Сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что я — главный злодей в этой истории. Направил дуло пистолета на совсем еще юную девчонку с копной растрепанных волос, в легком платье с развивавшимся на ветру поясом.

Только она не была человеком. Я вспомнил слова учителя: «Твари только снаружи выглядят как люди, Майкл». Это одурманивает и сводит с ума. На самом деле они гораздо сильнее людей. Адские создания, наделенные невероятной ловкостью, способные управлять другими при помощи голоса, хитрые и изворотливые.

Их надо уничтожить. Всех. Жажда убийства рвалась наружу. Я видел цель, и намеревался идти до конца.

Говорят, один взгляд твари способен отнять человеческую жизнь. Поэтому я завязал ей глаза черной лентой, а на кисти рук надел металлические наручники. Что ж, я все предусмотрел, пора приступить к делу.

Пистолет в моих руках будто стал тяжелее. В следующую минуту тварь заговорила:

— Майкл! Что ты делаешь? Ты правда хочешь меня убить?

Она судорожно вздохнула:

— Я все та же, Майкл!

— Все твари одинаковы! — Мой голос предательски дрогнул. Проклятье! Охотник не должен себя так вести! Сейчас не время для сантиментов. И все же сердце забилось как-то невпопад. Она действительно выглядела так же, как раньше. Словно и не была тварью

Я судорожно вздохнул и постарался успокоить дыхание. Какая позорная слабость! Хорошо, что учитель этого не видит. Она больше не человек. Она больше не человек. С этими мыслями я вновь поднял пистолет и направил дуло прямо к ее голове.

Яркие лучи солнца осветили наши фигуры. Порыв ветра чуть не сбил меня с ног. На губах твари появилась улыбка. До боли знакомая улыбка. И тут черная лента, закрывавшая ее глаза, съехала вниз. Она развязалась и упала на серую кровлю крыши, а затем улетела куда-то вдаль под порывом утреннего ветра.

А потом тварь на меня взглянула. И я умер. Я умирал тысячу раз, глядя на ее слезы.

— Что ты творишь? Зачем завязал мне глаза? А-а, вот в чем дело, ты стал инквизитором, что ж, поздравляю. Думаешь, я смогу убить тебя одним взглядом? — Она усмехнулась горько, укоризненно, словно и не боялась смерти. Высшая, которую я когда-то любил.

— Наверное, ты тоже испытываешь жажду, только другую, жажду убийства, ведь так?

Я опустил пистолет и выдохнул:

— Прекрати! Скажи, зачем ты стала такой? Арабелла, что она тебе наобещала?

— Ничего! Просто я хотела спасти тебя! — Она попыталась высвободить руку, всхлипнула и снова взглянула на меня.

Похоже, это была правда или хорошо замаскированная ложь, твари умеют лгать.

Я подошел к ней ближе и задумчиво произнес:

— Меня уже не спасти.

Она кивнула:

— Да, ты инквизитор и мыслишь, как тот, кто привык убивать высших. Я хотела не быть обузой, всего лишь пленницей в темнице. Что может сделать обычный человек в нашем мире?Ничего. А высший может… — она отвела взгляд, — убить другого высшего.

Эти слова заставили меня усомниться в том, о чем я думал минуту назад. Жажда убийства отступала, расчищая дорогу холодной логике.

Она — враг. Всегда будет врагом. У нас нет будущего. Таков ее выбор. Но даже враг может быть полезен, ведь когда-то давно в прошлой жизни мы с ней вместе… Я напряг память, пытаясь вспомнить, что же мы сделали, но не смог. Ответ словно лежал на поверхности, но постоянно ускользал.

Она тяжело вздохнула:

— Майкл, сними с меня наручники. Я не нападу на тебя.

— Фьюююю, — засвистел ветер, и в лицо ударил ледяной холод. Она опустила голову. Очевидно, находиться на солнце ей сейчас тяжело.

Я в нерешительности склонился над ней и снял наручники.

Нина поднялась на ноги, прикрывая рукой лицо от солнца. Я молча протянул ей свою куртку, и она накинула черную ткань на плечи, скрыв лицо под капюшоном.

Я не чувствовал опасности, только грусть и аромат, такой знакомый аромат лаванды, ставший немного другим. Он смешался с тягучим запахом проклятой крови.

