- Прости меня, Лиз… я не хотела печалить тебя, прости меня... - Сессиль погладила меня дрожащей рукой, пальцами касаясь кожи и вызывая на теле мурашки. Я знала, что не хотела, знала, что скорее бы умерла, чем причинила боль, но если душа сама истекала кровью, слезами и ощущением, что добивало меня, ощущение предательства. Здесь уже ничего не сделаешь, как бы отчаянно ты не старался это исправить, все было разделено до этих слов и после… я ощущала себя брошенным псом, тяжело вздыхающим на благосклонных, нежных и теплых руках, спасших его от смерти, голода и морозов. Но несмотря на это… нет пути дальше, и я знала, что подобно подобранному дикому зверю, рано или поздно… я буду вынуждена покинуть нежность родных рук, вернуться в то, откуда пришла израненным во тьму... Которая заковала меня в себе, воспитала.. - Я просто не могу поверить… что уже скоро, ты окажешься в столице, никто из твоих братьев не покидал дом так рано… и никто, никто не делал это так, как ты.
- Я… уезжаю? Мы ведь должны отправляться только на праздник? Неужели я… останусь в столице, вместе с Гвин? - Мое сердце замерло, не ожидая ни столь смелого шага со стороны отца… ни подобного способа признания, который заставил разум и сердце сначало пасть на колени, а после, заново воспрять. Столица, великий обитель всея Империи, не падшая ни перед кем ни разу, великая цитадель власти и дом каждого из Императоров, которые по-прежнему правят там, как наследники Их. И ведь случилось то, чего я боялась всего несколько дней назад. Но сейчас, это казалось мне великим благом, не терпящим каких-либо сомнений в своей правильности. Будущего нет, я поняла это, оказавшись на лезвие у смерти, видя, что завтрашний день может никогда не начаться, оставшись всего лишь иллюзией. И потому так глупо боятся завтрашнего дня... Пока ты еще жив сегодня.
- Тиер много говорил об этом во время поездки, но сегодня, я увидела в нем уверенность в этом. Все уже готово, ждут только вас двоих… В столице нам выпала удачная возможность поговорить с твоим младшим братом… он согласен присматривать за вами и домом, помимо этого, наставники, разумеется, окажутся рядом, и в столице вы наконец приступите к изучению боевого искусства, в тоже время учась жить самостоятельно. Я не хочу этого, как не хотела отпускать ни одного из твоих братьев. Когда родилась ты… я надеялась, что ты останешься со мной до конца жизни, что даже выйдя замуж, вы будете жить здесь, но… но… но… - Сессиль сжала пальцы на моих волосах, случайно причиняя боль, которую я даже не заметила, слыша отчаяние в голосе матери, и тоску, которую не ощущала никогда прежде. Даже в самые тёмные времена, самые отчаянные дни, когда она плакала у моей кровати, отчаянно молясь близнецам, ее голос не был полон той боли, что слышалась в нем сейчас. Она оставалась здесь одна. Вновь одна. И я... Не могла исправить этого, не могла, не могла. Я не смогла стать дочерью о котором мать мечтала... И сейчас, вынуждена покинуть ее. Меня очаровывала возможность учиться в столице, быть ее неотъемлемой частью, наконец перестав держаться вдали от мира. Я бесконечно любила мать, даже в самые тёмные года, в сердце теплилась любовь, слабее, чем к отцу... Но последние лета дали мне возможность заново разжечь тот огонь, что оказался погашен. Только теперь, это приносило мне боль. Нестерпимую боль о том, что я он смогла стать для нее нужной дочерью.
- Прости меня, прости, что не смогла... Помочь тебе, дать тебе счастье, которое ты заслуживаешь. Которого всегда заслуживала. - Я подняла взгляд на мать, ощущая, как по щекам струятся едкие, горячие слезы. Все так сложно, так тяжело... Мне было поздно отступать, поздно менять хоть что-то, я уже была не в силах это сделать. Впервые в душе родилась горечь о том, что я избрала этот путь. Настоящая горечь, не парад моих собственных мыслей и переживаний, которые терзали разум, а печаль, печаль, что никогда я не смогу жить обычной жизнью. Но что сделать... Я запятнана, я не могу находится в церкви змея, на моих руках кровь, кровь которая пролита не в защите, далеко не во имя обороны. Моя душа черна, я использую свои силы далеко не только во имя молитв и святости, я знаю, на что иду, и это путь крови, путь отрешённости и лишений. Сивил не примет такую, как я, любой жених отвергнет, позор для Семьи... Я не могу принести матери счастья, как бы я не желала подобного, как бы не молилась, уже нет... Такого шанса. - Я люблю тебя, люблю... Не забывай об этом, когда я... Я...
