— Что ты только что сказал?

— Ты лжешь ему. Он твой сын, Девни.

— Я прекрасно знаю, кто он для меня.

— Тогда почему ты не принимаешь во внимание его желания. Он не знает всей истории, и он потерян, потому что думает, что потерял свою мать, хотя это не так.

— Он потерял свою мать, — ее голос низкий и полный ярости.

— Он потерял единственную мать, которую когда-либо знал. Может, я и родила его, но я всегда знала свое место в его жизни. Не смейте использовать это против меня.

Она права. Я веду себя как полная задница.

— Мне очень жаль, — я придвинулся к ней, желая вернуть все назад. — Я просто… Я не могу тебя потерять, но мне кажется, что ты уже сдалась, что ты даже не хочешь попробовать. Как ты можешь не разваливаться на части от одной мысли о том, что, между нами, все кончено? Как это так, черт возьми, легко для тебя?

Ее взгляд падает на пол, и она качает головой.

— Все это нелегко, но я стараюсь поступать правильно.

— А я просто пытаюсь показать тебе, что тебе не нужно выбирать между Остином и мной.

Она поднимает глаза, в которых читается грусть и сожаление.

— Мы оба знаем, что это неправда.

— Значит, это все?

— Я не хочу, чтобы это было так.

— Ну, ты явно не передумаешь, так что теперь? — спрашиваю я, понимая, что времени у нас больше нет. Она решила остаться в Шугарлоуф, и это конец всему, что у нас есть.

— Завтра мы возвращаемся домой, и я съезжаю… — слезы льются по ее щекам ровным потоком, пока она идет к двери.

— Мне нужно проверить его…

— Не делай этого.

— У меня нет выбора.

Я делаю шаг вперед и кладу руку на дверь, чтобы она не смогла ее открыть.

— Всегда есть выбор. Нравится нам это или нет, но у нас есть выбор. Я люблю тебя. Я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты была счастлива здесь, но ты должна быть готова рискнуть.

Рука Девни перемещается к моей груди.

— Я сделала свой выбор, теперь ты должен принять его.

С этими словами моя ладонь падает с двери, и она открывает ее. Я чувствую ее потерю, хотя и не смотрю, как она уходит. Проходят минуты, а я чувствую пустоту, зная, что то, что у нас было, мы уже никогда не обретем. Смех, дружба и связь, которые, как я надеялся, могли существовать для меня, исчезли. Я стою, не двигаясь, и пытаюсь придумать другие варианты.

Я не знаю, как отпустить ее.

Я не знаю, как сдаться.

Я не могу двигаться, пока у меня нет решения, а оно должно быть.

— Шон! Шон! — кричит Дев с таким страхом в голосе, что мое сердце ускоряется, и я бегу.

Девни

— Что случилось? — Шон врывается в дверь, и мое дыхание становится настолько затрудненным, что я едва могу говорить.

— Его… его… его здесь нет! — наконец произношу я, чувствуя, как меня охватывает паника.

Я думала, что познала страх, когда он родился, но несчастный случай показал мне, что это ложь. Это показало мне, что до этого момента я никогда не знала, что такое страх.

— Что значит, его здесь нет? — Шон оглядывается по сторонам. — Остин? — зовет он, но ответа нет. — Остин!

Мы оба выбегаем из комнаты, но я уже обыскала гостиную, кухню и ванную, но ни его, ни его костылей не было видно.

— Остин! — кричу я, трясущимися руками пытаясь сдвинуть его чемодан и одеяла, надеясь, что он просто… прячется. Но в глубине души что-то подсказывает мне, что это не так.

Он был зол, когда ложился спать, и я просто молю Бога, чтобы он не слышал, как мы ссоримся. Голос Шона разносится по квартире, пока мы оба ищем. Я бросаюсь к кухне, где стоит он.

— Есть что-нибудь?

Я качаю головой.

— Куда он мог пойти?

— Я не знаю. Может, он просто спустился вниз. Он не мог далеко уйти на костылях.

— Мы даже не знаем, когда он ушел! Боже! Он мог потеряться! — мое сердце колотится, а ужас нарастает. Это была такая ошибка. Я не должна была отпускать Остина в комнату, не поговорив с ним. Ему больно, а я его подвела.

— Мы найдем его.

Я рада, что он так уверен. Я оглядываюсь, беру свой мобильный и набираю номер Остина, но услышала мелодию звонка с дивана.

