Нечаянно толкаю ногой платформу на колесиках.

Сквозь шум в ушах слышу, как она двигается. И… мы вжимает головы в плечи от оглушительного грохота. Бутылки вдребезги…

— Черт! — облизываю смеясь губы. — Походу и обмыли. Я ж не расплачусь за него…

Там бутылок сорок.

— Бежим! — распахивает она ошалело, как в детстве, глаза.

Смываемся оттуда, как нашкодившие школьники. Вылетая в зал, тут же притормаживаем, пытаясь перейти на солидный шаг. Тати слетает с каблука. Ловлю ее.

Поправляю пиджак, пытаясь скрыть косяки на брюках.

— Одиннадцать десять! — шепчет в ужасе, бросив взгляд на часы. — Моя карета сейчас превратится в тыкву!

Мы спускаемся вниз.

Она засовывает в мои карманы записки от сокамерниц.

— Надо передать.

— Хорошо.

— Ну наконец-то! — выдыхает Диляра. — Быстро-быстро!

Успеваю только впечататься напоследок в теплые пряные губы.

— Люблю…

— Люблю!

Они уезжают, а я остаюсь.

И до меня только доходит.

— Папа… Вау.

Богдан Дмитриевич Литвин, значит.

Тетушка включает плазму, на которой в последнее время крутятся только мультики.

Включает какой то федеральный канал.

Я — снова на своем кресле. Нет, ничего не отказало. Но перегрузки дали о себе знать. И у меня настойчивые показания от врача — разгрузить ноги и позвоночник.

Валяюсь, катаюсь… Посвящаю все свое время Тико. Мы вместе делаем ремонт в домике Тати. Тико увлеченно белит дом. Мы с друзьями отремонтировали колодец. Я потихонечку обновляю забор между участками, там будет калитка.

У нас в доме замутили детскую, поменял кровать на двуспальную…

Я считаю не дни. Я считаю часы…

— Баба, вкьючи мувтики.

— Подожди, моя золотая, послушаю, — тетушка делает громче.

Вздрагиваю от знакомого голоса с экрана.

Эльдар! Интервью какое-то.

Открыв от удивления рот, Тико тоже разворачивается на экран.

И застывает задрав голову.

— Это папа?..

— Как — папа?! — всплескивает руками тетушка. — А это тогда кто ж?

Показывает на меня.

— Товже папа.

Неуверенно переводит взгляд на экран и обратно.

Залезает ко мне на колени.

— Чё он тут? — кивает на экран.

— "Говорят, у вас есть общая дочь с Татьяной Сударской?" — спрашивает журналистка.

— Пво меня гововит? Я — дось?

— Наверное, — хмурюсь я.

Эльдар делает глоток воды, выдерживая паузу.

— Нет. У меня нет детей, — невозмутимо. — Сударская одно время была моей сотрудницей. Ее дочь действительно жила у меня с няней, когда у Татьяны возникли неприятности с законом. Потом ее забрал отец.".

Тико внимательно слушает.

— Ну я так и думава, фто не папа, — по-деловому обнимает меня за шею. — Ты вже папа. Забвав меня…

— Да, — с облегчением улыбаюсь ей. — Я — папа.

Не стоит ей об этом где-то говорить, что она дочь Эльдара.

— Как у тебя отчество?

— Митяевна? — задумчиво.

— Ну пусть — Митяевна.

— Как фамилия?

— Вит-ви-на! — гордо.

Смеемся с тётушкой.

— За кого голосовать-то?

— За него… — пожимаю плечами.

Этот хоть понятно чей.

— Баба, это твои денефки? — теряет Тико интерес к видео.

Поднимает со стола несколько купюр.

— Мои…

— Хофчешь, поделимся?

— Зачем же тебе денежки? — смеется тетушка.

— Богдавше куплю конфетов, — вздыхает.

Мы ограничиваем. Она их может есть без меры.

— Держи, — достает ей три штучки со шкафа тетушка. — "Конфетов" тебе…

— Я ещё не обедава, — поджимает губы, с большим усилием над собой отодвигая по столу дальше.

— Молодец какая! Кремень! — хвалим ее.

Гордо отодвигает ещё подальше.

— Ты обевщав пиявок выпустить.

— Поехали…

Забираем банку.

— Чего вам приготовить?

— Чего нам приготовить, Тико?

— Овадьи. И пювешку. И кувачку. И ваквошку!

— Ты же не ешь окрошку.

— А вдвуг мама пьидет?

Взъерошиваю кудряшки. Вжимаюсь губами в макушку.

