— О, конечно, я в это верю.

— Верь во что хочешь, но это ты одинок и мечтаешь о своей лучшей подруге, а я женат и у меня двое детей.

— Я не мечтаю.

— Конечно, нет, — со смехом говорит Коннор.

Я уже давно не мечтаю. Я, блядь, умираю. Сегодня утром Девни готовила завтрак в моей старой студенческой рубашке, которая едва доходила ей до попы. Трусы — или шорты, как она сказала, тоже ничего не скрывали. Я прислонился к стойке, наблюдая за ней и молясь, чтобы она приподнялась чуть выше, чтобы я мог увидеть больше. Я не могу насытиться. Я не могу оставаться в стороне. Я сплю в этом крошечном домике, делая все возможное, чтобы удержать себя от того, чтобы не подойти и не забраться к ней в постель. Не то чтобы я это сделал, но я думаю об этом. Я хочу ее, но она борется со мной, и на это должна быть причина.

— Я делаю все, что в моих силах.

Он наклоняет голову в сторону.

— И как это происходит?

— Чертовски ужасно.

Коннор смеется и откидывается в кресле.

— Знаешь, я помню, как тяжело было, без каламбура, когда мы с Элли жили под одной крышей. Я так сильно хотел ее, но ей было больно, и я никак не мог стать «тем самым» парнем.

— Так каким парнем ты был?

— Терпеливым. Тем, кто смирился с этим, зная, что, когда она будет готова, она придет в себя.

Я качаю головой и вздыхаю.

— Я не знаю, чего Девни ждет или от чего оправляется.

Коннор пожимает плечами.

— А разве это важно?

— Ну, разве это не самая грустная кучка идиотов, которую я когда-либо видел, — говорит Деклан, поднимаясь по ступенькам.

— Будь повежливее, — шикает Сидни. — Рада вас видеть, ребята. С днем рождения, Шон.

Сегодня у меня чертов тридцатый день рождения, но на самом деле день рождения только завтра. Мы с братьями уже много лет не были друг у друга на подобных днях рождения. Мы бы вполне могли придерживаться традиций, которые у нас сложились — отправить сообщение или полностью его проигнорировать, но женщины в нашей жизни и слышать об этом не хотели. Сидни, Элли и даже Девни потребовали, чтобы мы вели себя как братья, что, как нам казалось, мы и делали все это время. Когда мы сказали им об этом, Сидни заговорила о маме. Она нанесла удар ниже пояса, и это задело. Теперь мы здесь, чтобы провести немного семейного времени перед большой ночью.

— Спасибо, Бин, — говорю я, целуя ее в щеку, а затем смотрю на очень довольного Дикона в ее объятиях.

— Рад тебя видеть. А ты, малыш, просто счастливейший из всех Эрроувудов, — я касаюсь его щеки и улыбаюсь.

— Он такой хороший мальчик, — говорит Сид.

— Совсем не похож на своего отца.

— Определенно нет, — соглашается Деклан. — Слава Богу.

Мы все смеемся, и она натягивает одеяло поплотнее.

— Кстати, о Боге, не забудьте, что Рождественский ужин в этом году будет у нас дома, а завтрак — у Коннора.

Рождество уже скоро, но после ссоры, которую Деклан и Коннор устроили по этому поводу на днях, мне становится интересно, что Сид сделала, чтобы добиться своего.

— Ты уверена? Я думал, что ужин будет устраивать Элли, — говорю я, зная, что от этого у невестки лопнет голова.

— Осторожнее, Эрроувуд. Осторожнее.

— Серьезно, ты хочешь, чтобы меня убили? — спрашивает Дек.

— Просто мне нужно развлечься.

Она показывает на нас всех троих.

— Я пойду к Элли и Девни, а вы, ребята, не задерживайтесь здесь надолго и не занимайтесь ерундой.

— Да, мам, — саркастически говорю я.

Сид уходит, а Коннор протягивает Деклану пиво.

— Помогает от ерунды.

Он смеется и открывает его.

— И помогает быть рядом с вами, идиотами.

Несмотря на то, что наш отец был алкоголиком и выбивал из нас все дерьмо, мы заставили себя научиться сдержанности. Мы пьем, но никогда не напиваемся. Мы деремся, но никогда не применяем физическую силу, и мы любим, но никогда настолько, чтобы причинить боль. Последнее, похоже, не работает. Деклан и Коннор любят своих жен до беспамятства.

