Я поднимаю глаза, и меня охватывает страх, потому что он выглядит таким обеспокоенным.

— Почему ты так думаешь? Я была разочарована, когда узнала, что это ты съел последний кекс на моем дне рождении, когда мне было девять лет.

Он улыбается.

— Это хуже, чем украсть последний кекс.

— Ты уверен? Я очень люблю кексы.

Напряжение Шона немного спадает.

— Я уверен.

— Хорошо.

Он отпускает меня и садится на кровать.

— Все возвращается к той ночи, когда Коннор закончил школу.

— Я находилась в Колорадо.

Шон кивает.

— Я знаю. Ты осталась там в тот год. Это был наш второй курс колледжа.

Да. В тот год я держалась подальше от всех.

— Все, что я помню о том времени, это как ты позвонил мне.

— Мне было так хреново.

— Я помню. Не знаю, слышала ли я когда-нибудь, чтобы ты так злился.

Шон позвонил мне на следующий день после выпускного своего брата, и я думала, что он будет счастлив и расскажет мне обо всем, как они вчетвером веселились, но разговор был совсем не таким. Он был… так не похож на себя. Я не знала, как к этому относиться, просто понимала, что его отец, должно быть, очень плохо воспринял новость об уходе Коннора на флот.

Он берет мою руку в свою, переплетая наши пальцы.

— В ту ночь я чувствовал себя самым неуправляемым из всех. Мой отец, как обычно, напился. Он был зол на нас, как обычно. Но на этот раз он сел в машину, мою машину.

— Твою машину?

Его дыхание длинное и ровное.

— В ту ночь он убил двух человек. Он сбил их с дороги, когда мы с братьями ехали за ним. Он разрушил семью.

— Шон…

— Нет, понимаешь, он даже не разрушил мою, — продолжает он. — Боль от этого несла семья тех, кого он убил. Эрроувуды и так были в полной заднице. Но эта семья не заслуживала ничего подобного. Он забрал мою машину, убил их, а потом пригрозил, что свалит все на нас четверых, если мы не будем держать язык за зубами. Люди в городе знали мою машину…

Моя вторая рука летит к губам. Все знали машину Шона. Она была громкой, потому что у мальчишек были дурацкие глушители. А еще он считал, что водить машину как идиот — это очень круто.

— Так он сказал, что повесит это на тебя? Я не понимаю…

— После того как он убил их, он уехал с места преступления, и мы ничего не могли сделать. Они были мертвы, и нам нужно было помешать ему сесть за руль. Мы вчетвером уехали с места происшествия, чтобы попытаться найти его, а когда нашли, он уже был в доме и отключился. На следующее утро мы сказали ему, что он должен сдаться, он угрожал нам, и… Я бы потерял все. Мы все потеряли бы. Если бы он как-то свалил это на нас, мы бы никогда… Я не могу оправдываться. Мы были неправы, и нам следовало дать отпор, но, когда я говорю тебе, что мы вчетвером были в ужасе, ты не можешь этого понять.

— Но та семья, — говорю я и тут же хочу взять слова обратно.

— Они простили нас.

Мои глаза встречаются с его.

— Что?

— Вот где моя история становится еще хуже, это были родители Элли.

Я поднимаюсь на ноги, в ужасе сжимая руками живот. Элли рассказывала о потере родителей и о том, как это было ужасно. Именно это привело к тому, что ее жизнь пошла по тому пути, который привел ее к мужу-насильнику.

— Пожалуйста, скажи мне, что это какая-то шутка. Что ты издеваешься надо мной или что-то в этом роде, потому что…

— Это не шутка. Именно поэтому мы вчетвером уехали и никогда не возвращались. Мы больше никогда не разговаривали с моим отцом.

— Я приезжала и проведывала его! Я ходила с Сидни на могилу твоей матери, приносила ему яйца или помогала с коровами. Я не знала, что он так поступил! Я думала, что… Не знаю, я думала, что ты захочешь, чтобы я убедилась, что с ним все в порядке, но… Боже, он убил родителей Элли!

Шон поднимается на ноги.

— Ты не знала.

Слеза скатывается с моих ресниц и скользит по коже.

— Почему ты мне не сказал?

Он вытирает влагу под моим глазом.

