А пока я пыталась повторить схему вязания ажурной пуховой шали, которую показала мне Полли. На мой взгляд, получается очень миленько, пряжа была тонкой, мягкой и очень красивой, только вот… больно уж она невесомая, будет ли она согревать, если набросить на плечи? Оказалось, что да. Тонкая серая пряжа смешивалась с шёлковыми нитями из моих рукодельных запасов и получалась прочная и тонкая нить. Причём, вначале нить показалась мне довольно плотной, но после того, как изделие было закончено, стала мягкой и пушистой. И мой первый образец сразу же приглянулся леди Грейс. Они приехали с очередным визитом в замок, поохали над «творящимся у тебя, моя дорогая, форменным безобразием», после чего я и преподнесла миледи свой подарок, что немного смягчило её отношение к моим «смелым реформам», как называл это дедушка Маркас.

Итак, мой первый образец был благополучно подарен леди Грейс, и сейчас я корпела над вторым, учтя все огрехи и свои переделки первого варианта. Я решила, что сначала пойму сама все тонкости подобного вязания, обучив затем несколько смышлёных девушек, у которых обнаружатся подобные склонности. Так мы сможем начинать продавать свои шали, шали-паутинки и палантины. Пока получалось не так быстро, как хотелось бы, но я всё равно, рассчитывала на то, что мне будет, чем удивить милорда Маркаса, когда он вернётся в Дейтон.

- Держи ровнее, да, вот так… хорошо, теперь спускай портрету эту! Да, вон ту, со здоровым мужиком в доспехах… Ох, и здоровущие же они, а тяжеленые какие! И куда её теперь?

Последующий за этим вопросом грохот подсказал мне, что ремонт дошёл до одной из галерей, которые соединяли Астрономическую башню и Камеру знаний. Нужны ли мне портреты бывших владельцев замка, которые были весьма слабо различимы за многолетней копотью. Судя по всему, нет…

***

Нокс Пейсли

Как бы ни хорохорился господин Пейсли, но сделать последний, решающий шаг, ему не давала природная трусость или чувство опасения, назовём это так. Прошло уже достаточно дней после того, как случилась эта знаменательная встреча в придорожной таверне, а он всё тянул и не решался. Чувство самосохранения настойчиво говорило ему о том, что желание расправиться с этой леди может стать роковым для него. Но другое чувство, чувство жадности - то, которое имело в последнее время куда большее влияние, нежели первое, говорило о том, что так и по миру пойти не долго.

В последнее время среди местных только и разговоров было, что некий влиятельный лорд, какой точно, Пейсли было не слишком интересно, намеренно издал указ, по результатам которого большая часть власть имущих пойдёт по миру, а сам он разбогатеет пуще прежнего. И в сговоре с ним людей немало… потому-то Гленарван, Маккармейги, Гордоны у него на побегушках. И с Харнерами они как раз поссорились, потому что Анндра Харнер стыдил остальных, а вовсе не поэтому, что сынок лорда Гленарвана бросил дочку Харнера возле самого алтаря, да так, что та совсем умом тронулась от горя. И с тех пор сидит дома безвылазно.

Как можно понять, Пейсли дошёл до такого уровня истерии, что частенько вздрагивал, пугаемый собственными мыслями, и был готов даже подслушивать сплетни на кухне. Одним словом, вообще, неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не записка, которую получил господин Пейсли. Отправитель был неизвестен, написавший просто интересовался самочувствием господина Пейсли и выражал надежду на то, что тот в добром здравии… и в хорошей памяти…

От страха он изрядно накричал на своих домочадцев, на тех, кто взял эту записку, не спросясь, от кого она… затем, пересилив себя, поинтересовался, не желает ли его дочь прогуляться. Меррон желала. Но в одиночестве, потому как недалеко. Отец хмуро всучил её шкатулку, сказал про то, что в условленном месте её будут дожидаться, и остался внизу, в кабинете, ждать новостей.

Сама же девушка едва дождалась, пока её оседлают её лошадь, так ей любопытно было, что там, в ларце. Она уже чуть было не сорвала завязанный бант, но вовремя одумалась – зачем это делать, если был шанс узнать о содержимом у того человека, которому оно было предназначено?

