— Я принес вам черную рубашку и тунику, велел портному сшить сразу несколько, чтобы соблюдать траур.

— Прикажи приготовить купальню, — сказал Эдрик.

— Все уже готово, пресветлый. Позвать кого-нибудь, чтобы вам помогли?

— Нет, я сам, — отказался Эдрик.

Он прошел в небольшую купальню, находящуюся в соседней комнате, и с удовольствием погрузился в горячую воду. Он с наслаждением смывал с себя дорожную грязь. Если бы можно было смыть так же легко боль, которая охватила его, когда он узнал о смерти Равьера. Кто же знал, что он никогда не увидит больше старшего брата…

Вымывшись, Эдрик оделся, и Тумос подал ему рубиновую брошь.

Теперь можно было идти в фамильный склеп, где похоронили Равьера.

Он отправился в сад. Там, в дальнем углу, окруженный со всех сторон плетистыми цветущими розами, был расположен белый мраморный купол, под которым находилось последнее пристанище его предков. Возле склепа всегда дежурил привратник, который поклонился, узнав Эдрика.

Привратник открыл дверь большим ключом, и Эдрик, освещая себе путь факелом, спустился вниз по нескольким каменным ступеням.

Внизу под мраморными плитами в тишине спали вечным сном его предки, герцоги и герцогини Алтуэзии. Он нашел плиту, под которой покоился Равьер.

На плите было выбито «Равьер, сын герцога Ирвика Девятого». На камне лежали розы, которые еще не успели увясть. Неподалеку были плиты с именами Джайлы и Кирры, первой жены брата, его деда — Ирвика Восьмого, и матери, герцогини Анаиры. Всех этих людей он знал, разговаривал и смеялся с ними, и вот теперь снова стоял здесь, оплакивая свою потерю.

Эдрик почувствовал себя безмерно одиноким, стоя возле камня с именем брата. Казалось, плита легла ему на сердце непомерной тяжестью и не дает дышать.

Почему-то ему вспомнилось, как в детстве они с братьями запускали бумажного змея в саду. Айвенор тогда нарисовал драконью морду на черной вощеной бумаге и приклеил красные стекляшки вместо глаз, Равьер держал тонкую бечевку, на которой крепился змей, а Эдрик сжимал в руках деревянный игрушечный меч, воображая себя Ирвиком Отважным. Бечевка путалась, змей несколько раз падал, но наконец Равьеру удалось поймать поток ветра и подбросить игрушку повыше. Как же они радовались, когда змей наконец взмыл небо! Казалось, грозный дракон парит прямо над замком, выбирая, кого утащить в свое логово.

Никогда он уже не будет мальчишкой, запускавшим с братьями бумажного змея в саду.

Теперь он остался один, у Айвенора вместо могильной плиты морской песок, а от Равьера осталась только горстка пепла.

— Равьер, как же так, — пробормотал Эдрик, и наконец зарыдал.

Первый советник Камиер Бриас стоял перед дверями кабинета Ирвика Девятого. Он ожидал, пока герцогу доложат о его приезде, и размышлял. Внезапная смерть наследного герцога наверняка принесет перемены, и Бриас должен четко понимать, какие именно. Равьер был серьезным и благоразумным, из него получился бы вскоре хороший правитель, и он прислушивался к мнению советников. Эдрик, по мнению Бриаса, не интересовался особо делами герцогства, предпочитая замку Алуэты частые поездки в пограничные гарнизоны. К тому же он слишком был избалован вниманием женщин.

Через несколько минут тяжелая дубовая дверь отворилась, и стражник с поклоном сказал:

— Пресветлый Бриас, его светлейшеству угодно выслушать вас.

Бриас вошел, кланяясь. По привычке он вгляделся в лицо герцога, пытаясь понять его настроение. Ирвик Девятый сидел на диване.

Увидев вошедшего, герцог отложил ворох листов, один из них выпал их кипы, Ирвик быстро подобрал его, но Бриас успел увидеть, что это рисунок углем.

Советник понял, что Ирвик рассматривал наброски, оставшиеся от среднего сына, Айвенора. Тот любил рисовать, и его одежда часто была перепачкана углем и красками.

Герцог выглядел как человек, который то ли слишком рано встал, то ли вообще не ложился спать. Красные воспаленные глаза, темные круги под ними, мятая серая туника, — сейчас он выглядел неряшливо.

— Ваше светлейшество, какая невосполнимая потеря для всех нас и для Алтуэзии. Его светлость Равьер был так молод, — сказал он.

