Я так и осталась в Архиве. Бродила между полок, как призрак коммунизма, а Зуаллу упрекала меня в том, что я не хочу учиться. Но в моей голове раз за разом вставала картина, как коварное озеро поглощает Рю, моего возлюбленного дракона, зачарованного принца. Я даже думала поначалу, что это кислота, пока не искупалась в озере сама. Но это была и не вода.

Мне кажется, у меня начинается депрессия. Даже дикий голод, который я ощущала буквально постоянно, стал вторичным по сравнению с моей печалью.

И поэтому я часто просто лежала на полу, смотрела, как в далекой небесной дали исчезают книжные стеллажи. Даже со зрением упыря я не могла видеть дальше определенной высоты.

Зуаллу приходила и периодически тормошила меня, но это мало помогало. Я настолько сильно хотела увидеть Рю, обнять Огнеяра, просто прикоснуться к нему, что перестала обращать внимание на что-либо еще, кроме своих переживаний.

Меня также беспокоило то, что я перестала ощущать Айур. Я пробовала потянуться к ней, и ощущала лишь зияющую пропасть на месте магии. Рьюга, Сердце Айур, трактат Лунной Богини — ничто из этого не было доступно мне. Я беспомощна, хоть и невероятно сильна физически. Архив Восьми Миров, который так радовал мена на первых порах, превратился в золотую клетку.

Однажды я погрузилась в липкий и противный сон, но, что удивительно, нашла там спокойствие. Мне приснилось, что я бреду по ночному Сефару, а по пустыне идет мужчина, явно знакомый мне. Лиор.

— Где ты шляешься так долго, когда так нужен мне? — спрашиваю я укоризненно.

— Прости, маэрэ, я расскажу все тебе, но только позже. Мы оба спим. Дай мне руку и отведи туда, где ты сейчас.

— Как я пойму, что ты — это ты, а не демон или упырь Ф’хтагна?

— Мы оба были с тобой в рабстве. Во дворце османа, где я оставил вас, я поцеловал тебя, но тебе не понравилось.

— Допустим, ты меня убедил. А дальше-то что?

— Держи мою руку, представь, что пробуждаешься.

Я с опаской прикоснулась к его коже, ожидая, что он обратится в нежить, а потом с усилием проснулась.

Но первое, что я увидела, это сидящий рядом Лиор, который улыбался открыто и честно. Я успокоилась. Будь это демон Ф’хтагна, он давно бы набросился на меня, и похитил в Архиве всё, что ему нужно.

— Здравствуй, Лиор. Где ты был всё это время?

— Искал Сердце Айур. Но давай обо всем по порядку.

— Когда я ушел, я с тоской оглядывался на этот шикарный дворец, где оставалась любимая ты с этим невыносимым драконом. Почему ты вздыхаешь?

— Я потом расскажу.

— Мои следы на песке заметал колючий ветер. Я молчаливо брёл по пустыне, представляя себе твои нежные губы, твои мягкие ладони, которыми ты оттолкнула меня тогда…

— Давай без этого.

— Ладно. Твоя красота…

— Хватит! Это не относится к делу.

Лиор нарочито громко вздохнул, закатил глаза, покачал головой и продолжил неторопливое повествование.

— Я брел мимо пустынных барханов, мимо чудесных, прохладных оазисов, где я пополнял запасы воды и пищи. А затем выследил работорговцев. Вспомнив, как я сам стал рабом, той же ночью я напал на караван.

— И как же ты стал рабом?

— В одном из сновидений я случайно забрёл в мир Сефар. Нашел ближайший город, и попросил испить воды в первом же попавшемся доме. И сразу выяснилось, что их выражение «испить воды» означает кое-что другое.

— Что же?

Лиор покраснел.

— Когда женщина хочет сделать мужчине приятное…

— И что же?

— Ну, она трогает его самую эрогенную зону…

— Так, так.

— Языком и губами.

— То есть ты попросил их у тебя?..

Я ржала так, что у меня началась истерика. Стоило мне выпрямиться и поглядеть на Лиора, как я опять покатывалась от смеха, пока Лиор не плеснул в меня воды из того же самого озерца. Тогда я замолчала и вновь замкнулась в себе. А Лиор, специально не замечая мое угрюмое настроение, стал рассказывать дальше:

— Жители дома позвали стражу. Стражники избили меня, хотя и я сломал им пару пальцев на руках, одному проломил голову, а другому оторвал ч… ладно. Так вот, в итоге, меня схватили. И бросили умирать на арену. Где я должен был голыми руками убить песчаного орка.

