— Тебе здесь делать нечего! — противным голоском орет Кристина, и как будто даже пытается на меня напрыгнуть, но я успеваю схватить торчащую в стойке для зонтиков кочергу.

Марат никогда не умел ставить вещи на свои места и сегодня мне это пригодилось.

Кристина резко останавливается, когда я, вспоминая свои уроки по гольфу, делаю пару хороших замахов. Она, конечно, не мячик, но зарядить в лоб я смогу как нефиг делать.

— Убирайся! — продолжает шипеть Кристина.

— Марат, вспомни, что ты мужик и перестань прятаться за бабской юбкой! — тоже кричу я.

Он спускается ровно через три секунды, на ходу заворачиваясь в какой-то непонятный и явно не первой свежести халат. Боже, что за зазеркалье? В последние полгода он действительно заметно опустился, но я даже не представляла, насколько глубоко.

— Марат, я пыталась ее остановить! — визжит из-за моей спины Кристина.

— Верни мне мою машину, — спокойно, чтобы не надрывать голос, говорю я.

— Забудь, — бубнит Марат, покрасневшими запухшими глазами зыркая по гостиной.

— Что это значит? — Боженька, дай мне терпения не схватить стоящую на расстоянии вытянутой руки тяжелую глиняную вазу. Очень хочется проверить, что даст трещину первым — голова Марата или ни в чем неповинный кусок глины.

Он проходит мимо, достает из горы мусора пол туалетным столиком полупустую бутылку с каким-то алкоголем, снова шарит взглядом, видимо, на этот раз в поисках подходящей тары, а потом просто жадно присасывается к горлышку.

Ей-богу какой-то сюр. В последнее время мы мало виделись — он рассказывал, что занят какими-то новыми проектами, а я как раз занялась разработкой собственного мерча и посвящала этому все свое время.

Блин, мерч!

За последние сутки столько всего произошло, что я совсем забыла, что мне нужно оплатить поставщику первую партию милых домашних тапочек-букле, с вышитыми на них инициалами «VY». Я сменила нескольких дизайнеров и отмела десятки эскизов, прежде чем получила именно то, что существовало в моей голове с самого начала.

— Я ее продал, — говорит Марат, облизывая губы и швыряет бутылку на диван.

Порция виски проливается на бежевую обивку уродливым пятном. Хорошо, что мне никогда не нравился этот слишком вычурный гарнитур, но на месте Кристины, которая, как я понимаю, уже оккупировала этот дом, крепко бы задумалась

— Марат, хватит валять дурака и просто верни мне машину. — Я даже слушать не хочу этот бред. Как он мог продать мою машину? — И, кстати, я подаю на развод.

— Я уже, — снова непонятно что мелет он, и на этот раз сам грузно садиться на диван.

Тот факт, что пятой точкой прямо в мокрое пятно, его ни капли не смущает. И Кристина, как верный шакал Табаки тут как тут — умащивается рядом, демонстративно закидывая на его колени обе ноги. Правда, ее триумф длиться недолго, потому что Марат тут же их скидывает, я бы даже сказала — с подчеркнутым пренебрежением.

— Верни мне машину и я просто уйду, пока меня не стошнило от восторга всего происходящего. — Изображаю покой и пофигизм, но в душе готова порвать их обоих на тузиков. Почему так сложно хотя бы раз в жизни не быть скотиной и дать мне уйти? — Ключи — и ты меня больше здесь не увидишь. И вообще не увидишь.

— А как же суд? — щуриться Марат, разваливаясь на диване с видом барина.

— Суд?

— Я подал на развод, дорогая. Еще на прошлой неделе.

— Ты прикалываешься?

— Не-а.

— Мы разговаривали в воскресенье. — Я это точно помню, потому что у мня возникла проблема со счетом и пришлось просить Марата быстро оформить какое-то подтверждение, чтобы мне вернули доступ к моим деньгам. Это было четыре дня назад. Они ни словом не обмолвился о том, что собирается со мной разводиться!

Пока я пытаюсь найти хоть какую-то логику и последовательность в происходящем, Марат продолжает пялиться на меня самодовольной рожей. А потом, демонстративно спохватившись, достает из кармана халата телефон, что-то там листает и вслух зачитывает номер, дату и форму заявления о разводе.

Хорошо, ладно, черт с ним.

