Каждый раз, когда вспыхивала хоть капля чего-то, кроме чистой ненависти к этому человеку, она быстро угасала. В нем не было доброты. По крайней мере, не после смерти мамы. Как будто она забрала всю доброту, которая жила в нем, и похоронила ее вместе с собой.

— Он был куском дерьма.

Я киваю, а затем отодвигаю пиво.

— И поэтому я не думаю, что он чувствовал угрызения совести. Если бы чувствовал, у него была масса возможностей обратиться к любому из нас. Вместо этого он нас поимел, заставив вернуться сюда.

— Пока что мы все справляемся, — говорит Коннор. — Я нашел Элли, а Сид и Дек наконец-то разобрались со своим дерьмом. Посмотри на себя, Шон, ты наконец-то признался в своих чувствах к Девни. Я не говорю, что согласен с методами, но, если бы все не пошло так, наши жизни шли бы разными путями.

Деклан смеется.

— Да, ты бы жил на моем диване, пытаясь понять, что делать теперь, когда ты ушел из флота.

Он ухмыляется и поднимает пиво.

— Я бы так и сделал.

— Или со мной на пляже.

— Еще одна многообещающая возможность.

Я закатываю глаза.

— Но посмотри на себя сейчас.

— Да, я не тоскую по девушке, надеясь, что мой брат подскажет мне какой-нибудь трюк, с помощью которого я смогу заполучить ее. Вместо этого у меня есть девушка.

Мой средний палец поднимается в его сторону.

Деклан вступает в разговор.

— Согласен, брат.

— Да, вы все живете в свое удовольствие.

— Что бы ни сдерживало ее, ты должен раскрыть это и сделать все, что в твоих силах, чтобы помочь ей справиться с этим, — Коннор наконец-то дает стоящий совет.

— Ребята! — кричит Элли. — Пора есть!

Коннор кладет руку мне на плечо, вставая.

— Пойдемте в дом, чтобы мы могли посмотреть, как вы сгорите в огне.

Кто знает, может, мне нужно разжечь огонь, чтобы она сгорела. Пришло время зажечь спичку, рассказав ей правду о моем прошлом и надеясь, что она расскажет мне все, что ее сдерживает. Мы можем позволить прошлому превратиться в пепел и вознестись в наше будущее, если она только попробует.

Девни

Ужин прошел весело. Было здорово быть с ребятами и моими подругами, мы просто наслаждались общением друг с другом. А еще были малыши. Боже, они такие чертовски милые.

Я постоянно держала на руках либо Бетанни, либо Дикона. Мне нравилось, что они так удобно устроились в моих руках, издавая свои милые детские звуки. Каждая минута была дороже предыдущей. Когда-нибудь. Однажды, у меня будет это. Однажды я буду держать ребенка на руках, защищать его, прижимать к себе и вдыхать его мягкий запах, пока он не запомнится мне.

— Ты в порядке? — спрашивает глубокий голос Шона с порога моей спальни. — Я звал тебя по имени, но ты не ответила.

— Да. Прости. Наверное, я… замечталась… — я хватаю пижаму, в которую собиралась переодеться, и бросаю ее на кровать. Ни за что на свете я не стану раздеваться прямо сейчас.

— Что у тебя на уме?

Я неохотно улыбаюсь.

— Мы.

— У меня то же самое.

Я смотрю на Шона, размышляя, является ли то чувство, которое мы оба испытываем, плодом нашего воображения или реальностью. Какая-то часть меня знает, что оно настоящее. Каждую ночь я чувствую, что тянусь к нему. Не так, как всегда, когда мы были лучшими друзьями, а гораздо глубже. Когда мы говорили с детьми на конной прогулке, он наблюдал за мной так, как я никогда раньше не замечала. А когда мы смотрим фильм, мы сидим чуть ближе. Каждый раз, когда мы вместе, что-то еще тянет меня к нему, заставляя желать все большего и большего. Последние несколько месяцев показали мне, что Шон — это нечто большее. Он… все. Он тот парень, с которым все кажется правильным.

— И о чем ты думаешь? — спрашиваю я.

Он подходит ближе.

— О том, что сегодня мой день рождения, и у меня есть одно желание.

Мое сердце начинает биться, а дыхание становится глубже.

— Да?

Шон кивает, делая еще один шаг.

— Ты знаешь, что это?

Слова не выходят, и я качаю головой.

