежие бутоны. Как и заведено в природе, жизнь спешила сменить смерть.

Эдрик с недоумением увидел, что Гийом держит знакомый мешок с принадлежностями для ритуала.

— Надеюсь, ты не собрался подыскивать мне вторую жену? Меня вполне устраивает моя герцогиня, — буркнул он, обращаясь к жрецу.