— Ты немного похож на собаку.

Он качает головой.

— Ты заноза в заднице.

— Это правда, но не мог бы ты починить ее для меня? Убедишься, что она идеальна?

Джаспер испустил очень долгий вздох.

— Наверное. На что я только не иду ради своей младшей сестры.

Я крепко обнимаю его и улыбаюсь.

— Ты самый лучший старший брат в мире.

— Я знаю. А теперь позволь мне установить справедливую цену.

Мы разговариваем с владельцем, пожилым джентльменом, у которого машина уже давно, но он почти не ездит на ней. Он снижает цену настолько, что Джаспер едва не задыхается. И хотя я только что спустила все деньги на квартиру, я безмерно счастлива. Шону нужно исцелиться, и я хочу стать его бальзамом.

— Ты поедешь за мной на моей машине, хорошо? — говорит Джаспер, забирая ключи от новой машины Шона.

— Договорились.

Поездка занимает около двух часов, я слушаю музыку брата, любуясь тем, что, сколько бы ему ни было лет, он всегда будет любить классический рок. Диски Zepplin, Guns & Roses и Warrant все еще хранятся в консоли, потому что мой брат отказывается использовать свой телефон для прослушивания музыки, не то, чтобы его машина была достаточно обновлена для этого. Он до сих пор ездит на машине, которую ему подарили, когда родился Остин. Она старая, надежная и, как он говорит… бесплатная. Мы заезжаем на задний двор, где находится его мастерская, и он поднимает ее на подъемник.

— Хорошо едет?

— Ехала хорошо. Ничего не дымилось и не издавало странных звуков. Это просто преступление, за сколько ты только что получила эту машину.

— Он был очень мил.

Он кивает.

— И то, что ты красивая и много улыбаешься, не помешало.

Я шлепаю его по руке.

— Это было не поэтому.

— Ладно.

— Какой бы ни была причина, он будет очень счастлив!

Джаспер смеется и подталкивает меня.

— Еще бы! Ты только что подарила ему подарок от механических богов.

Он такой глупый. Мальчики и их машины.

— Шон всегда благодарен.

— Лучше бы так и было.

— Говоришь как старший брат.

Джаспер улыбается и прислоняется к верстаку, сложив руки на груди.

— Ты счастлива, Дев?

Я киваю.

— Ты знаешь, что, если что-то пойдет не так, у тебя всегда есть место здесь.

— Я люблю его.

— Я знаю.

— Нет ничего, что мы не сделали бы для тебя.

Я подхожу к нему и кладу руку на его.

— Я знаю.

Джаспер всегда был рядом со мной. Я люблю его, доверяю ему, и как бы резко он ни относился к мужчинам в моей жизни, я знаю, что он любит Шона. Но раньше он никогда не был таким… защитником.

— Почему ты не был таким, когда я встречалась с Оливером?

— Потому что я знал, что Оливер не вечен.

Я дернулась в ответ.

— Что?

— Он был милым и все такое, но он не подходил тебе. Тем не менее, он был безобидным.

— И ты думаешь, что Шон причинит мне боль?

— Ни хрена подобного, — со смехом говорит Джаспер.

— Думаю, он бы отрезал себе руку, прежде чем сделать это, но он заберет твое сердце и…

Мне не нужно, чтобы он заканчивал это предложение. Мы не лжем друг другу, и на стене написано, что произойдет, когда Шон уедет.

— И?

Его одно плечо поднимается, а затем опускается.

— Он ведь тот самый, да?

— Думаю, да? — я качаю головой. — Нет, я знаю, что он такой.

— Что это значит для тебя?

Мое сердце болит при мысли о том, что Шон уедет без меня. Быть с ним в разлуке после того, как я узнала, каково это — иметь его, — это… невозможно.

— Это значит, что я люблю его и не могу жить без него.

Глаза Джаспера наполняются пониманием, когда он смотрит на меня.

— Ты должна поехать с ним, Девни. Ты должна открыться ему и рассказать все.

Моя грудь сжимается при одной мысли об этом.

— Ты думаешь, я должна рассказать ему всю историю?

Он кивает.

— Если ты любишь его. Ты отдаешь ему все свои тяготы, сестренка. Ты несла все сама, пора позволить себе быть счастливой. Люби его и уезжай во Флориду, где ты сможешь начать все с чистого листа.