Нина порылась в кармане моей куртки и достала оттуда складной нож. Откуда ей известно, что я храню его там? Эта мысль сменилась другой — тяжелой, горькой: «Высшая, она теперь высшая. Враг. Противник».

Нина прошлась лезвием по своей ладони, сморщилась от боли, а потом вытянула руку ко мне и тихо сказала:

— Клянусь уничтожить всех высших и вернуть этот мир людям.

Между нами снова повисла пауза. Я молча смотрел на ее окровавленную ладонь:

— Ты даешь нерушимую клятву?

Она кивнула и с надеждой взглянула на меня.

Стараясь не разрушить хрупкое мгновение, когда решаются судьбы, я взял у нее нож и тоже процарапал красную линию на своей ладони:

— Клянусь уничтожить всех высших и вернуть этот мир людям.

А потом сжал ее руку, как раз в том месте, где был порез. По телу прошлась огненная молния боли, а потом все закончилось.

Остался лишь шум ветра и ее грустные глаза.

Он ушел. Остался только его запах, горькое чувство одиночества да хлопья снега, падавшие с неба.

Майкл не забрал свою куртку, как будто, побывав на мне, эта вещь стала проклятой, как и все, что связано с высшими.

Мне было больно. Хотелось закричать или совершить какой-нибудь безумный поступок. Но какой?

Ветер продолжал завывать, наполняя холодом и без того морозное утро. В воздухе стоял запах сандала и еще чего-то. Опасности? Смерти?

Я кожей чувствовала исходящую от него жажду убийства. Теперь мы враги. И на что я надеялась, когда приняла странное предложение Арабеллы? Проклятье!

Рука непроизвольно ударила по скользкой черепице крыши, на ней тут же образовалась вмятина.

Я села и обняла руками колени, стараясь закрыться, спрятаться.

Кто-то потерся о мое плечо. Чья-то слюнявая мохнатая морда.

— Аим Лерай?

— Ты зря грустишь. Такова судьба.

— Не будь занудой, — я посмотрела на него и потрепала черную волчью шерсть на загривке. — Хорошо, что ты справился с этой отвратительной змеей. И все же я представляла тебя по-другому.

— Лысым синим стариком в широких шароварах? — Усмехнулся Аим. — Все так говорят. Но мне больше нравится форма зверя. Все-таки я боевой джинн.

Он сел рядом

— Эта змея, Дайна, тоже была джинном. Теперь ей придется сидеть внутри артефакта и ждать нового контракта. Это так…

— Грустно?

— Именно.

Аим подошел к самому краю крыши и завыл, глядя на ослепительно белый диск солнца, а потом растворился в воздухе.

— Я устал, Нина. Мне нужен отдых. Если что-то понадобится — зови, а пока я немного…

Голос оборвался, и я услышала мирное сопение, которое доносилось из кольца, а потом и оно прекратилось.

Солнце нещадно палило. Какое же оно все-таки неприятное, яркое и жгучее!

Я поднялась и взглянула на платье, подаренное ректором. Грязное, с рваным подолом, оно окончательно потеряло былое великолепие.

Где-то рядом снова засвистел ветер:

— Вььььььююююю, — он закружил снежинки, и через несколько секунд рядом со мной появился странный серый предмет, напоминавший…

— Зонтик?

— Солнечный зонтик, Нина, — ответил ректор, который скрывался в его тени. Он протянул точно такой же зонтик мне.

— Спасибо. Вы появляетесь, как всегда, внезапно, — я тоже раскрыла зонтик, обнаружив, что под ним солнце почти не причиняет вреда.

Костюм ректора на этот раз был абсолютно черным.

— Это траур, — объяснил он, поймав мой взгляд, — траур по Арабелле.

— О, она называла вас предателем в последние минуты жизни.

Ректор вздохнул:

— Так и есть. От этого мне больно вдвойне. Но знаешь, иногда приходится совершать неоднозначные поступки, ты ведь и сама сделала выбор…

Я хотела огрызнуться, ответить что-то дерзкое, но слова пропали. Он был прав, не мне его судить.

— Мой дорогой племянник, — Ридели сморщил нос, — был весьма силен и не менее отвратителен. Признаться, я и сам его опасался. Несколько лет назад я пожалел Альберта, когда он приполз в мой замок после боя с инквизиторами, истекая кровью.