Она просто… исчезла. Растворилась буквально у меня под носом. Я могу сделать пару звонков, поднять на ноги некоторых людей и самое большее — через сутки, узнаю не только где она сейчас живет, но и точный маршрут ее ежедневных перемещений, но главное, как раз то, что Вика сделала все возможное, чтобы исчезнуть из моей жизни. Буквально последовала моему безапелляционному требованию больше никогда не попадаться мне на глаза.

А что если мы и правда больше никогда…

Я ловлю себя на этой мысли уже в обед, когда пытаюсь хоть немного отвлечься на работу. Прокручиваю в голове реальность, где моей рыжей заразы больше и правда нет — и одна эта мысль причиняет мне настолько адские муки, что я, тридцатилетний здоровый лоб, не болеющий даже насморком, чувствую себя на грани инсульта, инфаркта и дебюта шизофрении одновременно. Как будто противоположная стена оказалась всего лишь ширмой, а за ней показалась суровая реальность, в которой Вики больше нет в моей жизни. Не потому что я так решил, и в любой момент могу отмотать назад, а потому что так решила она. От мысли, что время уже чертовски упущено, честно говоря, хочется сдохнуть.

И примерно на этом эмоциональном пике меня застает звонок Тихого.

— Что, блядь, происходит?! — в привычной себе манере снова орет в трубку он. — Что у тебя снова за хуйня случилась, Лекс?!

Так я понимаю, что моя прилежная и исполнительная главбух как минимум закрыла несколько контрактов, но видимо, не успела оформить «вес пакет» и поэтому не успела отчитаться о проделанной работе.

— Если хочешь, чтобы я продолжил с тобой разговаривать — перестать вести себя как говно, — спокойно отвечаю я и кладу трубку.

Пусть Тихий выпустит пар, иначе разговора точно не получится.

По-хорошему, нам в принципе уже не о чем разговаривать. У «Интерфорс» и «Неона» нет совместных проектов, на которых мы были бы завязаны по рукам и ногам. Все финансовые обязательства я и так закрываю. Дальше можно просто отпустить Тихого на все четыре стороны и не пачкать воспоминания о нашей дружбе гадкими разборками. Но я хочу посмотреть ему в глаза. Просто посмотреть и увидеть там… не знаю, возможно, ответ на мучающий меня все эти дни вопрос.

Тихий перезванивает сразу и снова быкует.

Я еще раз предлагаю ему остыть и кладу трубку. На этот раз на его звонки не реагирую, потому что уже и так ясно, что он не собирается брать паузу и приводить в порядок нервы. Когда он через пару минут перестает одержимо названивать и подозрительно затихает, до меня вдруг доходит, что в самое ближайшее время стоит ждать его на пороге. Это его фирменная фишка — то, что не получается решить словами, надо решать кулаками. Правда, в его понимании «решить словами» — это зайти с трехэтажного мата, наезда и взять жертву нахрапом, пока она находится в ступоре. Когда-то, на первых порах нашей плотной дружбы, со мной эта хуйня тоже работала, но очень ограниченное время: тяжело подмять под себя того, кто всю жизнь только то и делал, что отбивался от влияния старшего брата.

Хорошо, что время уже и так близится к концу рабочего дня и я отпускаю всех пораньше — драться с Тихим я не планирую, но на всякий случай лучше подстраховаться и сделать так, чтобы у возможной безобразной сцены мордобоя двух закадычных друзей, было как можно меньше свидетелей. Народ не нужно долго упрашивать и через пару минут в офисе не остается почти ни единой живой души кроме охраны и начальника службы безопасности, который принципиально не уходит из офиса до тех пор, пока там нахожусь я. На всякий случай предупреждаю его, что должен приехать Тихий и нас ни в коем случае не нужно беспокоить.

Ну и, конечно, моя исполнительная Татьяна Александровна, которая изо всех сил упирается и требует дать ей еще полчаса времени, чтобы закончить оформление всех документов. Приходится выпроваживать ее чуть ли не под руки, на ходу убеждая, что она и так сделала все идеально и обещанная мной премия уже у нее на карте, даже если оставшиеся договора она закроет завтра.

Как раз на крыльце, когда я вручаю ее заботам водителя, меня и застает Тихий.

