Джаспер улыбается, а затем хлопает меня по спине.

— Ты хороший человек, Шон. Спасибо.

— Рад был помочь.

— Однако если ты обидишь мою сестру, я переломаю тебе колени.

Мне хочется рассмеяться, но я ни на секунду не сомневаюсь, что он выполнит эту угрозу. Если бы Бог дал моей матери дочь, мы с братьями защищали бы ее, угрожали бы любому мужчине, который приблизился бы к ней, и поступили бы гораздо хуже, если бы они причинили ей вред. Девни в детстве была нам как бы сестрой, и я понимаю, к чему он клонит. Он любит свою сестру, видел, как ее обидел мужчина, и не хочет, чтобы она пережила это снова.

Моя спина выпрямляется, и я смотрю ему в глаза.

— Я люблю ее. Я никогда не причиню ей боль намеренно, и, если по какой-то глупости я сделаю что-то, что разобьет ее сердце, тебе не придется искать меня, чтобы выполнить свое обещание.

Джаспер кивает.

— Как я уже сказал, ты хороший человек, и я надеюсь, что этого никогда не случится.

— Я тоже. Она — все для меня.

Он смотрит в сторону, где сидят Хейзел и Девни.

— Она подарила мне весь мир, и я обязан ей всем.

Я поворачиваюсь к нему, пытаясь понять, о ком он говорит — о Девни или о Хейзел, но прежде, чем я успеваю спросить, объявляют начало игры, и все внимание сосредотачивается на бейсболе.

Девни

Мы направляемся к отелю после бурного спора о ситуации на дороге. Все не так уж плохо, но мой парень не собирается рисковать. Несмотря на то что все, кроме него, хотели отправиться домой, он позвонил в отель и снял две комнаты, настояв на том, чтобы мы остались на ночь.

— Я знаю, ты злишься, но это не конец света.

— Я никогда не говорила, что это так, — отвечаю я, скрестив руки. — Мы просто должны были поехать к моим родителям сегодня вечером и поговорить с ними. Сейчас только два, дороги свободны, а мы едем в отель без всякой причины.

Он вздыхает, проводя рукой по лицу.

— Почему это так важно?

Потому что я хотела поговорить не только с родителями. Пришло время рассказать Шону все о моем прошлом. Он заслуживает того, чтобы знать, и я наконец-то готова рассказать ему.

— Потому что я хотела поговорить с тобой, прежде чем мы туда поедем.

— Так почему ты не можешь сделать это сейчас? Здесь только мы, милая.

— Просто… Я не могу сделать это в отеле или в машине.

— Почему?

— У меня нет особой причины, но… Я хочу, чтобы мы были одни и в нашем доме. Там, где это будет сделать комфортно.

— Ты начинаешь меня пугать. Что это значит?

Да, это будет звучать ужасно мне нужно, чтобы он знал правду.

— Ты недавно спрашивал меня, что я тебе не рассказываю.

— Верно.

— Дело в том, что я доверяю тебе. Всегда доверяла, но не доверяла себе. Я не могла сказать тебе некоторые вещи, потому что боялась, но я люблю тебя так, как не знала, что это возможно. Я хочу поговорить обо всей этой части моего прошлого. Я просто не могу сделать это в отеле.

Шон берет мою руку в свою.

— Неужели так важно, чтобы мы сделали это сегодня?

— Да, но я боюсь, — признаюсь я.

Он вздыхает и заезжает на заправку.

— Боишься меня?

— Нет! Нет, не тебя.

— Тогда что? — спрашивает он, когда я несколько секунд молчу.

Как мне объяснить ему, чего я боюсь? Не то чтобы я думала, что он не поймет, потому что он поймет. Он не будет винить меня за все это. То, что Кристофер сделал со мной, было ужасно, и никто не винит меня за это — ну, никто, кроме моей матери.

И все же я хранила этот секрет, сделала его своим талисманом на память о прошлом и упорно боролась за то, чтобы никто не узнал.

Я смотрю в его глаза, полные беспокойства.

— Девни…

— Я боюсь произнести эти слова.

Рядом с нами останавливается машина Джаспера, и Шон ругается под нос. Окно опускается, и тишину нарушает голос моего брата.

— Ребята, вы в порядке?

— Мы в порядке. Вы хотите ехать обратно или остаться в отеле?

