— Раз так, то представьте, что вы и члены вашей семьи, которые раньше в любой год могли умереть от лихорадки или заражения крови, всегда будут здоровы. И ваш скот никогда не будет падать, а на вашем поле из года в год будет хороший урожай. Представьте, что вы не боитесь ни засухи, ни заморозков! Простой человек готов дорого заплатить за защиту от двух своих самых страшных врагов: болезней и голода. Поэтому-то люди и вешают обереги на шеи младенцам и закапывают дощечки с рунами в землю, когда сеют зерно.

— И что? Это помогает? — серьезно спросил Кернел.

Я пожала плечами.

— Я не знаю, хотя, наверное, нет. Но люди верят, поэтому колдунов хоть и боятся, но… Но… не знаю, как это сказать, почтенный маг…

— Уважают? — подсказал он.

— Нет. Не уважают… Совсем, ни капли не уважают! Только в глубине души все равно мечтают обрести такую силу… Признаться в таких мыслях стыдно и опасно. Это ведь означает, что человек готов причинить другим ущерб во имя собственного блага.

Кернел долго молчал, а я сидела и гадала, не слишком ли распустила язык. Все тоже самое мог бы сказать любой деревенский свинопас или бродячий торговец, если бы набрался смелости для общения с магом и умел связно выражаться.

— Удивительно, — произнес Кернел, достав книгу, которую я видела ранее. — Целитель Сульнис пишет о том же, хотя рассматривает явление колдовства немного с другой точки зрения. Сульнис объясняет увлечение колдовскими практиками невежеством обывателей, а не надеждой на лучшее будущее.

— Невежество тоже виновато, — согласилась я, но оказалось, лорд Кернел не закончил говорить.

— Целитель считает, что большая часть проводимых обрядов не имеет проку, потому что знающих настоящую вязь мало. Мы не должны беспокоиться, если только в жертву не приносятся человеческие жизни. Только тогда следует вмешиваться.

Маг задумался, устремив взгляд на мое лицо. Я опустила голову, приняв скромный и безобидный вид. То есть, я надеялась, что выгляжу скромно и безобидно. Получилось не очень хорошо — я заметила, что лорд усмехнулся.

— Твоя осведомленность впечатляет, травница. Ты ведь без подсказки догадалась, что колдун не местный и сразу уехал из Кинара?

— Откуда вы знаете? — удивилась я, пытаясь вспомнить, когда говорила об этом.

Ах да… В управе, когда я видела мальчиков…

— Почтенный Мерат отметил, что даже в дате ты не ошиблась, — лорд улыбался. — Его это сильно поразило.

— Я…

— Это было умно, должен сказать. Ты часто в прошлом сталкивалась с колдовством, травница Эйна?

Вот поэтому я и не любила магов! С обитателями приюта странников было много проще, ведь за полтора года, что я жила в Кинаре, ни один из них не заставлял мое сердце падать в пропасть трижды за десять минут разговора. Общение с лордом требовало напряжения всех сил и полной концентрации. А он… Он, наоборот, развлекался, и это было особенно обидно.

Я осторожно произнесла:

— Не знаю, господин. Колдовство — вещь, о которой все говорят, но которую почти никто по-настоящему не видел.

— Жаль… А если видят, то молчат, так? — он улыбнулся теперь по-настоящему.

— Господин?

— Это естественно, и я понимаю… Ты говорила, что много путешествовала? Значит ли это, что твои знания происходят от личного опыта? Ты получала образование?

— Я умею читать, почтенный маг. Где вы встречали неграмотных странствующих торговцев?

— Нигде. Признаться, ты первая такая торговка среди моих знакомых… Ты бывала в Алаазии?

С чего этот интерес? Я подобралась, и только усилием воли вернула себе прежний более или менее спокойный вид.

— Да, господин, — осторожно ответила я.

Алаазийская империя была местом моего рождения, но об этом не знал даже Вилис. Догадывался, возможно, но не знал точно.

— Сульнис пишет, что колдовство там намного более распространено, чем у нас.

— Я не знаю, господин. Став торговкой, я всего раз пересекала западную границу.

Кернел кивнул, а затем посмотрел на часы с полки под портретом неизвестной мне красивой дамы. Часы были механическими, а не зачарованными, привезенными с торговых островов.