- Я знаю, и не разочарована в тебе, наши боги даровали тебе великую честь, они... Забрали тебя к себе, я не смею противиться воле Близнецов, но с каждым годом, я вижу, как теряю тебя, все сильнее и сильнее. Я помню тебя еще столь крошечной, когда ты удивлялась, радовалась или грустила по каждой мелочи, а сейчас, ты столь юна, но уже видела ужасы, худшее из всех. Ты видела смерти, ты видела ересь, ты видела Их. Я даже не представляла, что они дадут тебе такую роль, что они сделают тебя столь несчастной... - Мать коснулась губами моего лба, убирая с лица растрепанные волосы и поглаживая щеки тыльной стороны ладони, но это не помогало, я была худшей предательницей, худшей из всех... Но другого пути которая не имела, не могла иметь. Воспоминания возвращались ко мне, открытые утерянные в детстве воспоминания, улыбки молодой матери, такой весёлой, почти что порхающей от счастья, и это я разрушила это, я оказалась недостойной, порочной... Такая неправильная, темная, уродливая и кривая. Она хотела дочь, но я... Я... Хуже, чем человек, и я знаю, где должна оказаться. Мне один путь, только там я найду свое место, смогу послужить Империи, всей Империи, и это не может измениться. - Просто обещай мне, что будешь навещать меня, постарайся быть рядом... В мой последний час, хорошо?
- Я сделаю все, чтобы ты была горда мною... Пусть и перед смертью, ты... Будешь счастлива. Я сделаю все, чтобы ты ушла в Их свет, с улыбкой на лице. - Я с уверенностью сжала руку матери, наивно полагая, что смогу сдержать эту робкую, почти что провальную в своей основе, клятву. Нет никаких сомнений, что когда-нибудь, это принесет нам обеим нестерпимую боль, множество тоски... Скорби, в последние же мгновения. Я могу оказаться где угодно, в самых отдалённых точках мира, могу погибнуть, но казалось, что это все стоило той ангельской, практически Божьей улыбки, что проскользила по бледному лицу матери, которая в ответ лишь кивнула мне, скрывая слезящиеся глаза, словно я не видела ее слез прежде. Возможно, мне действительно было лучше их не видеть... Никогда, не видеть их никогда.
- Ты самая лучшая дочь, о которой только можно хотеть... Несмотря на все, Лиз. Прости меня, прости... За все это. - Ее голос дрожал, будто бы вот-вот она собиралась умолкнуть на всегда, но к счастью, эта участь прошла стороной, оставив наш дом в покое. Хотя-бы на сегодняшний день. Тело ослабло, я безвольно опустилась, вновь ощущая себя зверем, брошенной псиной, которая нашла своего любимого хозяина. На душе медленно воцарился забытый за этот волнительный разговор покой, не обремененный страхом и болью. Где-то позади, за закрытыми шторами, медленно погибало под собственной тяжестью багровое солнце, возвещая приход ночи. Скоро должна состояться казнь, но я даже не знала, хочу ли смотреть, как отчаянный и беднейший жрец вновь испытает боль, которую не был достоин. Возможно, я желала провести этот день в покое, в счастье... Не видя новых смертей, очередного кошмарного сна, что наяву предстанет передо мной. Я знала, насколько чудовищно выглядело сожжение... И как горелая плоть ударяла по сознанию, как кипит кровь, и я не хотела быть свидетельницей этого, я хотела быть рядом с Сессиль, наслаждаться ее теплом, перед тем, как я покину этот дом. Но несмотря на все, мне нужно было быть там. Я должна была увидеть лик ереси, ее последствия... Но это не означало, что прямо сейчас, я брошу мать. Напротив, поняв, что времени, возможно, слишком мало... Я сильнее прижалась к ней, наивно полагая... Что возможно, лучше было бы никогда ее не отпускать. Больше никогда.
