И Эдрик старался. Снова появлялись синяки, но он действительно терпел и старался. Сначала ему хотелось просто победить Дайниса. А потом Сторд стал его лучшим другом. Отчаянный и смелый, он храбро сражался вместе с Эдриком. Вместе они иногда пьянствовали и ходили к шлюхам. Вместе они участвовали в нескольких походах, и Дайнис не раз прикрывал его в боях с эйшанами в Итерлее. Теперь Сторд стал капитаном гвардии, но отношения между ним и Эдриком по-прежнему были дружескими, и Дайнис до сих пор не боялся ему в глаза говорить то, что думает.

Они были уже четыре дня в пути, дорогу выбирал Сторд, сверяясь с картой.

Ехали по узким тропкам и широким дорогам, переправлялись через небольшие речки и один раз проехали даже через горный перевал. Жрец с каждым днем становился все мрачнее. Советник Бриас ни на что не жаловался, но было заметно, что путешествие тоже дается ему нелегко. Солдаты, привычные ко всему, иногда подшучивали друг над другом, а иногда напевали песни.

Ночами останавливались на постоялых дворах, там ели горячую сытную еду, а для Ильесты всегда находилась отдельная чистая комната, куда слуги приносили лохань с водой. Она с наслаждением мылась и падала на кровать, проваливаясь в сон. Тело болело от долгой езды, на бедрах появились синяки, но девушка не жаловалась. Во время остановок в пути она иногда разговаривала с Гийомом и капитаном Стордом. После происшествия у лесного озера она старалась держаться подальше от Эдрика, и он тоже не удостаивал ее своим вниманием.

Ночью под дверями ее комнаты ночью всегда дежурили двое солдат. Дайнис Сторд постоянно спрашивал, не нужно ли ей чего, как она себя чувствует, и она вежливо отвечала, что все в порядке. Ее жизнь скоро изменится, а пока она даже находила удовольствие в дороге и сменявшихся пейзажах, ведь раньше ей не доводилось бывать нигде, кроме Бринвалда.

Улла дремала всю дорогу, но жрец уверял, что так и должно быть.

На пятый день пути на рассвете они снова седлали лошадей, и Бриас сказал:

— Сегодня к вечеру мы должны приехать.

Наконец они выехали на широкий Алуэтский тракт, и даже лошади прибавили шаг, чувствуя окончание пути.

Дайнис ехал рядом с Эдриком, насвистывая веселую песенку.

Вот уже издали показались серые крепостные стены, окружавшие столицу.

— Эдрик, что это? — прищурился Дайнис. У него всегда было острое зрение, как у сокола.

Подъехав еще ближе, они увидели, что с крепостной стены свисает черный штандарт. На нем не было трех алых капель. Это был знак траура в Алтуэзии.

Когда они въехали в городские ворота, дежурный капитан стражников узнал Эдрика и поклонился.

— Ваша светлость, такое горе.

— Что случилось, Лурис? — спросил Дайнис, подъехав ближе. Дайнис знал в лицо всех офицеров городской стражи.

У капитана Луриса не было левой руки, он потерял ее в битве с эйшанами. Дайнис лично похлопотал о том, чтобы его назначили в караул. Почетная должность для ветерана, которому надо кормить большую семью.

Капитан Лурис снова поклонился и сказал:

— Его светлость герцог Равьер скончался от ран. Два дня назад его похоронили в фамильном склепе.

Ильеста замерла, услышав слова седого стражника:

— Его светлость Равьер умер от ран, два дня назад его похоронили в фамильном склепе.

Она невольно посмотрела на Эдрика и увидела, как его лицо словно застыло.

Солдаты притихли, Камиес Бриас подъехал почти вплотную к Эдрику и начал что-то тихо говорить, видимо, слова соболезнования. Сторд нахмурился и покачал головой. Эдрик пришпорил коня, и всадники понеслись по улицам Алуэты.

Ильеста совсем не знала Равьера, хотя ее и объявили невестой наследного герцога в переполненном храме Бринвалда. Ей было жаль молодого человека, которого она никогда не видела, и она искренне сочувствовала Эдрику, потому что по себе знала, как тяжело терять близких людей.