— Что за орка-такой?

— Нарисуй в воображении зеленокожего, высоченного, грубо слепленного монстра с клыками до самых тупых глаз, с длинными чёрными волосами, собранными в хвост.

— Так, ладно. Я поняла, что ты говоришь об орке.

— Орка!

— Это не так важно.

— А затем он бросился на меня, взметнув песок. Он потрясал длинным и сотрым копьём, нацеленным точно в моё сердце. И тогда я сделал единственную вещь, которую мог провернуть в этой ситуации.

— Наложил в штаны?

— Нет же. Убежал.

— Вот и я об этом же. Долго ты праздновал труса?

— Пока не удалось зайти орка за спину. Я прыгнул ему на шею, туда, куда не могли достать его перекачанные, неловкие руки.

— И что, хочешь сказать, что ты свернул его толстенную шею?

— Нет. Я взял орка измором. Он долго пытался дотянуться до меня, пока не догадался упасть ничком, чтобы придавить меня. Я ударился так сильно, что из меня выбило дух.

— Из которой части тела?

— Что?

— Да так, просто. Продолжай.

— Орка неповоротливо встал, и вонзил копьё в то место, где только что была моя голова. Я не стал терять времени, сильным прыжком вскочил на ноги и подхватил это копьё до того, как сильные руки орка не сомкнулись на нем или на мне.

— Ты не надорвался, бедный, нет?

— Мне было тяжело, — беспечно сказал Лиор, не заметив моего сарказма. Он мечтательно смотрел в небеса, видимо, вспоминая о своей мужской доблести. — Но я всё же метнул это копьё в…

— В орка?

— В стену колизея.

— Зачем?

— У меня получилось зацепиться за копьё и подтянуться на руках.

— Что ты делал дальше?

— Отвязал древко, прикрученное к острию. И остался стоять на металле.

— А что ты потом делал с этой палкой?

— Привязал к ней верёвку и перекинул древко через стену, ограждающую зрителей от арены.

— Ты лжешь. Верёвка не может быть настолько длинной.

— Во-первых, это огромное копье орка, во-вторых, они обматывают копья веревками до самого конца, чтобы было легко перехватывать его в руках, крутить, а ещё кровь так неплохо впитывается…

— Я поняла. И что, орк всё это время стоял, хлопал глазами и ждал, пока ты развязываешь эту километровую верёвку?

— Орка тут же бросился ко мне, чтобы вытащить копьё из стены и прикончить им меня. Но что-то не рассчитал и со всего маху наткнулся на нижнюю сторону древка. Правым глазом. Как же он взвыл! Зрители затряслись.

— Что-то все слишком легко у тебя получается.

— Потом я размотал верёвку и перекинул её через стену, которая…

— Я это уже слышала. Зрители молча смотрели, как ты карабкаешься к ним?

— Нет. Они начали кидать в меня дынными корками…

— Чем-чем?

— Дынными… корками.

— Так, всё, хватит врать. Где ты взял Сердце Айур?

— Сейчас расскажу.

— Опять ведь соврешь.

— Нет.

— Мне нравятся твои сказки. Только попкорна не хватает для полного счастья.

— Я брел под палящими солнцами до самой ночи. А затем на меня напал он.

— Кто?

— Эзру. Так он назвал себя. Чародей в чёрном балахоне, вечно юный и невероятно прекрасный. И, вместе с тем, неизмеримо ужасный. Требовал рассказать, где ты. Я не маг, не волшебник, и потому я не смог долго ему сопротивляться. Я всего лишь скромный сновидец. Он вскрыл мой разум, как раковину моллюска, и обнаружил там всё, что искал. Бросив меня умирать, как растоптанную и выпотрошенную игрушку, он ушёл в том направлении, откуда я только что пришел.

— Где он сейчас? — забеспокоилась я.

— Понятия не представляю. Неужели он не попадался вам с драконом на пути?

— Нет. мы его не видели.

— Только не это. Значит, он вскоре отыщет нас.

— Ну и зачем этим эзру сдалась я? Они ведь получили все, что хотели, теперь пусть Богиня Ардун восстанавливает старшего братца.