— Ты не заболел, случаем? — решаю уточнить, потому что со стороны кажется именно так. — Я всё ещё не понимаю, к чему всё это.

— Раз не понимаешь, то я скажу проще: я нашёл невесту и скоро женюсь. Отныне тебе не придётся притворяться и врать. Делай всё, что твоей душе угодно. Хочешь, выходи замуж за Захарию, хочешь — отчисляйся и возвращайся домой к семье, но меня оставь в покое.

Какая свадьба? Он говорил об этом ранее, но я не думала, что после… После того, что между нами было, он действительно женится. Но с другой стороны, мы друг другу ничего не обещали и даже не говорили об этом. Дура, какая же я дура.

От его грубых слов в горле застревает ком, и я с трудом пытаюсь сглотнуть его, чтобы говорить дальше.

— Невесту? — эхом повторяю я.

— Невесту. Поэтому нам больше не стоит видеться и предлагаю вновь придерживаться отношений ректор и адептка.

Глаза начинают жечь, кажется, я сейчас заплачу, потому что слышать это слишком больно. Хочется уйти, остаться одной, но я не могу, даже не попытавшись выяснить детали. Делаю вздох, стараясь унять дрожь в руках и сделать голос более уверенным.

— Объясни мне, почему? Почему ты вдруг стал таким, таким… — снова не могу подобрать слов, и кажется, это его только раздражает.

— Каким? Холодным? Грубым? — Арэн подходит ближе, нависая надо мной. — Глупая, я всегда таким был, абсолютно всегда.

— Не правда, ты это специально сейчас делаешь.

Он определённо врёт, но какой в этом смысл? Я же видела, каким ласковым, каким мягким и заботливым он может быть. Почему вдруг между нами внезапно выстроилась стена, которой ранее не было?

— О нет, — мужчина издаёт низкий смешок, тёмные глаза теперь кажутся совсем чёрными. — Я как раз-таки веду себя так, как должен.

— Кому должен? Арэн, ты сам себя слышишь вообще? — помимо непонятного дискомфорта, на меня постепенно накатывает раздражение. — Зачем ты ведёшь себя так, словно ты глыба льда? Зачем пытаешься меня оттолкнуть?

— Потому что подпустил тебя слишком близко и заигрался в чувства. Ты была так хороша в своей роли невесты, что я на мгновение забыл, что мы друг другу никто.

Очередная порция боли пронзает моё сердце, но я не отступаю, потому что не верю. Просто не верю в то, что это была лишь игра. Подделать можно всё что угодно, но не влюблённый взгляд.

— Ты делаешь это, потому что к тебе приходила Лиара, да? Испугался, что она что-то знает и расскажет? — внезапно вырывается у меня то, что уже было на языке.

В тот вечер мы с Захарией проследили за ней, и оказалось, что ведьма выбежала из кабинета в слезах. С этого момента все издевки и подозрительные взгляды пропали, оставив между нами легкое напряжение. Я понятия не имею, что он мог ей сказать, но судя по её настроению последние несколько дней — что-то неприятное. Тогда я думала, что, возможно, он отчитал её, нагрубил, было даже желание спросить у девушки напрямую, но я не стала.

Арэн слегка дёрнулся от упоминания Лиары, но сразу же собрался и как-то насмешливо заулыбался.

— Думаешь, какая-то ведьма может меня напугать? Что она сделает, распустит очередные слухи, которых обо мне и так ходит целая тьма? Было бы ещё о чём сплетничать, Мора. Между нами с тобой и правда ничего нет.

Делаю тяжёлый вздох и подхожу к нему ещё ближе, чуть ли не впритык.

— Ничего нет, да, конечно, — с моих губ срывается горький, нервный смешок. — Кроме того, что ты привязал меня к себе контрактом, надел на мой палец это грёбанное кольцо, а потом целовал, шептал, как хочешь меня. Говорил, говорил, постоянно говорил что-то, что заставило меня думать, что ты ко мне неравнодушен. Это тоже было игрой?

Голос почти срывается на крик, кровь бурлит в жилах от адской смеси противоречивых эмоций. Мне хочется ударить его, заставить чувствовать себя так же плохо, как и я сейчас. Он же, слушая мои слова, крепко сжимает челюсти. Злится?

