Я продолжила нагло осматривать покои османа. Вдоль стен расположились изящные полки стеллажей, возвышающиеся почти до стеклянного потолка. Разнообразные свитки, пергаменты и фолианты в особом порядке были разложены в шкафчиках. И тут я чуть не запищала от восторга. Прозрачный пол позволял разглядеть глубины морского царства. Подо мной проплывали дельфины, рыбы, извивались ленты водорослей, виднелись ракушки и глыбы кораллов, белое песчаное дно, по которому ползали раки-отшельники и скаты. И тут я обомлела. Прямо под моими ногами проплыл огромный синий кит.

— Кстати, нечастый гость в этих местах. Приплывает лишь для того, чтобы полакомиться планктоном, а затем уплывает обратно, в более холодные воды. И ещё мы можем видеть этих гигантских млекопитающих, когда у них появляются малыши, любящие тёплые воды, безопасные, отделённые от царства кашалотов.

Я обернулась. На инкрустированном драгоценными камнями платиновом ложе, неспешно вкушая виноград, лежал осман. Он поднял золотой кубок и небрежно отсалютовал мне, приветствуя. Я невольно смутилась.

Чёрные глаза, в которых отражалось пламя заката, смотрели на меня изучающе. Благородный подбородок и нижнюю часть челюсти украшала аккуратная чёрная борода. За усами, переходящими в бороду, тщательно ухаживали. Наверное, расчёсывали их, умащивали благовониями, чтобы от Вседостойнейшего османа веяло сладким ароматом, так и манящим поцеловать его тонкие, аристократические губы. О чем я думаю вообще?

Осман лежал на оттоманке с полуобнажённым торсом, в широких чёрных шароварах. Голову украшал венец, обнимающий тюрбан. Чёрные, как уголь, волосы ниспадали на плечи мягкими прядями. В то время как осман тянулся за очередной виноградиной, его мускулы чётко обрисовывались и напрягались, напоминая о грации пантеры, и показывая, что великий осман ежедневно упражняется. Я представила, как он спаррингует со своими стражами, и невольно ощутила, что меня это возбуждает. Это не ускользнуло от внимательного взора османа, который изучал меня так же, как я его.

— Драконья дева, подойди ближе.

Зачарованная низким голосом османа, я подошла к нему.

— Присаживайся, — указал он на пуф рядом со своим ложем.

Я, осторожно глядя ему в глаза, как хищнику, с которым не стоит шутить, присела на край пуфика.

— О чём… — я закашлялась, — о чём вы хотели со мной поговорить?

Он, не мигая, смотрел на меня. Неловкая пауза затянулась. Я оценила её драматизм.

— Расслабься, съешь пару ягод, испей моего вина.

Я, все так же очарованная его мелодичным голосом, потянулась за виноградом. Он кивнул головой и протянул кубок.

— Ешь, пей, чувствуй себя свободно в моём доме. Ты здесь желанная гостья.

Он произнёс слово «желанная» с особенной интонацией, выделив второй слог ударением. У меня внутри всё затрепетало. Какой мужчина!

Я отпила из бокала. И ощутила, что в моё горло скользнул чистый золотой свет, такой яркий, такой радостный и изумительно вкусный, что моё сердце наполнилось эйфорией. Я залпом опустошила кубок, и протянула его осману, чтобы он ещё раз наполнил его. И он, как мой личный виночерпий, всё наливал и наливал мне этот дивный напиток.

Я слушала чарующую мелодию, исходящую из ниоткуда.

Потом мне чудилось, что я танцую при лунном свете среди нимф, дриад и ослепительно прекрасных эльфов. И отовсюду я ощущала манящий взгляд османа.

Очнулась я только под утро. Всё тело болело, каждая его мышца и связка, даже те, о которых я не знала. Я лежала на постели, совершенно обнажённая, смотрела в стеклянный потолок и понимала, что ничего не помню. Что со мной произошло?

Я ощутила резь в паху, и поняла, что случилось непоправимое. Но как же… я думала, что сделаю это лишь с моим единственным…

Я горько заплакала, распластавшись на кровати, как сорванный цветок. Не так я представляла свой первый раз.

Вдобавок, голова сильно кружилась и меня тошнило.