— Потому что мне было стыдно. Я ненавидел его. Ненавидел за то, что мы были слабыми. Ненавидел за то, что мы так боялись того, что он сделает и как это будет выглядеть. Я не мог сказать тебе, Дев. Но теперь, теперь, когда я хочу будущего с тобой. Теперь, когда я вижу, что влюбляюсь в тебя. .

Черт бы его побрал. Я хватаю его за запястье и отдергиваю.

— Перестань говорить мне, что ты влюбляешься в меня.

— Перестань притворяться, что ты не чувствуешь того же самого.

Я издаю дрожащий вздох и пытаюсь вывернуться, но он хватает меня, притягивая к своей груди.

— Скажи, что я ошибаюсь.

— Ты…

Он не ошибается. Он не ошибается. Я так невероятно облажалась.

— Что?

Слова прямо здесь. Они так близко, что я чувствую их вкус. Я могла бы рассказать ему все, признаться, что мои чувства к нему настолько сильны, что это пугает. Если бы я была храброй, как он, я бы призналась и в этом, и во всем остальном. Но я не храбрая. Я испуганная, сломленная лгунья.

Шон поднимает мой подбородок, заставляя смотреть в эти зеленые глаза.

— Если ты почувствуешь то же самое, можешь не говорить, просто поцелуй меня. Хорошо?

Мое сердце колотится. Я открываю рот, но он закрывает его пальцем.

— Просто поцелуй меня, если я тот, кто тебе нужен, потому что, Девни, ты та, кто мне нужен.

Шон

Я жду, когда она пошевелится. Я даже не дергаюсь, молясь, чтобы она не оттолкнула меня. Я знаю, что она напугана. Я вижу это в ее глазах цвета кофе, но я буду защищать ее. Я сделаю все, чтобы она увидела, что я ее не подведу. Ее грудь поднимается и опускается, когда она подходит ближе. Она приподнимается на носочки, не сводя с меня глаз, и прикасается губами к моим. Все тяготы прошлого исчезают, и появляется надежда. Нам со многим предстоит разобраться, но сейчас все это не имеет значения. Единственное, что существует — это мы. Мои руки крепко сжимаются, когда я перехожу к поцелую. Она нужна мне. Мне нужно, чтобы она исцелила меня, чтобы я снова жил, потому что я был жив только наполовину.

— Девни… — я выдыхаю ее имя, а затем целую ее сильнее.

Ее пальцы путаются в моих волосах, слегка сжимая их, но это только сильнее заводит меня. Наши языки скользят друг по другу в битве желаний. Я никогда не хотел женщину так сильно, как сейчас. Мы начинаем двигаться назад к кровати. Ее ноги подкашиваются, останавливая наше продвижение, поэтому я наклоняюсь вперед, и мы падаем. Она смеется, и этот звук что-то делает с моим сердцем. Девни в моих объятиях и в моей постели. Об этом я думал и одновременно старался не думать. Я не хотел думать об этом, потому что она была вне зоны доступа. Я был таким дураком, что позволил этому времени встать, между нами.

Я провел рукой по ее мягкой коже.

— Ты такая красивая.

— Я чувствую себя так, когда ты смотришь на меня.

Ненавижу того, кто заставлял ее думать иначе.

— От тебя всегда захватывало дух… — я прижимаюсь к ее лицу, глядя в эти глаза, которые держат меня в плену. — Всегда.

— Поцелуй меня. Пожалуйста.

И я целую. Мои губы встречаются с ее губами, и мы теряемся друг в друге. Я держусь, когда она поднимается навстречу мне, целуя меня так же сильно, как я целую ее. Я так сильно хочу прикоснуться к ней, почувствовать ее, оказаться внутри нее, что мне приходится бороться за контроль. Она не заслуживает какого-то едва держащегося парня, мне нужно, чтобы ей было хорошо. Быстро двигаясь, я меняю наши позиции так, чтобы она легла на меня. Ее ухмылка растет, когда она смотрит на меня сверху вниз.

— Почему ты улыбаешься? — спрашиваю я.

— Потому что это ты, и мы действительно это делаем.

— Да, это так. Если ты собираешься отступить или пожалеть об этом, я умоляю тебя сделать это сейчас. До того, как я увижу тебя, прикоснусь к тебе и попробую тебя на вкус.

Моя грудь вздымается и опускается чуть сильнее.

— А что, если это ты будешь жалеть об этом?