Жизнь потеряла для меня смысл и ценность. Я свернулась клубочком в позу эмбриона и погрузилась в мрачные, тревожные сны.
Вновь я увидела сон, что стою в Архиве Междумирья. Не стоять же мне на месте и не мёрзнуть. С неба над библиотекой сыпался мокрый снег. Крупные хлопья падали на мои руки, плечи, голову, застили взор. Я почти не различала, куда бреду. Идя мимо бесконечных лабиринтов стеллажей, я проводила рукой по книгам, чтобы ощущать хотя бы что-то реальное в этом холодном мире. Что-то подсказало мне, что нужно остановиться. Я вытащила наугад книгу, и прочла её название:
«Цельнометаллическая любовь» — да нет, бред какой-то, хотя напоминает мне фильм из того мира, откуда я пришла. Внезапная вспышка воспоминания пронзила меня.
Я лежала на траве около реки. Солнце нещадно пекло голову, и я пожалела, что не взяла шляпку. Такую соломенную, с искусственными цветками. Да, бабскую и стрёмную, но всё же. Болтая ногами в воде, я с наслаждением растирала брызги по коже. Хоть немного прохлады. Хотя купаться я не могу из-за тех-самых-дней.
Солнце закрыла тень. Рядом со мной опустился блэкер. Несмотря на жару, он по-прежнему был облачён во всё чёрное: футболка, штаны с цепями, шипастые ботинки, ошейник, как у большой и агрессивной собаки, на руках — кожаные браслеты, в руках — букет чёрных роз. Он молча протянул их его мне, затем провёл пальцами по моему предплечью. «А здесь всё такое мягкое и гладкое», — подумала я о своём любимом фильме. Потом он лёг на траву рядом со мной, смотря в небо своими глубокими серыми глазами. Их цвет менялся от его настроения. Иногда они были непроницаемо чёрными. Интересно, о чём он думал в эти моменты? От него пахло свободой, яблоками и кондиционером для волос. Мне отчего-то стало смешно. Да, металлисты так пекутся о собственных волосах. Блэкер напоминал мне знакомую, уютную мелодию, которую я так и не смогла вспомнить.
Я повернулась к нему. Он глядел мне прямо в глаза. Моё сердце начало таять. Но я тут же одёрнула себя.
Протянула руку, взяла кончики его волос и провела по ним. Мягкие, холодные, гладкие, как шёлк. Тяжёлые. Поняв, что я делаю, отдёрнула руку. Он не улыбнулся, но я поняла, что ему весело, когда услышала в сознании «Vote for love». Моя жизнь начала переливаться радужными красками, когда…
Я вновь очутилась в Архиве.
Я читала названия на корешках книг: «Как приворожить дракона», «Руководство для любимого бога», «Полнолуние: как спастись от мужа-оборотня», «Аэсолли», «Пособие для начинающих создателей миров», «Дана и Ангел», «(Не)любимая для программиста», «Двоедушник». Мне казалось, что некоторые названия действительно принадлежат книгам, которые я читала. Кажется, автором был некто М. Иванченко.
Незаметно я вышла к центру Архива. Стоило мне ступить на край концентрических кругов, расходящихся от капители колонны, стоящей в середине, как подо мной разверзлась бездна, и я с протяжным полукриком-полустоном рухнула вниз. И очутилась в другом месте, но тоже принадлежащем этой библиотеке. Передо мной оказалась дверь-зеркало во весь мой рост. Я в нём не отражалась. Невольно по спине побежали мурашки, вызванные страхом. Если честно, зеркальная гладь не отражала вообще ничего. Меня это напугало. Сердце забилось в барабанном ритме, в голове всплыл тревожный оранжевый, пальцы почувствовала холод металла, хотя я ни к чему не прикасалась. Преодолевая страх, я приложила ладонь к холодному стеклу. Внутри зеркала загорелись свечи, появился бесконечный коридор, проходящий через длинную анфиладу комнат. Бархотка на моей шее превратилась в кулон со звездой. В глубине коридора мелькнула чёрная тень. Я увидела, что это исполинский дракон с мозаики в том странном городе, где я танцевала во сне.
— Подожди! Кто ты?
В драконе было нечто знакомое, тревожное, пугающее, но притягательное. Я несмело вступила в зазеркальный коридор, ощущая запах полыни и вереска, и проснулась.
