— Когда мы оба уехали в колледж, мы знали, что все будет по-другому, но я не была готова к тому, насколько по-другому.

— Мы были на разных концах страны друг от друга.

— Да, а не через несколько полей.

Мое сердце болит от того, как сильно я по нему скучала.

— После того как все это началось, я как будто, где-то на задворках сознания понимала, как это неправильно. Если бы я сказала тебе, ты бы ответил, что это так, а я не хотела этого слышать.

Шон кивает.

— Да, я бы так и сделал.

— Я не хотела разочаровывать тебя, Шон. Это был первый раз, когда у меня не было тебя, чтобы защитить меня, и посмотри, какой выбор я сделала.

— Дев…

— Нет, пожалуйста, позволь мне сказать это, — умоляю я. — У меня был аналог пяти братьев, которые никого ко мне не подпускали. Между Джаспером, тобой и твоими братьями у меня не было ни единого шанса, чтобы парень в этом городе хотя бы попытался заговорить со мной. Вы все делали вид, что слишком напуганы, но вы хоть представляете, какими пугающими вы были идиотами?

Он улыбается, и мне хочется дать ему пощечину.

— Итак, я впервые попробовала, что такое встречаться. Я была в новом месте, без защитников и с мужчиной, который прекрасно владел словом. Я была слабой, глупой и… Боже, я все испортила. Я говорю, что не хотела, чтобы ты когда-нибудь подумал, что я недостаточно хороша.

Не знаю, есть ли смысл в моих словах, но, когда я думаю о том времени, я ненавижу себя. Девушка, которой я была, не та, кем я хотела быть. Шон возвел меня на пьедестал, и какая-то часть меня хотела остаться на нем. Сказав ему, я ничего не изменю.

Пальцы Шона переплетаются с моими.

— Я хотел, чтобы ты нашла кого-то, кто был бы достаточно хорош для тебя.

— Я понимаю это и верю тебе, но я не могла поверить в это.

— Мне неприятно, что ты не доверила мне это, Дев.

— Мне тоже.

— Почему он?

Сколько раз я задавала себе этот вопрос? Сотню. Миллион. Может, больше. Единственное, что я могу придумать — это ответ, который ему не понравится.

— Думаю, это потому, что в школе я не научилась отсеивать придурков.

— Тоже мне новость. Они все были засранцами.

— Включая тебя? — спрашиваю я, приподняв бровь.

— Особенно я.

Он может говорить все это дерьмо в другом месте. Я знаю лучше. Шон всегда был хорошим парнем. Когда он был ребенком, он не бегал за девчонками. Он был либо на бейсбольном поле, либо со мной.

— В любом случае, он знал, что говорить и как выискивать наивных и глупых девчонок. После отчисления из колледжа я узнала, что я была не первой девушкой, с которой он вел себя неподобающим образом.

Шон тяжело вздохнул, сжимая пальцами стеклянную бутылку.

— Если ты скажешь мне его имя, я с радостью убью его.

Я с улыбкой прислоняюсь головой к его плечу.

— Я люблю тебя за это, — вздыхаю я. — Дело в том, что моя мать считает это моим недостатком. Она провела последние девять лет, напоминая мне об этом.

Он откидывается на спинку дивана, увлекая меня за собой. Я прижимаюсь к его груди, подтягиваю ноги под попу и расслабляюсь. Долгий, ровный стук его сердца наполняет мои уши, а его мускусный запах успокаивает меня. Шон — это дом. Он — уют и солнечный свет, пробивающийся сквозь тучи. Он — смех под дождем и постоянство в море неопределенности. Мне никогда не приходилось задумываться о том, в каком положении я нахожусь рядом с ним.

— Твоя мама злится на себя, а она никогда не умела с этим справляться.

— Нет, но я устала это слышать.

— Мне жаль, что меня не было рядом с тобой.

Я поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Теперь ты здесь.

Он прижимается губами к моему лбу.

— И даже когда я уеду, я всегда буду рядом с тобой.

Если ничего другого нет, то это время, проведенное вместе, подарит мне дружбу, которой мне так не хватало. И за это… Я благодарна.

Девни

— Вперед, Остин! — кричу я, хлопая в ладоши, когда он выходит на поле.

— Шон точно притягивает толпу, — говорит Хейзел, хлопая меня по плечу.

Я пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, только не на нем. Как будто существует объявление, призывающее одиноких и отчаявшихся женщин прийти на игру зимней лиги для девятилетних мальчиков.

