— Это не имеет значения.

Я жду, пока Остин посмотрит на меня.

— Имеет. Это всегда имеет значение, и ты не можешь позволить памяти о ней уйти. Что поможет тебе пройти через это, так это воспоминания о ней, о том, что она говорила и что делала. Это трудно, и будут дни, когда вспоминать будет так больно, что захочется просто забыть, но она любила тебя и хотела бы, чтобы ты думал о ней.

Девни подходит и целует Остина в макушку.

— Никогда не забывай о них, Остин. Я и не буду. Джасперу понравилось бы все это видеть. Он любил машины, строить что-то и свою семью. Представь, что бы он сказал, если бы увидел этот замок.

Остин поднял на него глаза.

— Он бы задумался, правильно ли они использовали гвозди.

Мы оба смеемся, и Девни берет его за руку.

— Да, и он бы спросил, не было ли у них предварительной сборки.

— Он был странным, — говорит Остин, мыслями находясь за миллион миль от нас.

— Был, но я его очень любила.

Остин оглядывается на нее.

— Я тоже. Я скучаю по ним, тетя Девни.

— Я тоже по ним скучаю.

Он обнимает ее, и она прижимается поцелуем к каждой его щеке.

— Я люблю тебя всем сердцем, — говорит она ему.

— Я тоже тебя люблю, — он смотрит на меня. — Я тоже тебя люблю, Шон.

Горло сжимается, эмоции начинают душить меня. Он — часть ее. Он ее ребенок, и любить ее — значит любить его. Я не знаю, когда это произошло, но у меня нет ни малейших сомнений в том, что я чувствую к Остину. Я хочу быть рядом и быть частью не только ее жизни, но и его. Придется чем-то пожертвовать, но я пойду на все, если это будет означать, что я смогу быть рядом. Я притягиваю его к себе и обнимаю, желая сказать все, что у меня на сердце. Вместо этого я говорю единственное, что значит для меня все.

— У меня есть ты, Остин.

— Что это значит?

Я слышу, как Девни замирает, и вижу слезы, которые текут по ее щекам, пока она объясняет.

— Это значит, что неважно, где, неважно, что — он всегда будет рядом.

— То есть это все равно что сказать, я тебя люблю?

Она кивает, а затем проводит ладонью по моей щеке.

— Да.

Я беру ее руку в свою, а затем Остина в другую.

— Когда мы были детьми, было не принято говорить девочке «я тебя люблю», поэтому я сказал ей, что она у меня есть. Она всегда будет со мной. Я позабочусь о том, чтобы она была в безопасности, и, если я ей понадоблюсь, я буду рядом. Это значит, что я люблю тебя, и тебе не нужно беспокоиться.

Остин улыбается.

— Значит, и ты у меня есть.

— Да, малыш, это точно.

Девни

Кто бы мог подумать, что отпуск — это так чертовски утомительно? Я точно не знала. В Орландо было очень весело, и мы успели посетить все парки, а также пройтись по магазинам. Теперь мы в Тампе. И не просто в Тампе. Мы на бейсбольном поле. Я уверена, что Остин вот-вот обделается, но он старается сохранять спокойствие.

— Ну что, есть тут кто-нибудь? — спрашивает он, пока Шон помогает ему сесть в кресло.

— Не уверен.

Он знает. Он попросил кучу своих друзей встретиться с нами здесь, и Остин сейчас с ума сойдет. Я одновременно взволнована и нервничаю. Я не знакома ни с кем из его друзей, кроме Тайлера Шоу. Он был одним из тех незабываемых игроков. Шон восхищался им, и они вместе играли в команде «Все звезды». Очевидно, Тайлер был каким-то горячим питчером, и Шон был счастлив оказаться здесь, а не на поле, пытаясь отбить мяч. Я не могла оторвать от него глаз, что очень раздражало Шона, но в то время это было преимуществом.

— Ну, в любом случае, мне все равно. Я собираюсь выйти на настоящее поле высшей лиги!

Первое, что приходит мне в голову — жаль, что его отец не видит этого. Джаспер мечтал об этом моменте. Он выкладывался на полную, чтобы дать Остину все, что ему только может понадобиться. Бейсбол был не только для Остина. Это было то, что связывало их двоих. Когда стало ясно, что Остин влюбился в эту игру, Джаспер потратил месяцы на ее изучение. Они смотрели матчи, обсуждали статистику и планировали посетить все бейсбольные поля в Штатах. Для них этого никогда не произойдет. Остин сделает это без него.