В комнату вошёл блэкер. Я настолько погрузилась в свои переживания, что даже не обратила внимания на его появление, восприняв это как нечто само собой разумеющееся. Он принёс тазик, подставил его около моей кровати, и в этот момент меня вывернуло наизнанку. Он придерживал мои волосы, в то время как тело сотрясалось в сильном спазме. Голова заболела сильнее, и я прикрыла глаза от резкой боли и тошноты.

Блэкер сел на кровать рядом со мной и погладил по голове.

— Бедная моя, тебе столько пришлось пережить.

Меня ещё раз стошнило. Я смутилась. Блэкер заметил это, и сказал:

— Ничего страшного, пусть отрава выходит. Хочешь, я отведу тебя в туалет?

Я кивнула головой и разрыдалась. Во рту оставался горький привкус полыни и рвоты. Он поднял меня на руки и понёс в уборную. Я была настолько слаба, что не смогла сидеть, и начала заваливаться на бок, когда блэкер отошёл от меня.

— Я тебя подержу.

— Но как я могу при тебе… эээ…

— Ничего страшного. Я буду с тобой и в горе, и в радости, всегда. Просто доверься мне.

Когда я сделала свои дела, подтёрлась и попыталась встать на ноги, то опять чуть не упала. Он понёс меня в сторону ванной. Бережно опустил в тёплую воду, снял с себя всю одежду, кроме штанов, сел рядом. Достал шампунь и начал намыливать мои волосы. Он нежно перебирал каждую прядь, пропуская её через пальцы, затем попросил меня прикрыть глаза, и поливал водой, смывая пену. Я ощущала себя грязной. Как ни странно, резь между ног больше не беспокоила меня. Руки блэкера мылили моё тело, так легонько прикасаясь к нему, как к хрупким крыльям бабочки. Его массаж сделал своё дело: я перестала ощущать боль в теле и успокоилась.

— Скажи мне, я сплю?

— Увы, нет.

— Тогда почему я вижу тебя?

— Потому что ты так захотела.

— Я захотела?

— Ты позвала меня, и я пришёл.

— Как позвала? Я даже не знаю твоего имени.

— Знаешь. Вспомни!

И он нажал пальцами мне на виски. В тот же миг мозг пронзила ослепительная вспышка. Концерт, и он склоняется ко мне, трогает лицо, треплет по волосам. Его улыбка посвящена только мне. Мой вечный ангел-хранитель. Мой Огнеяр.

— Огнеяр… — прошептала я. — Почему ты не пришёл раньше? Почему ты позволил, чтобы со мной случилось… это.

Он тяжело вздохнул и отвернулся.

— Я всегда рядом с тобой.

Я закричала:

— Тогда почему ты не остановил его!

Он обнял моё дрожащее, бьющееся в истерике тело.

— Шшш, всё будет хорошо.

— Ничего уже не будет хорошо. Мной воспользовались. Меня изнасиловали.

— Ты была в дурмане. Не стоило пить этот нектар.

— Но кто, кто предупредил меня об этом?

— Я говорил тебе.

И тут я вспомнила.

Я лежу на постели, положив голову к нему на колени. Огнеяр обнимает меня и перебирает волосы, поглаживая по спине. Я практически засыпаю, когда он говорит:

— Пообещай мне, что не будешь ничего пить в покоях у османа. Что ты не притронешься к его напиткам. Пообещай мне.

— Я обещаю.

— Нет, ты должна выучить это как непреложный закон.

— Я не буду пить в покоях у османа, — послушно повторяю я.

— Умница, — и он снова гладит меня по голове.

— Почему ты не остановил меня?

— Ты свободна выбирать. Я предупредил тебя, что нужно уходить из дворца. Но ты повела себя беспечно.

— Не смей обвинять меня!

— Я тебя не виню, — спокойно сказал Огнеяр. — Ты в этой ситуации жертва.

— Огнеяр, кто мы друг другу?

— Сложно сказать. Кем ты видишь меня?

Я прищурилась, разглядывая его лицо. Длинные чёрные волосы роняют тень на его лицо, бледное, на котором живут только глаза. Светло-серые, почти прозрачные, и такие глубокие, как небо. Тонкие черты лица, практически анимешные, высокий рост, неизменная косуха, цепи на джинсах, берцы. Когда он успел одеться? Его поджарое, стройное, жилистое тело напряжено, как у кобры перед броском. Он готов защищать меня ценой своей жизни, понимаю я. Но почему же он не успел вовремя?

Вдруг я ощущаю запах горелого.