Маму очень ждём, да. В груди сводит, дыхание встаёт как стекло, распирая горло.

Ну что же Зольников все тянет и тянет… Когда уже? Обещал через неделю. Вторая заканчивается.

Вернётся, больше не отпущу никуда! Мне хочется от всех их уберечь.

— Я твоё вщястье? — уточняет, требовательно заглядывая мне в глаза Тико.

Киваю, не в силах вдохнуть.

Еду на кресле к воротам.

— Подожди-ка! — отвечаю на вызов.

Кира?..

— Слушаю.

— Привет, Дим…

— Привет.

— Дим, ты только не перебивай меня, ладно? Я все-все про тебя узнала.

Деловой решительный тон.

— М-м… Да? — озадаченно хмурюсь я. — Что именно?

— Ну что ты один с ребенком остался, а маму ее посадили. И я все решила! Я приехала. Я буду за тебя бороться.

— Ой…

— Почему я должна тебя какой-то… женщине, — пренебрежительно, — уступать? Открой мне, пожалуйста.

— Да… открыто у нас, — вздыхаю я, закатывая глаза.

Ручка-кольцо в двери на воротах поворачивается.

Кира с сумкой на плече.

Вся отполированная, но в джинсах и кроссовках.

— Привет! — с нервным энтузиазмом.

Опускает на нас взгляд, улыбка стекает с лица.

Ах, да…

Пытаюсь встать с кресла, а потом, вдруг, решаю не вставать.

Зачем?

— А… почему ты? — сглатывает.

Развожу руками.

— Так бывает. Перенапряжение. И я снова без ног…

Осаживается рядом на скамеечку. Молчит. Слепо смотрит перед собой.

— Что я всё время делаю не так, а? — обиженно поднимает глаза на небо.

— Ну вот видишь, опять я так себе жених! Надеюсь, ты такси не отпустила?

— Ее мать второй раз сидит, да?

— Ну… Можно и так сказать.

Вызываю ей такси из приложения.

— И ты собрался жить с зечкой, Дим?

— Инвалид и зечка, по-моему норм… Куда уж нам неполноценным до вас, безупречных, — хмыкаю со смешком я. — Нам надо держаться друг друга.

— Кто это? — жмётся ко мне Тико с банкой в руках.

— Это Кира… Кира хотела попробовать побыть твоей мамой, да, Кир?

Вздохнув, Кира кивает.

— И Богдафыной мамой?

— И Богдашиной… — улыбаюсь я. — Ты же всех моих детей собираешься усыновить, Кир?

— А есть ещё? — вяло.

— На подходе… Там "зечка" моя родит. Заберём, будем воспитывать, да? — с иронией говорю я.

Но Кира не улавливает иронии.

— Мама нас не отдавст… — прищурившись смотрит Тико в глаза Кире. — Вот.

Всовывает в руки Кире банку. Та на автомате берет.

— Пиявочек вучше возьми.

— А?

Взвизгнув, отпрыгивает, роняя банку.

Тико ахает.

— Ты фто?! Квапивой тебя по зопе вупить! — причитает Тико тетушкиным тоном, собирая в руку пиявок.

Та ругается иногда на местных хулиганов.

— Тьяпкой по моське!

— А-а-а!.. — в ужасе смотрит на это Кира, тряся кистями. — Дима-а-а… Сделай что-нибудь! Пусть бросит! Фу-у-у!

Тико уносит пиявок домой.

Мы остаёмся вдвоем.

— Бедненькая девочка… У нее хоть игрушки есть? Играет не пойми с чем… Я привезла ей куколку.

— Полно. В кукол правда не играет. Закончатся, червей накопаем, гусениц соберем. Будешь ей червей копать?

Скашивает на меня недовольный взгляд.

— Ты встанешь с него?

— Теперь только чудо сможет меня поднять, — поджимаю губы, чтобы не улыбаться.

Кира, беги!

— Боже мой… — стонет, страдая и закрывает лицо руками.

Слышу, как подъезжает машина.

— Пойдем, я тебя провожу. Там такси…

Наверное, ее водитель вернулся, взяв этот заказ.

Но дверь открывается до того, как мы успеваем приблизиться к ней.

Тати…

Худенькая, в белом длинном плаще, распущенные по плечам яркие волосы.

Чуть-чуть уставшая, не накрашенная. И губы обветрены.

Глаза смешливые.

Прекрасная…

Бросает сумку под ноги.

— Ну вот и чудо… — хриплю я, подлетая с кресла.