Ехать было не так далеко, точнее говоря – рукой подать. Нужно было просто спуститься к реке, туда, где стоит лесопилка, там, неподалёку, есть жалкая лачуга, в которой жили те люди, которые там работали. Отец был большой меценат и иногда дозволял трудиться вольнонаёмным работникам, на пару месяцев, но всё же, так они могли заработать немного денег и помочь своим семьям…

Меррон начала осторожно спускаться вниз, размышляя о том, что в более недостойном месте ей ещё не доводилось побывать – лачуга не только издалека выглядела отвратительно, вблизи – тоже. Она привязала свою лошадь возле какого-то куста и переминалась с ноги на ногу, постоянно оглядываясь и гадая, с какой стороны к ней подойдёт тот человек, которому она и должна вручить посылку.

Только она всё равно проворонила его появление.

- Не меня ли вы ждёте, госпожа? – услышала она голос за своей спиной и вздрогнула.

Резко обернувшись, она увидела позади себя приятного молодого человека, высокого и крепкого, как и все скотлинги, он улыбался ей краешком тонких губ и смотрел весьма дружелюбно.

- Я, ох, да, прошу прощения! – сердце девушки испуганно билось.

Когда только этот парень мог успеть подойти так близко? Она же только вот смотрела, его точно здесь не было… впрочем, молодой человек явно заметил напряжение Меррон, потому что обезоруживающе улыбнулся:

- Прошу извинить меня за столь внезапное появление! Виной всему моя горячность и отсутствие хороших манер. Я увидел вас издали и поспешил познакомиться со столь очаровательной молодой девушкой. Меня зовут Бойд. Я член клана МакКинон. А вы, должно быть, Меррон Пейсли? Познакомиться с вами – это честь для меня…

Меррон зарделась от смущения и самодовольства – комплименты были очень, просто очень… ну, в пределах норм приличия, конечно. Она протянула ларец и отвела взгляд, как бы торопясь уйти. Девушка мало знала о кланах Дейтона, но о Маккинонах, конечно же, слышала – это один из самых старых и уважаемых родов. И наверняка, очень влиятельных. Недаром папенька так переживал, когда говорил с ней о получателе посылки.

Хотя, что там отец! Несмотря на все деньги, их никогда не приглашали в приличное общество, считали не ровней себе, предпочитали просто не замечать. Но только не теперь.

Пока господин Пейсли находился в ожидании своей дочери, которую он послал со столь ответственным заданием, он успел несколько раз выбежать в холл, едва только заслышав малейший звук оттуда, изрядно насмешив тем самым свою обслугу, а в остальное время он нервно расхаживал по своему кабинету. Верно ли то, что он дал столь щекотливое задание своей дочери? Быть может, стоило отправиться самому, наплевав на конспирацию? Или же послать кого-нибудь из прислуги? Не слишком смышлёного, зато исполнительного?

Господин Пейсли остановился посередине кабинета, уставившись в яркие узоры ценного ковра под своими ногами. Рука сама потянулась к графину, но господин Пейсли тут же дёрнулся – не время сейчас для выпивки, нет… даже несмотря на то, что голова просто раскалывалась. Наконец, в холле послышались голоса, господин Пейсли нервно пригладил свои волосы и выбежал в очередной раз из кабинета, делая вид, будто просто случайно оказался возле входной двери. Меррон выглядела озябшей и усталой, она рассеянно кинула меховую пелеринку на пол и прошла вслед за своим отцом в его кабинет, где изящно опустилась в золочёное креслице.

- Ну, что скажешь? Ты передала шкатулочку, как я и просил? – в нетерпении поинтересовался господин Пейсли.

- Что? Ах, да, - рассеянно отозвалась Меррон, - конечно, передала. Её забрал молодой человек и попросил тебя не тревожиться. Сказал, мол, что работу он выполнит качественно и в срок… ты решил произвести какие-то улучшения в нашем доме?

- Как сказать, милая, как сказать… решил вот, ещё одну лесопилку приобрести… впрочем, это всё не важно. Не стоит такой милой девушке, как ты, забивать свою головку подобной ерундой.