Естественно, взрывается мощная политическая бомба. Раскол в ОНХ – нечто большее, чем некая личная ссора в руководстве компании или правительстве государства; скорее это нечто вроде дерзкой кражи части международного арсенала абсолютного оружия, путч генералов. Агерре тогда в Венеции говорил Есаде правду: Орден, его структура, законы, обычаи, даже эстетика, служат прежде всего системой безопасности для нексенотических обществ. Если Ordo перестанет ограничивать ксенотиков…

У Фредерика есть сотня намного более важных, по его мнению, дел; тем временем ему приходится посвящать долгие часы дебатам со штабами меметических инженеров Ордена.

– Прежде всего необходимо подавить в зародыше армагеддонические тренды, – говорит шеф наемников. – Ибо сейчас тут возникнет сотня прогнозов о «безумных ксенотиках», без контроля со стороны Ордена выдирающих из себя Стражей, чтобы затем Переваять Землю вдоль и поперек. Это самый большой страх обывателей, так что такие теории наверняка появятся, без каких-либо предпосылок и даже вопреки им. Мы должны их погасить, прежде чем они завладеют воображением масс.

– Не вполне понимаю как, – ворчит Агерре, – если Петрч в самом деле может отключить себе Стража и беспрепятственно Ваять по всем планетам.

– А это тут при чем? Меметические тренды основаны вовсе не на фактах.

– Нам придется лгать.

– Фрай, наша работа полностью выходит за пределы категорий правды и лжи. Системой отсчета является не реальность, но реакция общества на эту реальность – а это совершенно разные вещи. Неужели мне следует напоминать о столь очевидном?

– Най, мне просто нужна доза цинизма для иммунизации… – морщится Фредерик.

Каждые час или два в Иллюзионе/Media проходят пресс-конференции, отвечая на поступающие одно за другим заявления государств, компаний, наднациональных и надкорпоративных организаций. По мере появления очередной информации о расколе тон высказываний официальных лиц становится все резче. В первую очередь трясет биржи; раскол в ОНХ означает в числе прочего изменение паритетов коммерческого Ваяния, что может полностью опрокинуть мировую экономику в данный момент столь сильно завязанную на межзвездный транспорт, что она по сути ему тождественна. Агерре посещает в Иллюзионе лондонские, нью-йоркские, токийские, пекинские биржи, высказывает успокаивающие комментарии в цветных декорациях. Меметические инженеры Ордена договариваются об общей стратегии с инженерами международных финансовых организаций, бури в морях экономики никому тут не на пользу. Кризис нарастает, будто приближающаяся к шельфу волна цунами.

Тем временем собирается Высший Совет Ordo Homo Xenogenesis, и Фредерику приходится отражать многочисленные обвинения. Ситуация осложняется тем, что Primus Inter Pares все еще подозревает в участии в заговоре Петрча кого-то из членов Совета, в то время как никто из них (пока) к расколу не присоединился. Агерре какое-то время размышляет, не поручить ли Настазии сменить последовательность допросов, чтобы инквизитор начала с верха иерархии ОНХ. Но если бы он поступил так сейчас, во время заседания Совета, ему никогда не удалось бы отмыться от обвинений в грубой политической манипуляции.

Еще через пять часов взрывается очередная бомба: всплывает вопрос о патенте на глиокрист, который находится под защитой некоей подставной компании, марионетки раскольников. До сих пор юристы Ордена пытались улаживать проблему с патентом без лишней огласки, но раскольников, похоже, не волнует сохранение тайны – и после первых появившихся в прессе анализов, сделанных информатиками/криптологами, у всех встают дыбом волосы на голове. Сверхсветовой компьютер означает в числе прочего конец бесконечного крипто.

Агерре является во Дворец Шифров в Глине.

– Почему ты меня не предупредил? – шипит он Шарскому.

Шарский удивлен.

– О чем?

– О взломе нашего крипто.

Доктор аж пятится.

– Я думал, это очевидно. Сверхсветовой компьютер по определению взламывает шифры, требующие даже почти бесконечного или бесконечного числа попыток.

