Чьи-то руки аккуратно подняли меня, вырывая из-под власти снов. Я открыла усталые глаза, видя перед собой улыбающееся лицо Гвин. Ее раны никуда не делись, но даже без бинтов уже не выглядели такими ужасными, на них не осталось покраснений, пульсация прошла, я смогла остановить демонические последствия... Моя рука тут же потянулась к девушке, пальцы коснулись лба - холодно, никакого жара, я действительно смогла исцелить ее… несмотря на то, с каким трудом мне удалось это сделать. Рука упала обратно на пол, ударяясь о камень. Боль дошла до меня с опозданием, затерявшись в веренице мыслей. Лежать было неудобно, спина побаливала, призывая подняться и сделать хоть что-то. Я не ощущала себя в полной мере отдохнувшей. Ни о каком бодрости не могло быть даже речи, я ощущала себя скорее… ожившей, словно заново восставшей во сне но никак не исправивший моего состояние. Благо, частично восполнились те силы, которые я отдавала на протяжении, уже верно вчерашнего, дня. Слава богам… они точно пригодятся мне сегодня, учитывая, что нас ждет на пути к Волку, и на третьем этаже этого места... Не исключено, что там будут новые трудности, а возможно, остатки чего-то, способного помочь нам против Волка. Как бы то ни было, я надеялась, что исследование этой башни окажется не пустой траты времени и сил, ведь несмотря на мой интерес к демонам, больше, мы не смогли ничего получить от этого места.
- Ты в порядке, Лиз? Как себя чувствуешь? - Гвин отошла от меня, протягивая руку и помогая подняться. С трудом, но я оказалась на ногах, оглядываясь вокруг и пытаясь понять, сколько же времени прошло с момента моего сна. Костер уже давно погас, из трещин и дырах башни лил теплый, летний и солнечный свет, в воздухе витали ароматы трав и каких-то растений, будто бы вчера здесь не проливалась демоническая плоть, а все место было просто... Давно затерянной башней некой благородной дамы, любящей парфюмерию. Оглянувшись, я увидела выпотрошенные мною тела, лежащие в углу, такие ужасные и мерзкие... Вчера я даже не замечала этого, отдавшись темной жажде знаний. Значит, сейчас, я не во сне и точно не в бреду, раз могу разумно мыслить… но почему тогда в этом месте настолько спокойно? Вчера, оно источало исключительно вековую боль, тягучий страх и ощущение запятнанности. - Выглядишь не очень… Плохо спалось?
- Здесь как-то подозрительно… не находишь? - Поднявшись, я заново огляделась вокруг, остатки костей, разбросанные книги, разломанный таблички, написанные на коже послания, никаких изменений, но ведь я чувствовала невиданную благодать, явно не являющуюся в этом месте логичной и справедливой. Проигнорировав вопрос Гвин, я сделала несколько аккуратных шагов вокруг, выглядывая для себя нечто, выбивающееся из общей картины. Что-то не так… Я не верила в божественное избавление, очищение или подобное, они бы не стали являться сюда, только лишь за этим, значит, у подобного события и явления должны были быть свои причины, явления и итоги, но отчего же... Я не могла ощутить никакой магии, без которой все это попросту невозможно?
- Разве ты не видела сна? - Удивленно спросила Гвин, запрокидывая на плечо сумку. Я подозрительно оглянулась на нее. Сна? Я не верила подобным знамениям, в особенности, исходящим от богов, пусть и сама всю жизнь мучилась от пророческого кошмара. Аколит рассказывала, что нет ничего проще, чем подчинить себе сны обывателей, которые не имели власти и силы противостоять. В качестве наглядности, она ввела слугу в транс, а после показала ему нечто, что заставило мужчину свернуться в калачик и плакать. Жрец был древнее, и верно сильнее Аколита, меня хранило проклятье богов, что вечно показывало мне кошмар, но вот Гвин... Он мог многое что сделать с ней во сне, будучи ослабленной. Даже защита крови Грау вряд-ли могла бы стать для нее надёжным оплотом. - Богиня Исса вернулась! Она явилась в мир, принеся с собой благородие для Империи, избрав нас как единственных, достойных ее благоденственных касаний. Я думала, ты тоже видела это... Богиня провозгласила, что явилась в этот мир не ради власти, но больше не допустит своей гибели.