По тому, как коряво и резко он залетает на парковку, занимая сразу несколько мест, уже понятно, что разговора на повышенных тонах не удастся избежать несмотря на все мои старания. Тихий так тяжело шагает по ступеням, что даже странно, почему земля не расходится трещинами прямо у него под ногами.

Становится рядом, глядя на меня сверху вниз, хоть у нас не такая большая разница в росте.

— Чё, блядь, происходит, Лекс, а? — буквально рычит мне в лицо, обдавая протухшим перегаром.

Он в принципе любитель выпить, но не так, чтобы синячить несколько дней подряд. А вонь от него стоит такая, как будто он прикладывался к бутылке пару суток — минимум.

Мне нужна пауза, чтобы решить, приглашать его внутрь и разобраться здесь. Вести с ним задушевные разговоры я точно не собираюсь, в принципе, десятка предложений мне хватит с головой. Но Тихий записывает мое молчание в «плюс» своему грозному виду и пытается прессовать дальше, на этот раз пихая меня плечом с видом амбала в ночном клубе, который получил индульгенцию на избиение мажоров.

— Решил показать, кто главный, Лекс?

Я делаю шаг назад, потому что вонь из его рта буквально выедает глаза, и когда Тихий снова пытается проехаться по мне плечом, успеваю отойти в сторону.

— Сделаешь так еще раз — я спущу тебя с лестницы, — предупреждаю на всякий случай.

— Ага, а пупок не развяжется? — Он выразительно набирает полный рот слюны и харкает мне под ноги.

Если бы плевок попал мне на туфли — я бы точно сорвался с катушек и вытер бы его об рожу Тихого без малейших угрызений совести. Даже если это пошло бы в разрез с намеченной мною канвой разговора. Так что даже к лучшему, что он промахнулся.

— Тихий, зачем ты так со мной?

Он хмурится, пытаясь навести резкость в порядком замыленных длительной попойкой глазах. Медлит, переваривая вопрос. А потом криво ухмыляется.

— Все-е-е-е-е, я понял. — Грозит мне пальцем, как зарвавшемуся малолетке, которого при других обстоятельствах уже бы от души поколотил. — Сука Лисицына и тут поднасрала!

— Отъебись от Вики, — предупреждаю еще раз, потому что теперь ему точно не удастся повесить на нее всех собак. — Это между мной и тобой.

— Предупреждаю — хуй тебе, а не Катю! — Он вытягивает вперед руку и бьет себя по сгибу локтя, изображая старый как мир неприличный жест. — Ты ее проебал, понял? Решил присунуть своей рыжей твари? Вперед, хоть мозги друг другу выебите, но Катя теперь моя!

Катя? Причем тут она?

Я морщусь, прокручивая в памяти наш с ней сегодняшний короткий разговор — Тихого мы точно не обсуждали, но я понял, что Катя и Вика как минимум однажды разговаривали лично. Как это могло случиться лично у меня есть только одно предположение, основанное на заявлении Вики, что она якобы в курсе, с кем я встречаюсь и может в любом момент слить по назначению наше интимное видео. Еще пару дней назад я бы именно так и подумал, но теперь уверен — Вика точно этого не делала. Кишками чувствую, что на самом деле история гораздо более запутанная, чем может придумать даже мое извращенное воображение. Но хрен с ним, главный вопрос — каким боком об этом узнал Тихий? И почему, блядь, ведет себя как ревнивый рогоносец?

— А вообще знаешь — мне по хуй, что ты думаешь! — Тихий отходит, неуверенной рукой тянется за сигаретой во внутренний карман пиджака, закуривает и выпускает в мою сторону струю едкого дыма. — Катя, может, сейчас меня и отшила, но ей нужно время успокоится и переварить все то говно, которые ты ей присунул. Она будет страдать, но я буду рядом, не отойду от нее ни на шаг и рано или поздно, она все равно о тебе забудет. Вспомнит, кто был рядом, когда она чувствовала себя одинокой и брошенной — я!

Он так остервенело стучит себя кулаком в грудь, что я на секунду готов поверить — это представление будет стоит ему парочки сломанных ребер.

— Значит, дело в Кате, — повторяю слова, которые уже в десятый раз прокручиваю в своей голове. — Ты это из-за Кати сделал? Серьезно, блядь?