— Здравствуй, Камиер, вы наконец вернулись Два дня назад я похоронил своего сына. Наверно, накопилось много дел. Займись ими, когда немного отдохнешь, — голос Ирвика звучал глухо.

Бриас поклонился.

— Как вы съездили, что ты мне скажешь?

— Ваше светлейшество, мы привезли с собой девушку, на которую указал Шу-вээс, — он замолк, подбирая слова.

— Прикажи отвезти ее обратно, она больше не нужна здесь.

— Ваше светлейшество, в храме после ритуала искания я при свидетелях объявил эту девушку невестой вашего сына по вашему прямому указанию.

— Мертвому не нужна невеста, Бриас. Пусть девушка вернется домой. Компенсируйте ее семье доставленные неудобства, — герцог махнут рукой. — Уладь это, Камиер.

— Я пообещал ее отцу также выдать замуж двух ее старших сестер, тихо сказал советник.

— Надеюсь, ты никому не пообещал мой трон, — проворчал герцог. — Бриас, сейчас траур. Так и быть, выдай всех этих девиц замуж тихо и быстро. Распорядись дать им приданое из казны, и больше я не хочу об этом слышать.

— Ваше светлейшество, в храме я своими глазами видел столб зеленого пламени, который появился после того, как кровь девицы Аэрдис смешали с кровью пресветлого Эдрика. Шу-вээс уверяет, что эта девушка особенная…

— Он может тогда сам жениться на ней, — раздраженно сказал Ирвик. — Не желаю больше слушать об этом.

Бриас помолчал немного и продолжил:

— Еще, ваше светлейшество, меня просили передать лично вам в руки послания из мест, где мы останавливались. Сто двадцать два прошения. Жалобы, просьбы о восстановлении в правах, споры о наследстве, просьба о пожертвовании в приют и храм, донос на сборщика налогов…

Герцог взмахнул рукой, и советник замолчал.

— Достаточно. Займись этим лично, Бриас, или передай судьям. Проследи, чтобы пожертвования в храм были достойными, а через год проконтролируй, куда уйдут деньги. Ты свободен.

Советник поклонился и собрался было уходить, но Ирвик вдруг спросил:

— Когда должна родить твоя жена, Камиер?

— Через три месяца, ваше светлейшество.

— Езжай прямо к ней, дела подождут немного. Никогда не знаешь, что может случиться завтра, — герцог кивнул, и Бриас вышел вышел из кабинета.

Так случилось, что в пятьдесят лет он, степенный бездетный вдовец Камиер Бриас, без памяти влюбился в молодую девушку и женился на ней. Он был тогда в одной из провинций, откуда пришли жалобы на сборщиков налогов. Приехав туда с проверкой, он быстро обнаружил, что бургомистр небольшого городка Леймса прикарманивал львиную долю денег, предназначавшихся герцогской казне, был замешан в этом и его сын, который развернул торговлю с другими странами и даже купил собственный корабль, чтобы перевозить грузы.

За это полагалась смертная казнь либо заключение в темницу на долгие годы. Бриас велел приговорить виновных к казни, его решение как первого советника было выше приговора любого суда в герцогстве. Но вечером в дом, где он останавливался, пришла молоденькая девушка. Позже выяснилось, что она подкупила слуг, чтобы добиться личной встречи с всемогущим советником. Она упала на колени и стала целовать ему руки, умоляя помиловать отца и брата, и Камиес, увидев ее огромные бархатные темные глаза, вдруг почувствовал, что у него остановилось сердце на несколько мгновений. Он без памяти влюбился в юную девушку всего за один взгляд. Всю жизнь он считал себя разумным человеком, чтил законы и своего герцога, но для Эйлы он сделал исключение.

Бриас отменил приговор о смертной казни, назначив вместо этого огромный штраф отцу и брату девушки, который выплатил из своего же кармана. Он приказал посадить семью Эйлы на корабль, отплывающий из Алтуэзии, и запретил возвращаться в герцогство. А взамен этого попросил, чтобы Эйла осталась с ним. Он не сделал ее любовницей, а поступил честно, привел в храм Кайниэль, где жрец назвал их супругами. Только после брака он взял ее невинность, хотя Эйла, наверно, не отказала бы ему в близости и раньше. Он понимал, что девушка оказалась в безвыходном положении, но его внезапная любовь была так сильна и огромна, что он заглушал иногда возникавшее чувство вины. Его любви хватало на двоих, а вот теперь богиня благословила их брак, и Эйла ожидал первенца.