— Пойдем, проверим, все ли готово, — говорит Девни, вставая.

Я следую за ней, надеваю шорты и хватаю ее за задницу, когда она проходит мимо меня в халате. Мы доходим до гостиной, и она вскрикивает.

— Шон, ты это сделал?

Когда она легла спать вчера вечером, елка была украшена минимально, и, хотя мы пытались придать гостиной более праздничный вид, мы мало что могли сделать с тем, что у нас было. Поэтому я нанял несколько человек, чтобы они помогли. Я прижимаю ее к себе и смотрю на зимнюю страну чудес перед нами.

— Мне помогли.

Теперь гостиная наполнена украшениями. Чулки развешаны перед камином, на окнах горят огоньки, красные пуансеттии стоят на торцевых столиках, а елка, благодаря Коннору, теперь стоит вертикально.

— Елка! — задыхается она. — Как ты…

— Коннор.

Она улыбается.

— Это он сделал?

— С трудом, но да. Он работал над ней и принес ее вчера вечером. Все мои братья помогли сделать это для тебя.

— Ты невероятно усложняешь мне задачу.

Я поворачиваюсь так, чтобы она оказалась в моих объятиях, и глажу ее по щекам.

— Это и есть конечная цель. Я сказал тебе, что не отпущу тебя без боя. Я сказал тебе, что сделаю так, что единственным вариантом буду я.

— А что будет, если я не смогу уехать?

Я провожу большим пальцем по ее гладкой коже.

— Тогда мы разработаем новый план, но в любом случае у нас будет много Рождественских дней.

Она поднимается на цыпочки, и наши губы встречаются.

— Я поняла, что от тебя одни неприятности, когда мы впервые встретились.

— Ну, к счастью, ты бежала навстречу неприятностям.

— И посмотри на меня сейчас.

Я дарю ей еще один поцелуй.

— Попалась мужчине, который не намерен тебя отпускать.

— Может быть, мне нравится быть пойманной.

— Может быть, мне нравится ловить тебя.

— Может быть, нам суждено поймать друг друга.

Я улыбаюсь ей.

— Я рад, что мы наконец-то это сделали.

— Я тоже.

— Счастливого Рождества, любовь моя.

Девни

— Вот, открой это! — говорю я Остину, и он впервые улыбается без грусти.

Он берет подарок и разрывает его.

— Ух ты! — радость в его голосе вселяет в меня надежду на то, что впереди нас ждет лучшая дорога. — Ты подарила мне новую перчатку.

Я смотрю на Шона с ухмылкой.

— Не просто перчатку. Мы сделали эту специально для тебя.

— Правда?

Шон кивает и берет ее, чтобы показать.

— Видишь, здесь дополнительная подкладка, которая поможет тебе быстрее вынимать мяч из перчатки. А это… — он указывает на какую-то другую область. — Это место, где ты сможешь регулировать её в течении следующих нескольких лет.

— Это так круто!

Они вдвоем еще немного рассказывают о тонкостях нелепо дорогой перчатки, а я откидываюсь на спинку стула с кофе. Это утро было потрясающим. Я проснулась в объятиях Шона, занялась с ним любовью, обнаружила лучший сюрприз и уютно устроилась в гостиной, где пылает огонь. Конечно, я скучаю по брату и Хейзел, но стараюсь позволить себе кусочек счастья. Остин — мой сын. Несмотря на то, что он всегда был моим племянником, у меня бывают моменты, когда я думаю… может быть, моя мама была права. У нас с Остином будет первое Рождественское утро, когда мы проснемся как одна семья. Чувство радости переполняет меня, но есть и чувство вины, потому что моего брата больше нет, и именно поэтому я переживаю.

— Тетя Девни?

Я поднимаю взгляд от своей кружки.

— Да?

— Ты в порядке?

Этот ребенок — самое милое существо.

— Я в порядке, просто я думала о подарке для Шона, который хочу подарить.

— О! — Остин оживился.

