Чувствуя себя странно от охвативших его противоречий, он держал Арайя одной рукой за голову, а второй за клюв, пока Триста неловко гладила его по шее, а Страт воодушевленно рассказывал ей о рухах.
— Тише, тише, потерпи еще чуть-чуть. Нельзя клевать детей, ты же знаешь, — увещевал через кольцо Кир, пока Арай косился на него желтым глазом.
Единственным, кого он подпускал к себе кроме Кира была Агата. Возможно, он привык к ней за то время, что девушка летала на его спине, или же его подкупали ее уверенность в себе и решительность.
Утолив любопытство Тристы, Кир, наконец, смог взмыть в небеса. Распластавшись на спине Арайя, он почувствовал привычную легкость, мешавшуюся с восторгом от полета, которого он не ощущал уже давно, с тех пор, как привык почти каждый день летать на рухе.
Далеко внизу промелькнули, превратившиеся в бесконечную стройку, улицы Альторы, зеленые воды залива, скалы и леса, покрывавшие Лунный остров. Сделав полукруг, Арай приземлился на круглую площадку на вершине насестной башни Приюта Цицелии. Дворец почти не пострадал во время атаки андалурцев, но многое в нем изменилось с тех пор, как его занимал дракон-император и невесты, дожидавшиеся начала испытания серебряного кольца.
Даже самые дальние залы и галереи отмыли от пыли и паутины и привели в порядок. Каменные плиты на полу сияли, играя бликами на солнце, и источали аромат лимона. На окнах висели полупрозрачные занавеси, повсюду стояли посаженные в горшки розы и апельсиновые деревья. Вновь заработали спрятанные в нишах фонтаны и их журчание разносилось по комнатам вместе с пением канареек, обитавших в золоченых клетках, расставленных по всему дворцу.
Неслышно ступали служительницы в белых одеяниях, и оказавшийся единственным среди них мужчиной, Кир ощущал себя неловко.
— Какое настроение у ее светлости, — поинтересовался он у встретившей его сестры Акилины.
Дракон-император едва ли не первым делом пожаловал своим пробудившимся прародителям княжеские титулы, так что теперь к ним следовало обращаться таким образом.
— Ее светлость всегда пребывает в величественном настроении. Вам следует это знать, генерал, — строго сказала сестра Акилина, чеканя шаг.
— Ну, разумеется в величественном, — согласился Кир. — И все же, скажите, она сегодня не гневается? Мне… следует быть более осторожным?
— Не беспокойтесь, нет. Ее светлость проснулась поздно, и только приняла утреннюю трапезу. Вряд ли она захочет вас съесть.
— Что же, это уже неплохо.
Они прошли в просторную комнату, выходившую окнами на залив. Свет мягко падал, проходя сквозь прозрачные шторы. В камине пылал огонь, уютно трещали поленья. Цицелия возлежала на обитой синим шелком кушетке, читая книгу.
Стараясь не смотреть на нее прямо, Кир опустился на одно колено. Сестра Акилина встала на колени рядом с ним. Других служительниц в комнате не было. В отличие от Андроника Великого, Цицелия не переносила их постоянного присутствия и предпочитала быть большую часть времени в одиночестве. Также она позволяла прислуживать себе только женщинам.
— Ваша светлость, к вам прибыл… — начала было сестра Акилина, но Цицелия ее перебила.
— Это глас Андроника, я знаю. Мы уже виделись, но тогда я выглядела иначе. Оставь нас.
Раздраженно покосившись на Кира, сестра Акилина удалилась, явно недовольная тем, что ее прогнали.
В комнате повисла тишина. Кир чувствовал на себе взгляд Цицелии. Она его рассматривала, отчего ему было не по себе. В обществе дракона-императора он ощущал себя уже вполне свободно, изучив его привычки, ее же он пока знал плохо.
— Зачем вы пришли, генерал? — поинтересовалась она, прервав тишину.
— Я всего лишь хотел узнать, как вы поживаете, ваша светлость, — ответил Кир. — Все ли вас устраивает и могу ли я сделать для вас, что-то, чтобы вы чувствовали себя лучше?
Кир и сам понимал, что говорит с ней, как слуга, но, как еще он мог разговаривать с драконом?