Агерре стискивает зубы, в очередной раз напоминая себе о Законе Тупого Студента: существует конечное расстояние, отделяющее уровень знаний обучаемого от уровня знаний обучающего, выше которого качество обучения начинает снижаться. Ибо оказывается, что возможны далеко не все эмуляции простых мыслительных процессов более сложными системами. Приходится последовательно менять перевозчиков в процессе путешествия через страну Афины.

– И что теперь?

– Быстрая пересадка на майндпринты.

Агерре отрицательно качает головой.

– Я не об этом. Петрч располагал этой технологией уже три года. Никто ведь не говорил, что он использовал ее только для проекта REVUM. Как мы можем проверить, не вломился ли он уже в Стража кого-то из верных Ордену неспящих, превратив его в свою марионетку? А?

Криптолог бледнеет.

– Крайст…

– Ну?

– Первым, кого Иван хотел бы отредактировать, был бы ты, фрай, но поскольку ты реагируешь самостоятельно…

– А откуда ты, черт бы тебя побрал, можешь знать, с кем ты на самом деле разговариваешь? – Страж резко входит в его кровеносную систему, и Агерре тут же успокаивается. – Напишите мне такую диагностическую программу. Быстро. Я скопирую ее инквизитору фон Равенштюк, пусть запускает его на Стражах допрашиваемых. И поторопитесь с мозговыми шифровалками!

Иммануил Шарский смиренно целует перстень Фредерика, но мысли Агерре заняты уже другим: планированием меметических контрстратегий. Ибо когда эта информация попадет в прессу… Она уже вышла на свободу, в конце концов, это лишь вопрос сопоставления данных, – но в тот момент, когда она станет доминирующим трендом, вирусной новостью с высокой степенью привлекательности… Ордену ведь так и не удалось до конца подавить страх перед «одержимыми ксенотиками», хотя тот был полностью безоснователен; а теперь у него есть основания, и весьма серьезные. Долгосрочные последствия, которые невозможно предсказать.

Так начинается многочасовой марафон иллюзионных конференций со штабами меметических инженеров ОНХ и отдельных правительств, а также Лиги Суверенов.

Параллельно поступают доклады о первых стычках патентных юристов в процессах о глиокристе, предстоят длительные и дорогостоящие баталии.

Семь часов спустя взрывается третья бомба: ICEO объявляет о подписании эксклюзивного договора с ксенотиками Петрча, теперь официально объединившимися в Societas Rosa.

– Вот почему они так юлили! Он искушал их много месяцев! Сукин сын!

Страж Фредерика с трудом справляется.

Фрай Мари-Анн Ликоцци, размытая до образа прозрачного духа, в многозадачном режиме ведет переговоры с семью корпорациями, не объединенными в ICEO. В разговоре в кабинете Примуса в Замке ОНХ – на восьмой дорожке восприятия – она участвует с задержкой в несколько секунд.

– Можем обвинить их на основании письма о намерениях.

Иллюзионные юристы из Лоуэлл, Лоуэлл & Чей скептически морщатся.

– Письмо о намерениях? Процесс начать всегда можно, но победа тут сомнительна, к тому же она все равно случилась бы слишком поздно, чтобы что-либо изменить.

Лоуэлл, Лоуэлл & Чей не работают для Ordo по почасовой ставке.

Фредерик нервно вышагивает вдоль открытого на Агерре-сити окна. Он единственный здесь из Глины, и когда проходит мимо, черные гардины качаются в его сторону, будто вихри темного полотна, засасываемые пульсирующей стампой. Остатки стампы под потолком тянут их к себе, драпируя воздух черным бархатом. А за окном – искрящаяся ночь над АС.

– Вот только я все равно не вижу смысла в этом поступке ICEO! Societas Rosa не обеспечит им даже одной десятой такого обслуживания, какое обеспечиваем мы! К тому же это противоречит философии самого Петрча: предназначение ксенотиков – не Ваяние, но открытие невозможного. Они измотают себя до смерти, желая удовлетворить ICEO.