Я встаю и подхожу к окну, чтобы убедиться, что подарок доставлен. Джаспер работал над ним последние несколько недель, и, к счастью, несколько его друзей помогли мне, когда мы его потеряли. Я совсем забыла об этом, пока они не позвонили два дня назад и не сказали, что все готово. Вчера вечером его братья предложили проследить за тем, чтобы все было доставлено сюда без ведома Шона. Я нырнула под елку, стараясь не прикасаться к ней слишком сильно, на случай если самодельная подставка не выдержит. Я беру в руки небольшой пакет, и тут нервы сдают. Дарить ему подарки всегда было так просто, но в этот раз я мучилась над тем, что ему подарить. Часами искала то, что могло бы сказать все то, что я хочу сказать.

Я люблю тебя.

Ты значишь для меня весь мир.

Я не знаю, что буду делать, когда ты уедешь.

Конечно, ничего подходящего не нашлось, и я выбрала то, что, по моему мнению, могло бы вылечить еще кого-то.

— Что это? — спрашивает Шон.

— Открой.

Он снимает упаковку и смотрит.

— Ключ?

Боже, надеюсь, это не приведет к обратному результату.

— Да, и, пожалуйста, знай, что, если тебе это не понравится, я не расстроюсь. Я просто… ну, я подумала, что, может быть, ты захочешь что-то, что… ну, как я уже сказала, если тебе не понравится, это совершенно нормально, — я говорю бессвязно, но мне все равно. Я хочу, чтобы он знал, что я действительно не обижусь.

— Хорошо… — он тянет слово.

Я беру его за руку и веду к окну. Там стоит черный Chevrolet Camaro 1973 года.

— Это не та машина. Я не хотела чинить ту, что у тебя была, потому что… Я не думала, что ты захочешь этого. Но эта, — я смотрю на нее, — была в отличном состоянии, когда мы ее нашли. У одного старика в нескольких часах езды от нас она стояла в гараже, а ты лишился своей. Джаспер чуть не прослезился, когда мы поехали за ней. Парень, у которого мы ее купили, просто хотел, чтобы кто-то любил ее так же, как он. Мы сделали с ней несколько механических операций, потому что на ней мало ездили. Никакого проектора или ноутбука, потому что… ну… ты знаешь… — пытаюсь пошутить я в конце, пока мое тело покалывает в предвкушении его реакции.

Он смотрит на нее, не говоря, не моргая и не двигаясь, а я покусываю нижнюю губу. Я понятия не имею, счастлив он или хочет что-нибудь бросить. Я смотрю на Остина, который нервничает так же, как и я, только он не знает, почему.

— Я хотела, чтобы у тебя было то, что у тебя отняли, — объясняю я, надеясь, что он не расстроится. После еще одной минуты молчания я начинаю нервничать. — Шон? Мне очень жаль. Я не должна была… Я просто…

— Прекрати, — его голос мягкий, но строгий.

Мое сердце бешено колотится, и я борюсь с желанием заплакать. Я была глупа. Я должна была подумать лучше, но, когда я поговорила с Коннором, Джейкобом и Декланом, они все решили, что это было действительно здорово. Дело было не в машине, дело было в том, что я хотела вернуть ему прошлое, которое было украдено из-за жестокого отца. Не знаю, почему я просто не купила дурацкую бейсбольную карточку, которая бы не представляла никакого риска. В наших отношениях никогда не было ничего безопасного, и я хотела, чтобы наше первое и, возможно, единственное Рождество было особенным. Воздух выходит из моей груди, и я делаю шаг назад. Рука Шона выныривает и берет мою, переплетая наши пальцы.

— Я не расстроен, — говорит он, все еще глядя на машину.

— Я… ошеломлен. Никто другой не смог бы понять, что это значит, но ты понимаешь.

Мои глаза встречаются с его глазами, зеленые радужки наполнены непролитыми слезами.

— Это должно было заставить тебя улыбнуться.

Его голова медленно качается, и он поворачивается ко мне лицом.

— Я улыбаюсь под всеми слоями того, что ты видишь… Я просто не могу, потому что не знаю, как еще себя контролировать.

— Ты счастлив?

Шон крепко притягивает меня к себе, сжимая и целуя мою макушку.

— Ты даже не представляешь.

— Мы можем вручить ей наш подарок сейчас? — Остин кричит.

Он отпускает меня, но наклоняется и сладко целует, прежде чем сказать.

— Спасибо, Девни. Просто… спасибо.

Облегчение от того, что я не облажалась окончательно, разливается по моим жилам, и я ухмыляюсь.