— Но как же все здесь?

— Мы всегда будем здесь. Мы никуда не уедем, но ты, Дев, должна куда-то уехать. Ты заслуживаешь счастья, любви и жизни.

Моя нижняя губа дрожит, когда я смотрю на брата.

— Я буду очень скучать по тебе, Хейзел и Остину.

Он притягивает меня к себе.

— Мы тоже будем скучать по тебе, но теперь у нас есть повод поехать во Флориду, правда?

Я киваю, крепко обнимая его в последний раз. Джаспер всегда был рядом со мной. Мы выросли очень близкими и сохранили эти отношения. Я ненавижу мысль о том, чтобы не быть рядом с ним, Хейзел и Остином. Нет ничего лучше в мире, чем быть тетей. Я могу наслаждаться его жизнью, быть его другом, в то время как его родители занимаются тяжелыми делами.

— Я не хочу говорить Остину.

Джаспер отпускает меня, его плечи слегка опускаются.

— Он не воспримет это нормально. Ты его лучший друг.

— Я знаю.

Его карие глаза наполнены теплом и состраданием.

— И все же тебе стоит уехать. Ты заслуживаешь свою собственную семью. Ту, где ты сможешь любить мужчину, который будет добр к тебе, и растить ребенка, который увидит, какая ты замечательная.

По моей щеке скатывается слеза.

— Спасибо, Джаспер.

Он подмигивает.

— Не стоит об этом. А теперь давай займемся этой машиной.

Девни

— Дорогой, я дома! — кричу я, открывая дверь.

— К этому я могу привыкнуть. Ты приходишь ко мне домой каждый день, — улыбающееся лицо Шона встречает меня, когда я вхожу в дом.

— Именно так я и думаю.

Его руки обхватывают мою талию, и он притягивает меня к себе.

— У тебя был хороший день?

— Да, Сид приезжала в офис, у меня был интересный телефонный звонок, а потом я забрала пиццу.

— Телефонный звонок? — спрашивает Шон.

— Мой отец.

— И?

Я играю с одной из пуговиц на его рубашке.

— Он хочет, чтобы мы приехали и поговорили с моей мамой.

— Чего хочет твоя мама?

Я пожимаю плечами.

— Мира во всем мире.

Шон издал горловой смешок.

— Да, я в это не верю.

— Не знаю, но папа попросил, а я никогда не умела ему отказывать.

Его большой палец поглаживает область на моей пояснице.

— Я сделаю все, что ты захочешь. Если ты хочешь с ней поговорить, то сделай это.

— Кто-нибудь вообще хочет с ней разговаривать? Нет. Но я думаю, что прошло уже достаточно времени, и, если мы собираемся продолжать встречаться, я бы хотела получить благословение родителей.

По дороге домой от Джаспера я много думала о звонке и о том, что все это значит. Раньше мы с мамой были близки. Она верила в меня, а я этого лишилась. Я совершала ошибки, но для нее они были непростительны. Я устала пытаться облегчить жизнь всем остальным. Ошибки были сделаны, ущерб нанесен, и мы все нашли способы жить дальше, пора и ей это сделать.

— Я долгое время жил с мыслью о том, что не смог высказаться. Я жалею, что не сказал отцу так много вещей. Я знаю, что это ничего бы не изменило, но, возможно, я бы лучше относился к себе и к тому выбору, который я сделал. Я рад, что ты собираешься сказать то, что тебе нужно.

Моя рука поднимается к его щеке.

— Я люблю тебя, Шон Эрроувуд. Ты и твои братья совершили прекрасные поступки. Вы сделали все правильно. Я знаю, что ты хотел бы сказать что-нибудь, но он бы тебя не услышал.

— Я тоже люблю тебя. Я знаю это. Поэтому я живу для того, чтобы моя мама гордилась мной.

— Она бы гордилась. Я знаю это в самой глубине своей души.

Все, чего она хотела — это чтобы они были близки друг с другом и были добры к другим.

Он целует меня и улыбается.

— Думаю, ей хотелось бы того же, поэтому я считаю, что тебе следует загладить свою вину. Жизнь слишком коротка, а сожаления — это бремя для тех, кто выжил. Мне бы не хотелось, чтобы с твоей матерью что-то случилось, а тебе пришлось бы нести это бремя, или наоборот.