К моему изумлению, я лежала на площади старинного города. Полуразвалившиеся домишки слева, справа, повсюду, щеголяли облупившейся синей, красной, фиолетовой, белой и голубой краской на фасадах. За привстала на локтях, и оперлась спиной во что-то твёрдое и холодное. Оглянулась и замерла. Мощный чёрный обелиск возвышался надо мной на добрых три метра. На нём оказалась табличка с надписью «Звеградъ. Город тысячи ночей». Обойдя обелиск вокруг, я увидела, что он изгибается. образуя дугу, к верхней части которой прикреплен маятник Фуко. Он измерял время. Пройдя полный круг, похоже, он включил особенную магию этого места.
Я увидела ослепительное сияние, и город преобразился. На месте мрачного обелиска появился фонтан, устремляющий высокие струи в небеса. Скульптура в центре фонтана изображала плоский блин, который опирался на трёх китов, стоящих на спине черепахи. Вода лилась из дыхала китов.
Мимо меня пронеслась ватага мальчишек, которых гнала прочь девчонка с палкой. Вся компания смеялась, а некоторые из них успевали катить деревянные обручи при помощи сорванных веток. Возле самого фонтана весело щебетала влюблённая парочка: торговка тюльпанами с пышным бюстом и округлыми формами, и длинный, как жердь, овечий пастух. Овцы пили из фонтана, толкаясь боками, бекая и мекая.
Вдалеке, на холме, где возвышалась белокаменная церковь. Зазвонили колокола, собирая прихожан на утреннюю служба.
«И сыпят медью и золотом, Ты теперь в царстве вечного сна», — вспомнила песню Арии «Возьми моё сердце».
Оглядевшись по сторонам, я обнаружила, что по брусчатке весело цокают копыта коней. Повозки, украшенные лентами и цветами, сопровождали весёлые цыгане, которые крутились и плясали, звенели монистами и пели пошлые куплеты. Между пёстрых домов притаились лавочки, торгующие всем-всем на свете. Ободки из живых цветов, золотые и серебряные украшения, украшенные качающими крыльями бабочками, разноцветные плитки шоколада, ириски и карамельки, а также леденцы в виде единорогов, фениксов, кентавров и драконов. Здесь же продавались диковинные домашние питомцы: похожие на фенеков, с длинными пушистыми хвостами, ушами-кисточками, длинными белоснежными крыльями и умильными глазами, а также отдалённо напоминающие корги животные с остроконечными зубами, лукавыми глазами и когтистыми лапками, с ног до головы покрытые чешуёй. Здесь же продавался скот и большие мясные туши, над которыми вились мухи, комары и слепни. К торговцу фруктовым колотым льдом тянулась вереница покупателей, желающих освежиться в этот жаркий день. Поодаль играли вальс уличные музыканты, и пожилые пары, облачённые в рубахи, кафтаны и длинные сарафаны, медленно двигались под музыку.
Стоило мне сделать пару шагов, к торговцу льдом, как грянул гром. Церковные колокола заиграли похоронный марш, потом заскрипели, заскрежетали и рассыпались ржавчиной. Краска с домов потекла на брусчатку, как воск, оконные стёкла разлетелись тысячей острых осколков, раня мои руки и ноги. Я зажмурила глаза и прижала руки к голове. Веселье не прекратилось, и теперь под зловещие звуки шарманки вокруг меня танцевали мертвецы, смотрящие на меня чёрными провалами глаз. Остальные горожане остались лежать гниющими остовами на земле, устремив на меня молчаливые посмертные взоры. В опустевших домах гулял ветер. Виселица, воздвигшаяся на месте обелиска, скрипела верёвкой на ветру. На верхней перекладине сидел гигантский чёрный ворон, чей клюв был перепачкан кровью. Он приглушённо каркнул: «Nevermore!» и взвился к грозным небесам. На город упала ночь, и я тоже зашаталась, теряя сознание.
Но меня подхватили на руки. Краем глаза я заметила нечто чёрное. Обернувшись к нему, я увидела человека с оскаленным оленьим черепом с ветвистыми рогами. Закричала, вырвалась из его цепких объятий, и бросилась прочь из города.
Я пронеслась мимо кладбища, пугая ворон и пугаясь сама, прямо через небольшой перелесок, и лишь когда передо мной показалась река, я решила передохнуть, но мои ноги заскользили по мокрому песку. Уши, лоб и лицо вспыхнули, и я поняла, что у меня лихорадка. Посмотрев на свои руки, я обнаружила чёрные разлагающиеся раны, струпья и гниль. Температура тела всё поднималась и поднималась. Начала кружиться голова. Я упала в воду, начав задыхаться от жара. Вода вокруг меня кипела. Я отстранённо подумала, что из-за меня сварятся местные рыбы и раки. Чума меня подери…
