Сказал учитель:

– Световой год – это девять с половиной миллиардов километров. Расстояние до ближайшей инопланетной звезды умножьте на четыре и три. Альфа Центавра не имеет планет. А Эпсилон Эридана в два с половиной раза дальше. Так что сам видишь, Пуньо.

Это мечтания. Даже если бы у нас была технология, позволяющая поддерживать тягу 1g до достижения околосветовой скорости, а затем во время децелерации вплоть до полного торможения; даже если бы у нас был рецепт такого чудесного топлива, которое своей собственной массой не увеличивало бы автоматически значение перемещаемой массы, заставляя увеличивать тягу, которая будет требовать еще больше топлива, и так до бесконечности; даже если бы мы могли творить такие чудеса – то как быть со временем? Потому что в сфере с радиусом двадцать пять световых лет точно нет подходящих планет. Так что? Посылать людей на погибель в эйнштейновских парадоксах? Долетев до цели, они найдут там своих внуков, прибывших на место мгновенно благодаря использованию теорий высших измерений, о которых сегодня мы знаем лишь то, что, возможно, они существуют. Тогда пойми, Пуньо: никто не будет вкладывать деньги в столь сомнительное предприятие, и уж точно не правительство, конечно, не НАСА. Они предпочитают строить базы на Марсе, стоимость их окупается в правах на телетрансляцию. И все это предприятие так бы тихо и умерло, если бы не генетики. Ты, наверное, сейчас думаешь: что, черт возьми, общего у генетиков с межзвездными путешествиями? А видишь, общее есть, есть. Парня звали де Дур, и он даже не был профессором. Он подрабатывал в психиатрической больнице… известная история, лучший отрывок из книги великих открытий. Итак, этот де Дур заинтересовался неким пироманом, которого лечили там уже несколько месяцев и у которого все по-прежнему в буквальном смысле горело в руках. Де Дур понял, что имеет дело с явным случаем пирокинеза, то есть разжигания огня исключительно силой воли. Однако гениальность де Дура заключается в его подходе к феномену. Что он сделал? Он взял у пирокинетика образец ткани – волосы просто вырвал у него – после чего на собственные деньги провел в каком-то частном институте анализ генома преступника, с распечаткой побежал в библиотеку, взял атлас человеческой ДНК и занялся сравнениями. Что, конечно, ничего ему не дало, потому что одного человека недостаточно, чтобы на его основе выводить общие теории. Ему нужно было больше экстрасенсов для проверки данных. И тут он уже не мог рассчитывать на случайность. Он начал бегать с набросками проекта по разным фондам. К сожалению, этот пироман из психбольницы успел сгореть дотла, и у де Дура больше не было доказательств. Прошел год, второй, третий. И угадай, Пуньо, кто выделил доктору средства? Бесценный Пентагон. Ты, наверное, спросишь, почему? Неужели они поверили ему? И именно военные? Черт возьми! Просто пришли доклады разведки о повышенном интересе китайцев к методам экстрасенсорного наблюдения противника, какой-то генерал написал на таком отчете: проверить и обогнать – и вот на изумленного де Дура обрушилась лавина денег. Парень хотя бы понимал, насколько капризны божества и насколько случаен его триумф, поэтому не терял времени. Значительная часть выделенных ему средств пошла на покупку рекламы в газетах и Интернете. Если вы можете доказать у себя наличие каких-либо, хотя бы самых слабых, паранормальных способностей… и так далее, и так далее. Большие суммы он обещал, согласились десятки тысяч. Де Дуру хватило бы лишь трех неродственных людей с похожими талантами. Тем временем он сначала выловил суперэмпата, затем телепата, затем снова суперэмпата… дело продвигалось тяжело. В конце концов, он первым выделил последовательность генов, ответственных за способность обнаруживать сознательную ложь в словах собеседника, то есть за остаточную суперэмпатию. А за то, что один из суперэмпатов дал себя завербовать военным для проведения допросов подозреваемых в шпионаже, де Дур получил еще одно финансовое вливание. Озверевший Пентагон заявил о потребности в полных телепатах. Но де Дур, вероятно, нашел других – телекинетиков. И притом сомнительных: один такой бедолага