— Никто и никогда не посмеет так со мной…
Я оборвал себя на полуслове, когда понял, что говорю это вслух, затем еще раз взглянул на луну и поплелся в спальню.
В гостиной было пусто, видимо, Джон и Питер тусуются в столовой, — тем лучше.
На кровати у окна снова дрых мой сосед. Интересно, почему он постоянно спит?
Хотя — какая разница!
На спинке стула висела моя куртка. Я взял ее в руки. Непривычный запах стирального порошка и еще чего-то. Дождя. Так пахнет осенний дождь, который я любил в детстве. Так пахнет вожделенная свобода и забытые мечты. Так пахнет девчонка, о которой нельзя думать.
Я снова ощутил незримый ошейник, на котором меня держала Арабелла Ридели.
Он сдавливал горло и мешал дышать.
Возможно, поэтому я и думаю постоянно о проклятой Нине, пытаюсь освободиться от постылых оков хотя бы в мыслях. Обмануть себя, представить, что свободен, насладиться запахом дождя и осенних листьев…
— Свобода, — я сказал это слово шепотом, глядя на желтый диск луны и вновь ощутив давящее чувство обиды и грусти. Мои тайные спутники. Они, как полуночные тени на стенах, преследовали меня во сне и наяву.
Я закрыл глаза.
Вот она стоит с курткой в руках. В глазах страх и еще что-то. Решимость. Именно это мне и нравилось. Решимость, которой так не хватает Майклу Корнеру с его блестящим будущим.
Интересно, как ей это удается? Общаться с жирным, никому не нужным Стиви и не думать, что об этом скажут другие. Постоянно плевать на чужое мнение и не замечать лютую злобу, с которой Белла смотрит ей вслед?
Странная… Но мне нельзя об этом думать. С такими мыслями я откинулся на подушку и заснул.
Мне снились волки.
Они выли в лесу, сверкали желтыми глазами из-за кустов, но ближе не подходили. Боялись, что не удивительно. Звери чувствуют охотников.
Наш отряд ехал по широкой лесной дороге к небольшому поселению рядом с Новым Амстердамом. Вооружены мы были вполне неплохо: ружья с серебряными пулями, мечи, святая вода. На шее у меня болтался массивный деревянный крест. Такой способен отпугнуть любую тварь.
Ридвег и другие опытные инквизиторы ехали впереди.
Внезапно он остановился. Черный конь под ним испуганно заржал.
— Я чувствую кровь. Похоже, ненасытные монстры уже успели поживиться фермерами. Мы опоздали.
По нашему небольшому войску прошел шепот:
— Жаль.
— Да пребудет с ними Пресвятая Дева!
— Скорее бы покарать тварей!
— Я убью их. — Собственный голос показался мне чужим. В памяти появилось испуганное лицо матери, когда в наш дом зашел монстр, ее слова:
«Беги… я поговорю с ним, беги, сынок!»
Мамин крик, когда монстр выпивал ее кровь.
Тогда я сбежал и выжил. Меня спасла трусость, но теперь все будет иначе.
— Ты слишком горяч, нареченный Винсентом. — Ридвег хлопнул меня ладонью по спине. — Не лезь вперед, дай разобраться с монстром более опытным.
Затем он окинул взглядом наше войско:
— Пора, братья! Да пребудет с нами святая вера!
И мы ринулись вперед, отпугивая зверей, рассекая мечами ветер, ведомые местью и жаждой крови.
Поселение выглядело даже не пустым, скорее брошенным. Дома с черными окнами напоминали ветхие мумии. Ни облака на небе — ясная прохладная ночь. И запах крови, отвратительный, пугающий.
Казалось, моя собственная кровь вскипает от ненависти.
И тут раздался шорох. Странный звук, будто кто-то ползет вперед.
Глава 17
— Черт! — выругался Ридвег.
Его конь заржал и вздыбился.
— Они успели сотворить немертвых!
Я пригляделся и увидел жуткую картину. На нас шли фермеры в темных одеждах. Их было много. В руках вилы, палки, топоры. Они двигались как-то нескладно, словно ожившие тряпичные куклы, а глаза горели красным.
Я вспомнил уроки, которые мне давал святой отец:
«Те несчастные, у которых высшие твари выпивают всю кровь, становятся монстрами без цели и мыслей. Куклами в руках кровожадных хозяев. Выполняют любую их прихоть, только души у них нет. Душа улетела на небо, оставив оболочку. Так что не бойся их убивать, сын мой».