Цицелия звонко расхохоталась. Она полулежала на кушетке и Кир не смел поднимать на нее взгляд, и все же краем глаза, он видел ее обнаженные ступни, оголившиеся, из-за задравшегося подола платья, и щиколотки, унизанные золотыми браслетами.
В комнате пахло розами. Сладостный аромат исходил и от стоявших в углу горшков с розовыми кустами, и от тела Цицелии. Он щекотал ноздри и от него тянуло живот.
— Вы боитесь… — произнесла Цицелия. — Вы боитесь сейчас, куда больше, чем тогда, когда метались по небу на своей крошечной черной птице.
Она, вдруг, соскользнула с кушетки и спустя мгновение уже была возле него. Опустившись на корточки, она ухватила его за подбородок, поднимая лицо, заставляя смотреть на нее. Ее глаза были синими, как предгрозовое небо, а зрачки по-змеиному узкими. Длинные иссиня-черные ресницы трепетали, как крылья мотылька.
— Не стоит бояться, — сказала она, улыбаясь Киру. — Я вас не съем, а если и попытаюсь, то страх тут не поможет.
Глава 41. Цицелия и Акилина
Цицелия сказала, что нечего Киру стоять на коленях, и, что ей будет гораздо удобнее говорить с ним, если он сядет в кремсло и не будет опускать взгляд. Сама она умостилась на кушетке. Тонкие браслеты на ее щиколотках и запястьях мелодично звенели при каждом движении, пока она устраивалась, закинув ногу на ногу, и укладывая на колени подушку.
— Вы хотели знать, как мне живется? — переспросила Цицелия. — Наверно, вполне неплохо. Я так долго спала, что теперь кажется, будто я заново родилась, да и мир за это время стал совсем другим. Очень странно было вновь вернуться сюда и увидеть, как все изменилось. Этот дворец, когда-то был построен для меня, чтобы стать моей темницей…
Она, вдруг, начала рассказывать о том, как драконам жилось при старой династии. Их тогда было трое: она — синий морской дракон, Иренеус — белый земляной и Амори — алый, огненный, небесный.
Поколения Капуцеров сменяли друг друга, а Империя все разбухала и росла, поглощая соседские княжества, и стремясь захватить весь континент, что в итоге и произошло.
— Эти земли, они особенные, живые, — поясняла Цицелия. — Остальные: Вольные острова, Андалур, Кархена и все прочие им уступают, они куда более мертвые. Здесь же течет жизнь, сюда бьет энергия. Именно поэтому тут рождается так много колдунов, и сюда же открываются двери в иные миры.
Она замолчала, когда в комнату вошли две служительницы. Они несли на подносах чай, виноградный нектар, сладости и закуски. Когда девушки ушли, Цицелия продолжила.
— Капуцеры были великими колдунами, ужасными, но великими. Среди них были, как настоящие монстры, упивающиеся вседозволенностью, так и мыслители, и тонкие созидательные натуры. За столетия их сменилось, так много, что я едва ли всех упомню. Они относились к нам по разному. Одни нас боялись и стремились заточить, другие предпочитали держать при себе, как игрушки, были даже такие, кто говорил, что они наши друзья или даже… будто они нас любят, но в независимости от их слов и поступков, мы все равно оставались рабами.
Цицелия продолжала говорить, все глубже погружаясь в прошлое, а Кир чувствовал, как впадает в транс, слушая ее мелодичный, нежный голос, струящийся словно потоки вод в горном ручье. Пока одна его часть пребывала в оцепенении, другая ловила каждое ее слово.
— В итоге мы впали в отчаяние и потому все произошло так, как и произошло, — сказала Цицелия, завершая свой рассказ.
О том, что случилось с Амори, и почему она и Иренеус уснули на столь долгий срок, она так и не упомянула.
— Кто бы мог подумать, что из нашей плоти и крови родится новый дракон, который и сможет все переломить. Мне до сих пор не верится, что я свободна.
Она коснулась ладонью шеи, словно вспоминая, некогда надетый на нее ошейник. Когти у нее были короче, чем у Иренеуса или Андроника, а между пальцами были тонкие перепонки.
— Я рад, что вы обрели свободу, — заметил Кир, когда молчание затянулось.
— Вы уверены, генерал? — она поймала его взгляд и все внутри него замерло, словно он был лесным хомяком, увидевшим в траве змею.