подвинет ручку, перевернет лист книги, и уже пот из него льется ручьями, а сам он едва дышит. Но для де Дура – в отличие от его покровителей – сила таланта не имела значения, он смотрел дальше. Ему нужна была долгосрочная программа; и в конце концов он добился средств на нее. Ты слышал о мадридской конвенции? Так вот, он ее нарушил. Впрочем, ее нарушают все, но он, пожалуй, наиболее явно. У него было благословение от правительства, поэтому ему было все равно. Он начал с зигот и эмбрионов; впрыскивал в эпидидимис, использовал ретровирусы… Он уже знал ответственные гены, и усиление данных способностей не представляло для него никаких проблем. Большая проблема заключалась в том, чтобы избежать побочных эффектов избирательного манипулирования конъюгированными генами; по правде говоря, де Дур до сих пор не справился с этим. Во всяком случае, первые искусственно выведенные телекинетики, эти сверхчувственные трансгенные Homines sapientes, родились из механических маток одиннадцать лет назад. Это была еще экспериментальная серия, впрочем, де Дур все время совершенствовал модели геномов отдельных экстрасенсов, уже каталогизировал все их типы… Но нас, тебя, Пуньо, интересуют исключительно телекинетики. Серия, которая в настоящее время используется, уже обладает достаточной мощностью, чтобы проникнуть в ядро галактики. Сила воли не ограничивается скоростью света. Мы обнаружили много интересных планет. Но тебя, Пуньо, интересует только Бездна Черных Туманов.

Сказал Учитель (другой):

– Это называется идиом[199]. Такое происходит, когда никто из нас не телепат. Ты человек, я человек. Ты мужчина, я мужчина. И даже говорим мы на одном языке. И даже культуры, из которых мы произошли, в какой-то там, довольно значительной части, совпадают. Но ни я тебя не понимаю, ни ты меня. С обоюдными усилиями мы можем передать некоторые мысли друг другу в их простейшей и наименее личной словесной интерпретации. Но это все. Мы не способны к более глубокому взаимопониманию. Мы, не говоря уже о людях, не имеющих общей речи, людях с чуждой друг другу памятью о переживаниях, выросли на несовместимых культурах, имеющих разный облик. Не говоря уже о человеке и нечеловеке. Тогда эта область психической схожести уменьшается до полоски микроскопической ширины, если ты улавливаешь мою аналогию, Пуньо. Представь, что тебе поручено вступить в контакт с деревом. Ты знаешь априори, что оно разумно. Ты должен начать диалог. С чего ты начнешь? Это такие шарады. Мы делаем все, что в наших силах, но мы это мы, а они это они. Невозможно выйти за пределы собственных мыслей. Посмотри на историю: как выходили из ситуации конкистадоры, первооткрыватели, путешественники? Либо они забирали с собой на несколько лет пару туземцев, чтобы те выучили язык завоевателей, либо оставляли на месте своих полиглотов. Но лучшим, хотя и самым трудоемким способом, было просто выращивать переводчиков: они основали на берегу поселение, населенное, конечно, исключительно мужчинами, потому что женщины были доступны на месте, возвращались через двадцать лет – и получали дюжину метисов, свободно болтающих на обоих языках, принадлежащих к обеим культурам и не принадлежащих ни к одной из них, лояльных обоим хозяевам и ни одному: идеальный цивилизационный мост, золотая середина, от которой, однако, далеко до каждого из берегов. Эти метисы, именно потому, что они не принадлежали в полной мере ни к тому, ни к другому сообществу, смогли их в своей личности каким-то образом, возможно, несовершенно, синтезировать. Усреднение, новое результирующее качество. В нашем случае, в твоем случае, Пуньо, в случае Бездны Черных Туманов, разумеется, ни о каком взаимном смешении видов речи не идет. Тем не менее остается неоспоримым фактом то, что мы не способны Их понять – мы, люди, наделенные таким, а не иным телом, таким, а не иным образом воспринимающие мир, заключенные в своей картине мира, в жизни, прожитой по-человечески, в собственной и цивилизационной памяти – и так далее, и так далее. Ты меня понимаешь, Пуньо? Тоже не до конца. Каждый каждому чужд. Видишь ли, Пуньо, ты будешь нашим переводчиком в Бездне Черных Туманов. Ты наверняка