И я не боялся.
Схватил ружье, слез с испуганного коня, который не собирался меня слушаться и с криком ринулся вперед.
Моему примеру последовали остальные инквизиторы, лишь Ридвег укоризненно покачал головой, но мне было все равно.
Выстрел. У твари отлетает голова, остается только тело, которое по инерции движется.
Бах-х! Из-за отдачи делаю шаг назад. У другого монстра отпала рука. Он бородат, одет в штаны и рубаху. Наверное, при жизни был силен.
Бах-х! Бах-х! Воздух наполняется запахом пороха и едкой дымкой. Мне плохо видно. С трудом удается различать очертания тварей. Только пули заканчиваются… Черт!
— Цельтесь в голову! — кричит Ридвег, но уже поздно. Запасных патронов тоже уже нет.
Я достаю меч, тот самый, которым святой отец посвятил меня в инквизиторы.
Хрясь! Меч с лязгающим звуком отрубает голову немертвой. Копна грязных спутанных волос летит по воздуху, на миг затмевая луну. Еще один удар, поворот…
Дзин-нь! Меч ударился о металлический ремень немертвого.
Их было много, но моей ненависти — еще больше.
И тут в темноте за домом я увидел всадника с горящими серыми глазами.
Он смотрел на меня, сидя на белом коне, не мигая, словно звал. Безмолвная статуя с ледяным взором.
Это был высший монстр. Я кожей почувствовал исходящую от него силу.
Он убил фермеров, он сделал их немертвыми.
Ярость рвалась наружу, застилала глаза.
— Ты поплатишься за это, — собственный голос показался чужим. Это говорил гнев, сидевший где-то внутри.
Я ринулся вперед, разрубая тварей на ходу. Перескочил через забор и с криком выбежал на поляну.
Монстр не шелохнулся. Его губы раздвинулись в улыбке:
— Отлично. Тебя-то мы и возьмем. Capere. — Он махнул рукой, и мое тело связали не пойми откуда возникшие толстые веревки. Они пережали шею, опутали руки и ноги. Я упал, а затем меня подхватило движение воздуха и забросило на спину черного коня, который возник неизвестно откуда. Проклятые путы привязали меня к его спине, я захрипел, пытаясь освободиться, — бесполезно.
В следующий миг конь помчался вперед, следуя за монстром на белом скакуне. Мы выезжали из деревни, а значит, братья не смогут меня спасти!
Сердце пропускало удары. Мы с монстром на миг поравнялись. Я видел, что он бережно прижимает одной рукой чье-то тело, закутанное в серый плащ.
Из-под плаща выглядывала тонкая ступня. Женщина? Но братья не говорили о женщине-монстре.
На миг ткань капюшона спала с ее головы. Я увидел светлые локоны, бледное лицо и чуть приоткрытый рот. Глаза несчастной были закрыты. Похоже, высший взял еще одну пленницу. Проклятье! Я снова попытался дернуть рукой, но путы только сильнее впились в кожу.
А потом я погрузился в небытие. Помню только цокот копыт, собственный позорный страх, да ее локоны, разметавшиеся по серой ткани.
Я открыл глаза и приподнялся на подушке.
Опять этот сон! Похоже, он продолжается! Бесконечный ночной кошмар.
За окном все еще было темно. Эта ночь так похожа на ту ночь из сна. Я снова закрыл глаза, стараясь вспомнить лицо незнакомки.
Точно такое же, как у Нины Райн.
Она преследует меня во сне и наяву. Ни минуты покоя. Проклятая девчонка!
Я невольно снова взглянул на спинку стула у кровати. Дотронулся до воротника куртки, еще раз вдохнул запах. Дождь и свежесть… он стал слабее, но пока не исчез, как и вера в то, что однажды ошейник на моей шее ослабеет.
Я вздохнул и оделся. Не хватало мобильника. Ненавижу мерзкие правила Нортенвиля!
Сосед на кровати перевернулся, что-то проворчал. Затем открыл глаза и сказал:
— Я хочу пить, принеси воды, Майкл. Эта чертова жажда никогда не закончится.
Проснулась я от заливистого пения птиц, помятая и усталая. Весна пришла быстро и неумолимо. Всего за один день растаял снег. Теперь поют птицы.