- Исса… Гвин, ты точно в порядке? Я… не видела никакого сна. - Сестра владычицы Юга, Вессилы, которая прославилась как злейший враг Близнецов и всех, кто приняли учение Их света. Исса была одной из последних убиенных богов, говорят, что где-то на севере, есть волшебные лесе, которые под собой хранят ее некогда прекрасны сады, в которых рождались удивительные создания и целые расы существ… Но то, что она во снах объявила о своем возвращении? Какой-то бред, в который я не могла поверить, в особенности, после вчерашнего дня. Я видела столько ужасного... песнь волка, собственную ярость, миры Симиэля... Верить в столь светлое возвращении богини? Казалось попросту неразумным. Мои руки до сих пор оставались в крови, в носу бился аромат демонической плоти, верить в столь наивное предположение… было глупо, я не могла смириться. - И что? Как ее возвращение повлияло на то…
- Пошли, сама увидишь. Я... сама не поверила впервые мгновения. - Гвин потянула меня за руку, призывая спускаться вниз. Я опасалась этого поведения, еще больше я страшилась того, что за ним скрывалось, сейчас я не хотела быть никем ведомой, не в столь тяжёлый момент, требующий от меня высшего сосредоточения, но почему-то, без вопросов поддалась этой глупой, чуждой мне вере и наивности, которой я не доверяла. Для меня это все казалось… практически ересью? Возможно, но даже верить в то, что хоть кто-то из рода Грау опустить в предательство, казалось слишком глупо. За века, они единственные, кто сохранил чистоту, даже Виры оказались запятнаны демоничеством, некоторые из их древних предков и по сей день служат порабощенными воеводами под властью Симиэля и Уиртмэля, будь прокляты и забыты их имена… что уж говорить об иных великих воинских орденах, которые в своей истории, порой на века становились безвольным марионетками демонов. - Не бойся, Лиз, я… не одержима, ничего такого, просто во сне была благодать, Исса объявила, что готова к сотрудничеству с Близнецами и нами, людьми, представляешь? Я... Не стала бы верить чуждому шепоту, ты ведь знаешь. Ты не одна способна чуять магию и ложь. Иногда свершается чудо, Лиз, понимаешь?
- С трудом… - Еле слышно ответила я, пытаясь приобщиться к радости, но не в силах перебороть сомнения, которые, как оказалось уже спустя несколько секунд бега, не имели для себя больше никакого подспорья. Признавать себя не правой всегда казалось тяжелой ношей, но когда у тебя не оставалось ни единого способна оспорить происходящее, то выбора не оставалось. - О Близнецы…
Мы выбежали из башни, останавливаясь около некогда изуродованных арок, сейчас, выглядящих благодаря истинно зеленым лозам прекрасно и красиво. Грязь поросла обилием самых разных цветов, которые и испускали тот запах, что витал по башне. Разрушенные здания оказались покрыты тонкими, но прочными путами изумрудных лиан, под моими ногами цвели сотни тысяч цветов, собранных казалось со всего мира. Здесь были северные снежные розы, южные капелсы, даже имперские цветы, что росли только в особенных местах, и которых многие не видели никогда в жизни. Прямо передо мной распустилась белолистая асфодель… В сознании всплыл печальный лик Агат, который отразился в памяти как начало моего пути, вызвав тоску и печаль. Она открыла мне взгляд на многое, возможно… помогла уверовать в собственные силы. Интересно, что было с магичкой сейчас? В письмах для Гвин, Годрик никогда не упоминал ни о ком из тех, кто был на празднике. Кроме одного письма, в котором говорилось, что Денвер погиб… Гвин тогда не могла успокоится весь день, находясь на грани слез, но несмотря на все, смогла сдержаться. Как я узнала от отца, Денвер был для нее не просто одним из друзей отца, а наставником и практически братом. До сих пор, при звучании этого имени... неважно, шел ли разговор о павшем Ревнители, Гвин вмиг угасала, печалясь. Аккуратно опустившись, я робко коснулась цветка, после чего сорвала его, убедившись в том, что растение реально и это вовсе не обман. Аколит говорила, что асфодел символ тайны, смерти и печали для южан, которые в основном и распространили подобные поверия по землям Империи… возможно, Агат действительно видела во мне нечто большее, раз уже тогда, дала столь скорбное имя.