Шон берет меня за руку.

— Ты в порядке?

Я подавляю свою грусть и делаю все возможное, чтобы сосредоточиться на радости, которая исходит от моего… сына.

— Да.

— Он сойдет с ума.

— Да.

Мы ухмыляемся, следуя за Остином через главные ворота. Шон все объясняет, пока мы идем по коридорам. Поскольку сейчас межсезонье, здесь тихо, но вокруг нас царит атмосфера тяжести. Как будто здесь живут надежды и мечты людей, которые только и ждут, чтобы их увидели.

— Ух ты! — говорит Остин, когда Шон останавливает коляску перед дверью. — Это ваша раздевалка?

— Конечно.

— Мы можем войти?

Он смеется.

— Конечно.

Внутри все примерно так, как я и ожидала, только шкафчики, которые стоят вдоль стен, практически пустые. Он останавливается перед третьим слева.

— Это мой. Обычно здесь хранится униформа, и она… воняет.

Остин хихикает.

— Но это самое крутое место.

— Я помню, как впервые вошел сюда. Я чувствовал себя так же, как ты сейчас, — они обмениваются коротким взглядом, а затем Шон указывает. — Вон там — поле. Ты готов к выходу?

— Я родился готовым.

Клянусь, мальчики все одинаковые.

— Ну, тогда пошли.

Волнение становится слишком сильным, когда мы входим в туннель, который выводит нас прямо на поле. Когда мы выходим, на нас словно падает свет с небес. Неудивительно, что маленькие мальчики мечтают об этом. Это как в кино… только в реальности. Двое парней бегут к нам, и я слышу, как Остин замирает на месте.

— Боже мой. Это Джек Картер и Нокс Джентри! — голос Остина срывается на фамилии.

Шон ухмыляется.

— Это мои приятели, и они хотели с тобой познакомиться.

Слезы заливают глаза Остина, но он не дает им упасть, пока Шон представляет нас и мы идем дальше по полю.

— О, вау! — голос Остина повышается. — Ты дружишь с Истоном Уайлдером?

— Да, мы с ним вместе тренировались. Он считает себя лучше меня, но знаешь… — Шон подмигивает, и Остин снова смотрит на поле.

— Это Чейз Стерн?

— Конечно.

— Он лучший защитник во всей лиге!

— Не дай Ноксу услышать это…

Остин закрывает рот и оглядывается по сторонам.

— Это лучший день в моей жизни.

После ужасной трагедии Шон смог подарить ему чудо. Вместо того чтобы замкнуться в себе и вспоминать все, что он потерял, Остин получил подарок. Момент, когда все в мире снова станет хорошо.

Шон поднимает его на руки.

— Я рад, дружище. Правда. А теперь пойдем и устроим этим парням разнос.

Он срывается с места и бежит к базе, а слезы, которые не упали из глаз Остина, стекают по моим щекам. В этот момент я понимаю, что мое сердце уже никогда не будет прежним.

***

— Вы готовы посмотреть, где я живу? — спрашивает Шон, загоняя машину в подземный гараж.

— Готовы! — отвечает Остин. — Это так здорово. Я приеду в дом Шона Эрроувуда и увижу, где он живет, спит и мечтает о бейсболе.

Шон снова стал героем и Богом бейсбола, не то, чтобы он совсем потерял этот статус. Черт возьми, если уж на то пошло, он, вероятно, достиг статуса «идущего по воде». Остин и Шон — как две капли воды. Они говорят на одном языке, и за этим невероятно приятно наблюдать.

— Ничего такого, мы же друзья, — говорит ему Шон, а затем паркуется. — И еще, не надо делать никаких снимков, записей и прочего, чем вы, дети, занимаетесь. Это зона, свободная от социальных сетей.

— У него нет социальных сетей, — говорю я и поворачиваюсь к нему, внезапно потеряв уверенность в себе. — Так ведь?

Он смеется.

— Папа сказал, что мне нельзя до сорока лет.

— Хороший план, — соглашается Шон.

Мы втроем заходим в лифт, и он набирает код.

— Если ты хочешь войти или выйти из квартиры, тебе нужен код, ладно?