— Дороги вроде в порядке. Я бы предпочел вернуться. Лошадей нужно покормить, и мне нужно проверить брезент, который мы положили на крышу сарая.

Шон смотрит на дорогу, а потом назад.

— Хорошо. Девни тоже хочет вернуться. Она планировала повидаться с твоими родителями.

— Ну, это достаточная причина, чтобы не ехать, — шутит он.

Я наклоняюсь к нему.

— Это касается всего, Джас. Пришло время.

Несколько недель назад он сказал, что пора, и он прав. Шон — первый человек, которого я полюбила настолько, что даже захотела рассказать. Мне даже не пришло в голову рассказать об этом Оливеру, что показало, как много Шон для меня значит.

Шон переводит взгляд с Джаспера на меня.

— Время?

Джаспер улыбается.

— Это не так уж и плохо. Я рад, что она наконец-то собирается открыться тебе.

— Думаю, я тоже, — Шон качает головой.

Мне не нравится, что мы намеренно недоговариваем, но я не лгала, когда говорила, что не могу сделать это сейчас. Есть вещи, которые ты говоришь кому-то в машине, а есть вещи, которые ты не говоришь. Это относится к последней категории.

— Ладно, — Джаспер прочистил горло. — Мы остановимся перекусить, но позвоним тебе, когда вернемся домой.

— Звучит неплохо, — Шон поднимает окно, и мы машем им, выезжая на дорогу. — Сначала мы вернемся домой, чтобы поговорить, а потом поедем к твоим родителям.

— Хорошо.

Поездка обратно проходит в напряжении и тишине. Шон сосредоточен на дороге, а я — на своих чувствах. Один час кажется целым днем, а в животе у меня завязывается узел размером с Техас, который становится все больше с каждой милей, которую мы преодолеваем. Столько лет я не позволяла себе испытывать подобные чувства к Шону, и это было так глупо с моей стороны. Я должна была увидеть, какой он удивительный и как мы идеально подходим друг другу. Я люблю его гораздо сильнее, чем когда-либо думала, что это возможно. Мы подъезжаем к подъездной дорожке, и Шон ставит машину на стоянку. Он смотрит на знак, крепко держа руки на руле.

— Какова одна правда о стреле? — я говорю то, что, как я знаю, он должен услышать и одновременно ненавидит.

— Если ты не попал в яблочко, это не значит, что другие выстрелы не в счет.

В его голосе есть нотка страха, но это я чувствую его больше, чем он может предположить.

Шон поворачивается ко мне, его глаза полны вопросов.

— Какова одна правда о стреле, Дев?

Боже, как уместна моя правда. Моя рука поднимается, чтобы стереть тревожные морщинки между его бровей.

— Забудь о последней стреле, потому что только следующий выстрел имеет значение.

— Что бы ни было в твоем прошлом, это всего лишь… последняя стрела.

Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой.

— Шон…

— Нет, я просто должен сказать это, прежде чем ты расскажешь мне, что бы это ни было… — он делает паузу, и я киваю. — Я люблю тебя. Что бы ты мне ни сказала, это не изменится. Я знаю, что в истории с твоим бывшим есть что-то еще. Ты бы не жила так, как жила, если бы это было не так. Я не могу обещать, что не буду злиться, но не на тебя — из-за тебя. Понимаешь?

Мое сердце колотится, а по щеке катится слеза. Он говорит это, но будет ли он по-прежнему чувствовать это после того, как я скажу ему? Будет ли он по-прежнему любить меня? Боже, я надеюсь на это, потому что потерять его будет невозможно. Я впервые влюблена в нужного человека в нужное время, а секреты, которые я хранила, могут изменить его взгляды на вещи. Я так долго ему лгала.

— Надеюсь, ты это имеешь в виду.

Он наклоняется и нежно целует меня в губы.

— У меня есть ты, Девни. Ты всегда была у меня, и ты будешь у меня сейчас.

Как будто у него есть какой-то код к моему сердцу. Он находит все, что мне нужно, и дает мне это.

— Давай зайдем внутрь и поговорим.

Когда мы доезжаем до конца дороги, у меня звонит телефон. Я опускаю глаза и вижу номер мамы. Я не могу сделать это сейчас. Если я поговорю с ней, я никогда не смогу пройти через эту часть с Шоном, а нам обязательно нужно сначала поговорить.