— Ты ещё глупее, чем я думал, и не можешь отличить настоящие чувства от влечения. Как говорилось ранее, я заигрался в чувства и совершил ошибку, признаю. И не стоит пытаться меня задеть. — он наклонился ниже, почти рыча следующие слова мне на ухо, — Повторю для тебя то же самое, что сказал маленькой ведьме: я давно не мальчишка, чтобы оправдываться и слушать нравоучения. Тем более от девчонки, у которой ещё молоко на губах не обсохло.

Его слова режут меня, как нож. Я чувствую, как слёзы подступают к глазам, но сдерживаюсь и смаргиваю их. Он не увидит моей слабости, не позволю.

— Ты действительно думаешь, что это так просто? Думаешь, что я просто уйду и забуду?

— Это было бы лучше для нас обоих.

— Я ненавижу тебя, Арэн Деван. Ты всё ещё высокомерный нарцисс, который думает только о себе.

Его невозмутимое выражение лица заставляет меня кипеть внутри. Как он может быть таким бесчувственным, таким равнодушным? Гнев достигает предела, и я готова отвесить ему звонкую пощечину. Но прежде чем моя рука достигает цели, ректор хватает меня за запястье, его хватка сильна и непреклонна.

— Успокойся, — рычит он. — Ты ведёшь себя жалко.

Пытаюсь вырваться, но он держит слишком сильно. Злость переходит в отчаяние, и я чувствую себя загнанной в угол. Сдержать крик уже не получается:

— Почему ты так со мной поступаешь?

Арэн отпускает мою руку почти отталкивая, его выражение лица смягчается на долю секунды, прежде чем снова становится каменным.

— Ненавидь меня, если хочешь. Мне всё равно. Ты думаешь, что я обязан тебе чем-то? Ты не имеешь никакого права требовать от меня чего-либо, ведь я ничего и не обещал.

— Ты боишься. Боишься признаться в своих чувствах, боишься, что можешь быть уязвимым! — кричу я, чувствуя, как слёзы снова подступают к глазам.

— Замолчи, — отвечает он тихо, но не менее жёстко. — Ты ничего не понимаешь.

— Тогда объясни мне! — я почти умоляю, но он лишь покачивает головой.

— Это бессмысленно. Мы не можем быть вместе, и чем раньше ты это осознаешь, тем лучше будет для тебя.

Он сломал меня, растоптал, уничтожил, сначала сделал зависимой от него, а теперь вышвырнул как сломанную куклу. Не в силах больше это терпеть, я поворачиваюсь и выбегаю из комнаты, даже не закрыв дверь.

Внутри всё горит огнём — гнев, боль, сожаление смешиваются в одно огромное чувство, которое я не могу контролировать. Я ненавижу его. Я ненавижу его за то, что он заставил меня так страдать, за то, что заставил поверить, что он может быть другим. Но в то же время я люблю его. Люблю его так сильно, что это причиняет боль. Наконец, я могу признаться в этом, но теперь это бессмысленно.

Он воздвиг стену, надеясь, что она убережёт от такой страшной вещи, как любовь. Глупец. Глуп и слаб, раз не позволяет себе чувствовать. Именно это и отличает нас от животных — способность чувствовать, осознанно любить. И сколько бы он ни отрицал, действия говорят сами за себя.

Продолжаю бежать, пока не оказываюсь на улице. Ноги ведут меня в заснеженный сад, подальше от тёплых стен Академии. Завтра же слягу с лихорадкой, да и пусть. Ледяной воздух обжигает лицо и руки, ноги вязнут в сугробах, затрудняя движение. Сил больше не осталось, и я сажусь на холодную землю, обнимаю себя руками и даю волю слезам. Возможно, со стороны я выгляжу как актриска из третьесортного фильма о неразделённой любви, но сейчас мне плевать. Ещё ни один мужчина не делал мне так больно, что мне хотелось умереть на месте.

Слёзы заставляют меня задыхаться, холод же парализует уставшее тело. Я ненавижу его так же сильно, как и люблю. Это разрывает изнутри, заставляет чувствовать себя слабой и беспомощной, но такой я и являюсь. А теперь, когда розовые очки разбиты, и осколки режут глаза, мне ничего не остаётся, кроме как горевать.

Продрогнув до костей и более-менее успокоившись, я понимаю, что лежать в сугробе — самая худшая идея из всех возможных. Платье промокло насквозь, слезы и сопли превратились в ледышки, придавая лицу болезненный оттенок синевы. Моя импульсивность вновь не привела ни к чему хорошему, кроме очередной проблемы.