Она видела на улицах Алуэты траурные штандарты, которые свешивались из окон домов простых горожан, висели на ажурных балконах богатых строений. По сравнению с Бринвалдом столица казалась ей огромной. Они проезжали богатые двухэтажные дома, окружённые зелеными садами и цветущими клумбами, площади с лавками ремесленников и трактирами, откуда доносились запахи свежеиспеченного хлеба и жарящегося мяса.

На улицах встречались стражники и жрецы в серых одеждах, мальчишки предлагали прохожим воду и сидр, служанки в чепцах несли корзины с продуктами.

Вот они проехали мимо храма Кайниэль, в окружении белоснежных мраморных фонтанов. На всадников в дорожных плащах не обращали особого внимания, повсюду горожане торопились по своим делам. Девушка видела лакированные кареты с дворянскими гербами на дверцах, на запятках которых ехали слуги, одетые в разноцветные ливреи с черными бантами.

По сравнению с богатыми каретами их семейный старый экипаж показался бы в столице обшарпанным деревянным ящиком для цыплят, подумалось Ильесте.

Мощеная дорога стала постепенно подниматься вверх, и девушка увидела наконец белые башенки замка герцога Алтуэзии. Замок стоял на возвышенности, его шпили, казалось, пронзали белые легкие облачка в летнем ясном небе.

Ворота замка распахнулись, и стражники приветственно подняли алебарды вверх, завидев всадников с герцогским штандартом. Девушка услышала резкий и пронзительный звук рога. Путники въехали в большой двор и остановились на вымощенной площадке, к которой сбежалось десятка полтора слуг.

— Пресветлый Эдрик, пресветлый Бриас, — поклонился, выступив вперед, седой плотный мужчина лет шестидесяти с висевшей на шее толстой серебряной цепью, с которой свисал большой ключ. Девушка поняла, что это управляющий герцогским замком.

— Примите мои соболезнования по поводу безвременной кончины его светлости, пресветлый, — он обратился к Эдрику.

— Шимас, прикажи сообщить его светлейшеству, что мы вернулись, — Эдрик обратился к управляющему, отдавая поводья своей лошади подбежавшему конюху, и направился было в замок, но обернулся, сделав несколько шагов. — И еще — позаботься о девице Аэрдис, — он указал рукой на Ильесту, которой уже помогал спешиться капитан Сторд.

Управляющий поклонился.

В это время к приехавшим путникам подошла моложавая женщина лет сорока пяти в сером шелковом платье, изящно облегавшим фигуру.

Ее темные волосы с ниточками седины были забраны наверх и заколоты серебряным гребнем. Она немного запыхалась, видимо, торопилась, услышав звук рога, известившего о прибытии всадников. На висках у женщины блестели капельки пота, которые она изящно промокнула белым платочком.

Дама приблизилась к Эдрику, изящно присела в низком реверансе и заговорила мелодичным грудным голосом:

— Пресветлый Эдрик, какая радость, что вы вернулись. Моя племянница каждый день справлялась о том, не приехали ли вы. Лерия очень по вам скучала, она так будет рада вас видеть. Она хочет лично выразить вам свои соболезнования по поводу кончины его светлости. Такое горе…

— Я хочу передать госпожу Аэрдис на ваше попечение, госпожа Анция, — перебил женщину Эдрик.

Он указал рукой на Ильесту, все еще сидевшую в седле. Затем пресветлый развернулся и быстрым шагом направился в замок.

— Госпожа Анция, займитесь девицей Аэрдис, прикажите подготовить для нее комнату и пришлите служанку, — сказал подошедший советник Бриас, и женщина в сером платье вновь присела в реверансе.

— Пресветлый Бриас, я сделаю все необходимое.

В это время Дайнис отцепил от лошади ящик с Уллой, которая по-прежнему спала, и поставил его на землю, а затем снял с лошади две дорожные сумки девушки.

Ильеста почувствовала, что все тело затекло после долгой езды.

Дама в сером платье представилась ей:

— Я придворная дама, Анция Кейрис, позвольте сопроводить вас в гостевую комнату.

— Светлого дня, госпожа Анция, — Ильеста помнила, что необходимо быть вежливой. — Я Ильеста Аэрдис.