Конечно, он не взял свой телефон. Если бы он взял его, я могла бы хотя бы отследить его или что-то сделать.

— Шон… — я не знаю, о чем прошу, но мне так страшно, и он — единственный человек, который может все исправить.

Он подходит ко мне, кладет руки мне на плечи.

— Хорошо, подумай вот о чем, мы были в Тампе несколько дней. Есть два места, которые он любил — бейсбольное поле и пляж. Я предлагаю сначала проверить поле.

Я смотрю в окно гостиной, откуда видно бейсбольное поле. Это логично, и если он идет пешком, то это лучший вариант.

— Пойдем, — говорю я и начинаю направляться к лифту.

— Один из нас должен остаться здесь на случай, если он вернется.

Я не могу этого сделать.

— Я никак не могу сидеть здесь и ждать. Я не могу!

Он берет мое лицо в свои руки, держа нас так, что мы оказываемся глаза в глаза.

— Я найду его. Если он вернется, позвони мне. Я клянусь тебе, Девни. Если он где-то там, я верну его.

У меня перехватывает горло, страх становится сильнее.

— Он всего лишь маленький мальчик…

— Я знаю, я верну его. Оставайся здесь и позвони мне, если что-то случится, хорошо?

Я киваю. Шон прижимает свои губы к моим.

— Я люблю тебя.

Это то, что никогда не изменится, независимо от того, какой выбор мне придется сделать.

— Я люблю тебя.

Он берет ключи, телефон и бумажник и выходит за дверь. Я добираюсь до дивана и опускаюсь на него, укрываясь одеялом и плача сильнее, чем когда-либо прежде.

***

Двадцать минут спустя звонит мой телефон. Я сажусь, вытирая слезы с лица.

— Алло?

— Его здесь нет. Я сейчас иду на пляж, — быстро говорит Шон, слегка запыхавшись. — Я попросил персонал, который здесь работает, поискать его, и если они его увидят, то позвонят кому-нибудь из нас. Я думаю, нам нужно позвонить в полицию.

Моя надежда рассеивается, как утренний туман, когда я смотрю в окно. Он потерялся. Он один и, вероятно, напуган, не зная, куда идти. Я даже не знаю адреса этого места, и сомневаюсь, что Остин его знает. Боже, пожалуйста, защити моего ребенка.

— Пожалуйста, найди его, — умоляю я.

— Я пытаюсь. Я проверю пляж и продолжу поиски. Я иду пешком, потому что не знаю, как еще он мог передвигаться. Я скоро позвоню тебе. Позвони в полицию, нам нужна любая помощь в поисках.

Я кладу трубку и тут же набираю номер полицейского управления, и мне объясняют, что сейчас пришлют машину. Мое тело дрожит, и я начинаю шагать. Я понятия не имею, что делать или думать. Все кажется таким беспомощным. Я думаю о том, чтобы позвонить маме, но решаю отказаться. Я не хочу волновать ее, давать ей повод ненавидеть меня или, не дай Бог, дать ей повод попытаться отобрать у меня Остина. Пока я ничего не знаю, я буду избегать этого. Вместо этого я обращаюсь к голосу разума.

— Девни? — Голос Сид звучит так, будто я ее разбудила.

— Сид…

— Все в порядке?

— Прости, если я тебя разбудила.

— Нет, пожалуйста, все в порядке. Должно быть, я заснула после того, как покормила Дикона.

— Я потеряла его, — говорю я и начинаю плакать.

— Кого потеряла? Шона?

— Да, но я не об этом.

Она прочищает горло.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Кого ты потеряла, если мы не говорим о Шоне?

Я опускаю голову, чувствуя стыд и печаль.

— Остина. Он сбежал или заблудился. Я не знаю.

— О, Боже. Когда он ушел?

Я рассказываю ей о событиях этой ночи и о том, что предшествовало моему звонку. Я рассказываю ей все. Я признаюсь, что Остин на самом деле мой сын, что я всем врала, и как я в ужасе от того, что он узнал об этом, потому что подслушал нашу с Шоном ссору.

— Мне так жаль, что я не сказала тебе, — говорю я между рыданиями.

— Тебе не о чем сожалеть, Девни. То, что ты сделала… ну, я не могу себе представить, но ты не должна никому ничего объяснять. Этому мальчику невероятно повезло, что вы с Хейзел стали его мамами.