Какая разница, кто сделал это первым? Будем считать, что это единственный в его жизни правильный осознанный и человеколюбивый поступок. В конце концов, теперь мне останется просто явиться через месяц, дать свое согласие и, наконец, избавиться от этого огрызка жизнедеятельности.

— Хорошо, — натягиваю на лицо все остатки вежливости, какие у меня еще остались, — спасибо, что позаботился об этом за нас обоих.

— Боже, да пошли ты ее на хуй, — гундосит Кристина, закатывая глаза словно припадочная. — Меня от ее манер уже тошнит.

— Бедняжка, — с ехидным сочувствием прищелкиваю языком, — а я вот смотрю на конюшню, в которую два взрослых самостоятельных человека превратили дом площадью двести квадратных метров, и радуюсь, что хотя бы у кого-то их присутствующих крепкий желудок. Но это не точно. Поэтому, если ты не хочешь увидеть содержимое моего у себя за пазухой, советую уговорить Марата вернуть мне машину!

— Она теперь моя, — корчится от радости Кристина.

— Марат? — снова переключаю внимание на него.

— Я ее продал. — С довольной рожей разводит руками мой пока еще официальный муж. — Все. Нет машинки, Вика.

— В смысле продал?! — Кристина разворачивается к нему всем корпусом и буквально на глазах превращается в фурию. — Ты сказал, что отдашь ее мне!

Я настолько в шоке от происходящего, что даже не знаю из-за чего взбеситься в первую очередь.

Как это понимать — продал мою машину?!

Что это значит «собирался отдать мою машину Кристине?!»

Моя красивенькую машинку эксклюзивного янтарного цвета принадлежит мне! Она просто не может быть чьей-то просто потому, что я у нее уже есть хозяйка — я!

— Я продал ее, успокойся! — Марат пытается закрыться от града ударов, которые разбушевавшаяся Кристина сыпет куда попало.

Если бы я не была настолько шокирована происходящим, то обязательно нашла бы попкорн и насладилась шоу. Но сейчас мне просто нужно разобраться, что все-таки произошло с моей машиной, забрать ее и убраться подальше от этой сумасшедшей парочки. Я никогда больше не хочу иметь с ними ничего общего. А Марата вообще забыть, как страшный сон!

Попытки обратить на себя внимание ни к чему не приводят. Они настолько увлечены разбором полетов, что я могу к чертям сорвать горло, но меня все равно никто не услышит. Поэтому, все-таки приходится принести в жертву ни в чем не повинную вазу.

Хватаю ее и что есть силы бухаю об пол.

Звук получается такой, будто кто-то взорвал большую хлопушку — громкий, раздражающе тяжелый. Марат и Кристина, наконец, перестают орать и замирают в странных позах, словно в детской игре. Оба таращат на меня глаза, как будто из нас троих именно я веду себя максимально неадекватно. Убедившись, что никому из них не взбредет в голову открывать рот в ближайшие несколько минут, удовлетворительно киваю.

— Я хочу получить назад свою машину, Марат. Потому что она моя. А потом, когда я получу ее и уйду отсюда, можете хоть поубивать друг друга — мне вообще все равно.

— Ты тупая? — после секундной заминки, изрыгает Марат.

— Моя машина, — твержу как попугай. Пусть не думает, что у него получится снова съехать на другую тему и заговорить мне зубы. — Я не уйду без нее. Но если ты не хочешь по-хорошему — ладно, я вызываю полицию, и разбираться, по какому праву ты незаконно удерживаешь чужую собственность, мы будем в присутствии правоохранительных органов.

— Чужую собственность? — Марат корчит такую рожу, что хочется перекреститься. — Викуля, дорогая моя, тебе не принадлежать даже трусы, которые в данный момент на тебе надеты.

Он блефует.

Это просто попытка заставить меня отступить. Типичный приемчик Марата, который я много раз видела в деле — именно так он разделывался с предоставителями услуг, которые не собирался оплачивать. Если это был ремонт — доковыривался до мелочей и начинал размахивать договором, в котором значилось, что он якобы не должен оплачивать услуги, выполненные некачественно или позже срока. Мог не дать официанту в ресторане положенные чаевые, потому что «мясо было пересолено». И много чего из той же оперы, что в любом случае давало желаемый результат — от него либо просто отваливались, либо, если сумма была слишком солидной, чтобы от нее отказываться, давали крупную скидку.