— Ты, Девни. Я хочу тебя. Я хочу, чтобы ты перестала бороться и позволила мне любить тебя. Я хочу, чтобы ты увидела, как сильно я хочу тебя, во всех смыслах.

Я закрываю глаза, чувствуя слезы и боль в сердце. Я не могу так поступить с ним. Он будет любить меня, а я буду отчаянно влюбляться в него. А через четыре месяца он уедет, а я останусь здесь. Он никогда не поймет. Мне придется рассказать ему правду о том, что заставляет меня оставаться здесь, а я буквально не могу. Это секрет, который я должна унести с собой в могилу.

— Я бы хотела, чтобы это было так, но я только причиню нам боль.

— Почему?

Я смотрю в его изумрудно-зеленые глаза, которые видели меня практически во всех ситуациях, и ненавижу, что не могу поделиться этим.

— Я не могу уехать с тобой.

— Скажи мне почему.

Его рука касается моей щеки, обхватывая ее, а большой палец проводит медленную линию.

— Это не мой секрет.

— Думаешь, только у тебя есть секреты, Дев? Ты знаешь, почему я уехал столько лет назад и поклялся никогда больше не появляться в этом городе?

Я глубоко вздохнула, положив руку ему на грудь.

— Твой отец.

— Это был не только мой отец.

— Нет?

Его глаза закрываются, и я чувствую боль, исходящую от его тела.

— Нет.

Я никогда не была настолько глупа или наивна, чтобы думать, что у него нет секретов. У всех есть, я — худший преступник, но у меня была… надежда… что, возможно, у Шона их нет. Что он все мне рассказал, и только мои грехи нуждаются в исповеди. Очевидно, это не так.

— Нам не обязательно делать это сегодня, — предлагаю я.

— Через два часа у тебя день рождения, и у меня есть для тебя подарок.

Он мягко улыбается, но в его глазах, когда он смотрит на меня, чувствуется решимость.

— Я долгое время хранил его, говоря о нем только с братьями, но и тогда мы не обсуждали его по-настоящему. Понимаешь, дело в том, что я хочу жить с тобой. Я хочу быть плечом, на котором ты будешь плакать, как будто ты всегда была моей, но я сдерживался…

Я сосредоточилась на своем дыхании, но оно сбилось, когда его голова прижалась к моей.

— Больше нет, Девни.

Я стою в этом коконе тепла и безопасности, пока мы вдвоем прижимаемся друг к другу. Здесь, когда мы только вдвоем, кажется, что окружающий мир не может разрушить наши отношения. Легко поверить, что все тревоги поверхностные, и я хочу, чтобы все оставалось именно так. Когда надвигалась гроза, Шон бежал к моему дому, забирался в окно и ложился рядом со мной, держа меня за руку, когда гром сотрясал меня до глубины души. Я ненавидела грозу и боялась, что он пойдёт через поле, где есть вероятность, что он может пострадать, но он знал, что я больше боюсь, что он не придёт, поэтому он никогда не подводил меня. Теперь кажется, что буря не снаружи. Она бушует в этой комнате.

Я поднимаю голову.

— Ты знаешь, что ничто из того, что ты скажешь, никогда не изменит моих чувств к тебе.

Он смеется.

— Я надеюсь, что это не так.

— Почему?

— Потому что я хочу, чтобы ты любила меня. Не как лучшего друга, а как нечто большее. Я не знаю, что произошло в ту ночь, когда мы поцеловались, но это изменило меня. Это изменило то, как я вижу тебя и чего я хочу в жизни. Это не похоть. Это не что-то мимолетное, что пройдет. Это ты и я. У меня есть ты, Девни, и я никогда не смогу тебя отпустить.

— О, Боже, — говорю я, опуская голову ему на грудь. — Ты говоришь мне такие вещи, и я не знаю, как с этим справиться. Ты мой лучший друг. Ты парень, который всегда был рядом, и если бы я потеряла тебя…

— Тогда люби меня.

Мое сердце начинает колотиться так сильно, что он должен это слышать.

— Что?

— Если ты не хочешь меня потерять, тогда просто люби меня.

— Я люблю тебя.

Он откидывает мои волосы назад и улыбается.

— Ты никогда не потеряешь меня, несмотря ни на что. Ну, если ты захочешь меня после всего этого. Я хочу рассказать тебе все и дать тебе возможность выбрать. Я не хочу ждать несколько дней, недель или месяцев, пока ты все это узнаешь и разочаруешься.