— Кто бы мог подумать, что межсезонный детский бейсбол так популярен? — в моем голосе звучит сарказм. — Это действительно отвратительно.

— Что?

— Это! — я показываю на пятерых женщин с прическами, макияжем и выставленной напоказ грудью.

Хейзел смеется.

— Кажется, он хорошо с этим справляется. К тому же он уже месяц как вернулся, а они все еще держатся на расстоянии.

Я опускаю взгляд на толпу отчаявшихся домохозяек, а он одаривает их одной из своих ослепительных улыбок. Именно поэтому я никогда не могла подумать о том, чтобы встречаться с ним. Это часть его работы — быть обаятельным. Он преуспел в этом, и я бы никогда не смогла смириться с тем, что именно так он будет проводить ночи вдали от меня.

— Да, он наслаждается этим.

— Я бы не стала заходить так далеко. Я не видела, чтобы он заигрывал или поощрял это. Я говорю, что он отбивается от них лучше, чем Джаспер или любой другой мужчина, возможно, сделал бы это.

Я закатываю глаза.

— Отчаянная Дениз — самая нахальная. Я смотрю, как она обхватывает пальцами металлическую ограду, поднимая одну ногу в воздух, и хихикаю.

Хейзел сдвигается, чтобы лучше видеть.

— Правда? По-моему, психопатка Сара совсем плоха. Она постоянно стягивает с себя рубашку, чтобы показать больше.

Я смеюсь.

— А как насчет Клингер Карен? Она, кажется, действительно выкладывается по полной.

Мы обе медленно киваем, пока она отталкивает Дениз, чтобы подойти ближе.

— Они думают, что он вернулся в Шугарлоуф, чтобы жениться, как его братья?

— Может быть.

— Я не думала, что он заинтересован в том, чтобы остепениться, — небрежно говорит она.

Но я знаю свою невестку, и в ее вопросе нет невинности.

— Я имею в виду, что не знаю о нем ничего, кроме того, что ты мне рассказала. Просто у него было не так много отношений, не так ли?

— Нет, Шон всегда был женат на игре.

— Как ты думаешь, есть ли что-то, что могло бы это изменить?

Теперь я смотрю на нее с ухмылкой.

— Ты пытаешься меня о чем-то спросить?

— Очевидно, — Хейзел игриво шлепает меня по руке. — Ты рассказала мне о поцелуе, а теперь живешь с ним…

— Прошло всего две недели. Две. Я не живу с ним, я просто… выясняю свои возможности и разрабатываю план.

— Он снова тебя поцеловал?

Я действительно не хочу отвечать на этот вопрос. Я поворачиваюсь назад к тому месту, где Остин играет в мяч, и сосредотачиваюсь на нем.

Хейзел хихикает.

— Избегай, Дев, но ты ответила без ответа.

— Да, он снова поцеловал меня. В ту ночь, когда он появился на пороге моего дома, но это ничего не значило. А еще это был последний раз, когда его губы коснулись моих. Видишь это? — я дергаю головой в сторону девушек. — Я ни за что не хочу бросать свою шляпу на этот ринг.

— Нет, хочешь. Если бы я не была замужем, я была бы рядом с ними, и ты могла бы называть меня сумасшедшей Хейзел, если бы мне было до этого дело.

Я смеюсь себе под нос и качаю головой.

— Ты сумасшедшая.

— Да, но и ты тоже. У тебя есть к нему чувства, и, судя по тому, как он смотрит на тебя, я бы сказала, что они взаимны.

Мне не нужно объяснять Хейзел все причины, почему позволять чувствам делать выбор — это плохо, но, возможно, ей нужно об этом напомнить.

— В последний раз, когда я позволила своему сердцу вести меня за собой, я оказалась разбита.

— В этом опыте есть и хорошее, Девни.

— Да, но и много боли.

Она берет мою руку в свою.

— Не позволяй прошлому диктовать свое будущее. Если вы с Шоном сможете просто немного повеселиться, так веселитесь. В этом году тебе исполнится тридцать, а ты так и не позволила себе жить. Я не говорю о твоих слабых отношениях с Оливером или о том, что случилось, когда ты училась в колледже. Она права, но у меня есть свои причины, и мы обе это знаем. Мне нравится безопасность и постоянство. Я хочу знать, что в конце дня в моей маленькой жизни не будет никаких потрясений и все будет так, как должно быть.