— Было бы интересно послушать о твоем путешествии, но отложим это на другой раз, — решил он. — Ты можешь идти, травница.

Я поднялась и поклонилась с прижатой к груди рукой.

— Да, почтенный маг.

— Если хочешь, можешь выходить в город и за стены, но в сопровождении.

— Благодарю вас, — разрешение было ужасно великодушным, и я не могла не оценить доброту лорда управителя.

Со смертью Бены для «Белой ласточки» началась черная полоса, но сегодня наконец-то выпал удачный день. Покинув лорда, я в сопровождении пожилого, но еще крепкого телом стражника отправилась к конюшне, где надеялась найти своих мальчиков.

Управа осталась позади. Справа от нас оказался Большой рынок, а слева — высокий город. Мы шли по главной улице Кинара, называемой Ласточкиной дорогой, — тысячи этих милых птиц вили себе гнезда на белой стене обители магов. Это место являлось одним самых оживленных в городе, а сама Ласточника дорога была достаточно широкой, чтобы по ней могли свободно проехать в ряд три повозки. По улице, соединявшей Великие ворота с Мерцающими, в Кинар попадало большинство приезжих, и только здесь смешивались между собой все обитатели огромного города.

Вот мимо меня прошла компания уверенных в себе молодых магов. Простым прохожим приходилось исчезать с их пути — отпрыски благородных домов не были приучены уступать дорогу. Богатая горожанка с покрытой кружевным полотном прической вышагивала в сопровождении компаньонки, а позади важной дамы по своим делам шли две веселые служанки. К ним приставал немолодой ремесленник. Судя по наполненным заплечным корзинкам, женщины возвращались с рынка, но не возражали свести новое знакомство… Стражники, торговцы, городская ребятня и редкие всадники, приметные, как утесы над морем, — Ласточкиной дорогой пользовались в равной мере и богатые, и бедные. Всем здесь хватало места, и только около Великих ворот я натолкнулась на затор. Обычно в Кинаре такого не происходило, но из-за колдуна стража до сих пор не ослабила бдительность.

Главные ворота города украшал чеканный узор на меди. Выбитая карта изображала Срединные холмы со всеми реками и деревнями, где в центре располагался сам Кинар, и всем желающим покинуть город, приходилось проходить как раз под рисунком с ним. Отсюда вперед убегал Коренной путь, который вел далеко-далеко, прочь от магов, лордов и колдунов… А еще от моих мальчиков, Грэза и Лидса, поэтому я свернула налево к приюту странников. У въезда призывно развевались цветные стяги на высоких шестах, как будто и не случалось в этом месте жестокого убийства. Приют странников снова казался веселым и многолюдным.

— Вилис! Тидел! — закричала я, ступив во двор «Белой ласточки». — Вы тут?

Я прошла мимо охранявших вход стражников, а мой спутник задержался, чтобы перекинуться несколькими словами с товарищами.

— Тетушка! — Тид высунулся из открытого окна на втором этаже.

Все-таки они уже были здесь. Я обрадовалась, и сразу испугалась. Окна в «Белой ласточке» находились высоко над полом, поэтому Тиделу, чтобы поговорить со мной, потребовалось подпрыгнуть, а затем лечь животом на ненадежный деревянный подоконник.

— Осторожнее, глупый! Залезай обратно или упадешь!

— Не упаду, тетушка! Меня держат! — Тид замахал рукой, но затем все-таки скрылся из виду.

Я выдохнула. Это все было дурное влияние Вила — я хорошо знала мелкого разбойника.

Два десятка ступеней вели со двора прямо на второй этаж, где находились жилые помещения «Ласточки».

— Празднуете успех? — спросила я, увидев детей.

— Нам дали денег за «хорошую работу», а я думаю, что мы справились просто отлично, — ответил Вил, смешно важничая. — Не смотри так, тетушка! Мы сохранили большую часть денег, а это все захотел купить Тид.

Младший закивал головой. Ну еще! Тидел был готов соглашаться со всем, что делал его друг, но я ведь не собиралась их упрекать. Дети заслужили пастилу, ягодный сироп и орехи. Перед Тидом уже успела скопиться внушительная горка скорлупок от лесных орешков, до которых он был особенно охоч.