— Шон хочет знать, как заставить Девни перестать это делать.

— Да? — спрашивает Дек. — Что именно?

— Бороться с ее сердцем, — говорю я без паузы.

Я жду, когда полетят умные комментарии. В конце концов, это мои братья, и они обязательно будут надо мной смеяться.

— Хороший ответ, — кивает Коннор.

— Что?

Деклан тоже соглашается.

— Он прав. Это единственный ответ, который мог бы обеспечить тебе поддержку с нашей стороны. Мы любим Девни, и раз уж ты не намерен здесь оставаться, то нам двоим придется разбираться с последствиями этого дерьма. Если у вас ничего не получится, нам придется быть здесь, видеть, как ей больно, и утешать ее. Чтобы остаться вместе, она должна поехать с тобой, это единственный выход.

— Она не уедет.

Коннор заговорил.

— Вы, ребята, обсуждали что-нибудь из этого?

— Не совсем. Я знаю, что она не хочет уезжать надолго.

— Ты спросил ее, может ли она уехать с тобой?

— Нет.

По какой-то странной причине Девни не хочет покидать Шугарлоуф. Я не понимаю. Никогда не понимал. Она была счастлива или казалась таковой, так что почему она осталась — не мое дело. Но теперь мне приходится давить на нее. Ее семья относится к ней как к дерьму, так что дело не в них. Если это страх, что другой мужчина причинит ей боль, то у меня есть очень ограниченное количество времени, чтобы доказать, что я другой. Глаза Деклана слегка сузились, когда он задумался. Он бизнесмен и смотрит на вещи совсем не так, как все мы. Коннор всегда был очень целеустремленным. Он находил то, чего хотел, и добивался этого. Когда он позвонил и сообщил мне, что его приняли на службу, я не удивился. В тот день, он сказал, что планирует стать «морским котиком», и так оно и вышло. Джейкоб свободолюбив и артистичен, поэтому ему удается быть актером. У каждого из нас есть свои сильные стороны, а вместе мы сильнее.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Коннор через минуту.

— Просто из всех людей, которые, как я думал, выберутся из Шугарлоуф, Девни была на первом месте. Она была умнее всех в два раза и обладала таким драйвом. Когда она поступила в колледж в Колорадо, думаю, никто не удивился.

— Я точно не удивился, — говорю я Деку.

— Точно. Вот почему я в замешательстве.

— У нее есть брат и племянник, — говорю я в качестве своеобразного объяснения. — Они с Джаспером всегда были близки. Черт, да он уехал за ней в Колорадо во время учебы в колледже и жил там… — теперь, когда я думаю об этом, он должен был быть там примерно в то же время, когда все это дерьмо произошло с ее профессором.

— Да, но… остаться рядом с Джаспером? Да ладно. Мы вчетвером знаем, как быть близкими с братьями, и я бы не стал оставаться рядом ни с одним из вас, ублюдков, — ехидничает Коннор.

— И все же мы здесь втроем, — замечаю я.

Деклан и Коннор оба пожимают плечами. Может, есть какой-то другой парень, о котором Девни не рассказывает, и поэтому она осталась. Хотя в этом еще меньше смысла, потому что она была с Оливером.

— Может, у ее отца не все в порядке? Она всегда была близка с ним, — предлагает Деклан.

Возможно. Как бы она ни ненавидела свою мать, ее отец — светлое пятно. Если с ним что-то происходит, о чем никто не знает, это бы все объяснило.

— Не знаю, может быть.

— Она разговаривала с ними с тех пор, как покинула их дом?

Я качаю головой.

— Она обсуждала это, но не думаю, что говорила.

— Это сложный вопрос.

У нас троих нет права осуждать кого-то за то, что он прервал контакт с родителями. Мы ушли девять лет назад, ни разу не оглянувшись на нашего отца. Конечно, он был пьяницей, который выбивал из нас всю дурь.

— Как думаешь, папа извинился бы, если бы мы дали ему шанс?

Коннор смеется.

— Вряд ли. Он считал, что бить нас — это способ научить нас быть мужчинами. Помнишь, как он ударил Джейкоба палкой?

Я сжимаю челюсть, чувствуя, как во мне закипает гнев.

— Да.

— Да, все потому, что он плакал, когда сломал руку. И тогда старый добрый папа решил взять чертову палку и избить его ею, чтобы «дать ему повод поплакать». Он считал, что мы слабые, и его побои были способом закалить нас.