понимаешь причины, по которым эти операции были необходимы. Ты знаешь происхождение Снов. Представь это себе как шкалу, один край которой – человек, а другой – Они. Мы перемещаем тебя к другому концу, и твое тело, и твой разум, хотя с телом всегда проще, в конце концов, это всего лишь органическая машина. И в его случае мы уже достигли предела, который не можем пересечь – который ты не можешь пересечь. Школа сделала все возможное, чтобы ты смог максимально приблизиться к миру, в котором Они живут. Понять его. Попытаться воспринимать его так, как Они его воспринимают – теперь у тебя уже есть некоторые чувства, необходимые для этого. Конечно, не все и, конечно, неполноценные – так как, несмотря ни на что, ты все еще остаешься человеком, и не только памятью своей человечности: в конце концов, если бы мы сдвинули тебя до конца шкалы (хотя это невозможно), ты стал бы для нас просто таким же чужим, как и Они, и тоже ничего не смог бы перевести. Ты должен стоять посередине. Однако, поскольку ты не естественный гибрид, а только искусственно адаптированный Homo sapiens, ты всегда будешь тяготеть в своих переводах к человеческой точке зрения, и мы принимаем это, мы соглашаемся с этим неустранимым искажением. Тем более что ты психически не продвинулся по этой шкале ни на десятую долю ее протяженности. Здесь, в Школе, мы можем только инициировать этот процесс, подготовить тебя – отсюда Сны – и попытаться уже на этапе отбора выбрать человека, который естественным образом наиболее предопределен для функции переводчика в данном мире – и отсюда тесты. Но мы не можем научить тебя их языку, потому что сами не знаем его. Впрочем, оставаясь полностью людьми, мы все равно не смогли бы его усвоить. Это ты, Пуньо, ты, там, в Бездне Черных Туманов, будешь учить Их речь, какой бы она ни была; ты будешь переводить, интерпретировать, объяснять; учить нас, насколько мы можем научиться – мы, которые не ты. Знай: ты первый. Вы все первые, это новаторское предприятие, никакого опыта, никаких ошибок предшественников, которых вы могли бы избежать. Это ты, Пуньо, ты и твои коллеги на других планетах (с некоторыми из них ты, возможно, познакомился здесь, в Школе, еще до того, как они стали тем, кем они являются), вы будете совершать эти исторические ошибки. Я не говорю, что будет легко. По сути, будет очень сложно, будет граничить с невозможным. Ты окажешься на планете один, лишенный прямой поддержки нашего орбитального форпоста, который, впрочем, на данный момент является не чем иным, как кучей временно спаянного лома, в которой трудятся трое утомленных работой людей, в том числе один безумный телепат, то есть на самом деле не человек, – ты окажешься в Бездне Черных Туманов, как ты сейчас стоишь передо мной, Пуньо: мы изменили твой организм настолько, чтобы ты мог выжить там довольно долго, если только не столкнешься с чем-то, чего мы не предвидели, о чем понятия не имеем. Потому что мы даже не знаем, что Они сделают, когда узнают о твоем присутствии, а ведь это должно произойти очень скоро, потому что мы посылаем тебя туда именно для того, чтобы ты установил с Ними контакт, поговорил. Осознай Их чуждость: для человеческого телепата Их мысли просто не существуют. Кроме того, помимо функции переводчика ты будешь выполнять функцию нашего посла. Связь с орбитой будет обеспечивать местный откормыш, и через него ты получишь связь с Землей. Но даже несмотря на обход ограничения скорости связи скоростью света, это слишком длинная цепочка, чтобы ты за каждым решением обращался на Землю. Прими эту мысль: ты будешь один на чужой планете, среди инопланетян. И на данный момент ты знаешь о Них столько же, сколько и мы: почти ничего. Эти Сны, которые мы внедрили тебе в голову, являются единственными Их записями с автоматических зондов, которыми мы располагаем, и на основе анализа этих записей мы создали твой профиль восприятия, так что, возможно, мы ошиблись, это не исключено. Ты будешь нашим следующим зондом. Независимо от успеха или неудачи этого предприятия, место в учебниках истории тебе гарантировано. Ты, Пуньо, один из Колумбов космоса. Это не научная фантастика – это реальность.