Внешний живокрист Сада Агерре соприкасается с живокристом Сада Сферы. До этого Фредерик переформатировал свой Cage/Armour, чтобы не деформировать конструкцию резкими гравитационными провалами. Сады срастаются, ортовиртуальный Петрч ведет Фредерика по темному туннелю. Агерре пришлось выключить макрос искусственной силы тяжести – он плывет на поводке неглубокого гравитационного узла, падая, падая, падая прямо на дух раскольника.
Агерре переживает настоящую бурю дурных предчувствий, его атакуют фаталистические ассоциации всевозможных форм, начиная с воспоминаний о детских сказках. Одинокий герой по своей наивности является безоружным в башню чародея. Король доверился изменнику! Сейчас раздастся хохот дракона, смех ведьмы. Он сходит во тьму подземелий некроманта, откуда выйдет как зомби. И так далее.
А Петрч фактически способен на нечто подобное – если до этого он на своем сверхсветовом компе взломал крипто импланта Фредерика, особых трудностей у него не возникнет. Одно из совещаний, которые проводил Агерре в Иллюзионе во время полета, касалось именно этого вопроса.
Он советовался, мало что соображая, с Хесьегом, Шарским и Пхавиштаврдатрой Шудрой, доктором военной наноинженерии, как и остальные двое, апатридом на вассальной присяге ОНХ.
– Есть три способа вторжения, – объяснял Хесьег. – Во-первых, тот, к которому восприимчивы все с имплантом, а особенно со Стражем, – через нуль-временные связи, то есть, коротко говоря, Иллюзион. Во-вторых, через радиовход. В-третьих, посредством физического вмешательства. Два последних касаются лишь ситуации, подразумевающей контакт в Глине, но вы предусматриваете таковой, фрай.
– Что касается вторжения через Иллюзион – это как раз та самая «одержимость», о которой шумит пресса в связи с глиокристом. Если он и собрался взламывать чьи-то коды, то именно твои; мы предполагаем, что он уже их взломал.
– Если так, – прервал Шарского префект, – то зачем он тащит его на разговор с глазу на глаз в Глине?
– Понятия не имею, – пожал плечами Иммануил, – но неспособность вообразить его мотивы не освобождает нас от обязанности рассмотреть вариант. До сих пор мы догадывались об их мотивах последними. Так что… у него есть коды. Что дальше? Либо мы полностью отрезаем себя от Иллюзиона…
– Это невозможно.
– Знаю. Либо отключаем редактирующие функции и накладываем на них печать какого-нибудь твоего утонченного майдпринта. На практике это означает, что все функции, перепрограммирующие Стража, и часть его функций, отвечающих за психофизиологическое равновесие – те, которые работают на основе данных внешнего мониторинга, – могут быть каждый раз активированы лишь после личной авторизации. Естественно, Иван и дальше будет иметь возможность овладеть тобой косвенным образом – подделывая Иллюзион, накладывая собственные ортовиртуальные конструкты. Но как только ты заметишь, что что-то не так, можешь сбросить имплант к исходному состоянию, поскольку это как раз одна из защищенных функций.
– А диагностическая программа? – вспомнил Агерре.
– Диагностик, о котором мы говорили, может обнаружить лишь уже совершенные манипуляции и работает только от внутреннего оператора. Как сторожевая программа реального времени он стоит не больше, чем любой другой watchdog импланта, который точно также можно отредактировать, раз уж хакер вторгся в твой мозг. Честно говоря, мы не уверены в этом диагностике даже при столь ограниченном действии. Я послал его фрай Настазии, но…
– К делу, – рявкнул Хесьег. – Что с радиовходом?
– Это вторжение, в принципе идентичное обсуждавшемуся ранее, только троянский конь здесь вводится на электромагнитных волнах, либо в каком-либо другом потоке данных, для носителя которых открыт менеджер импланта. Если ты когда-то таким образом настроил опции менеджера, Петрч может тебя хакнуть даже тоном голоса, хореографией движений своего тела, частотой морганий, статистическим распределением звука в произносимых словах. Так что совет следующий: закрой под майндпринтом все входы, кроме одного – скажем, окна холодного водорода, – и даже его зарезервируй для конкретного использования. Никаких черных ходов с аварийными паролями, тревожными кодами, интерпретаторами визуальных шифров и тому подобного дерьма.
– И в-третьих?
– В-третьих, – вздохнул Пхавиштаврдата, выпрямляясь в кресле и складывая руки на столе, – физическое вмешательство. Оно возможно при непосредственной близости в Глине. «Непосредственная близость» означает в данном случае возможность введения высокомолекулярных модулей в ваш организм, фрай, в течение нескольких секунд. Основы я вам излагал перед атакой на Горпаха. Тогда мы немного импровизировали, эта область не может похвалиться богатой историей практических применений. Критерием остается одно: создание новых, высших структур мозговой коры. С Горпахом, хотя и могло бы показаться иначе, мы поступили мягко. Хард-версия дает на выходе труп – мы сканируем имплант и мозг, не обращая внимания на последствия для организма. Если Петрч пойдет этим путем, не будет никаких задержек, никаких предупреждений, тех статистических четырех секунд на передачу живокриста. Вам ничего не даст, фрай, даже самый строгий мониторинг, самые быстрые сторожевые программы, вы не успеете среагировать. В первой волне ударит высокоэнергетическое аналитическое нано, оно раздвинет вашу кожу, раскрошит кости черепа, откроет мозг – трепанация за миллисекунды. Защититься не удастся. При открытом штурме на уровне нано даже кутрипический Хамелеон не имел бы шансов. Можно лишь пытаться не допустить контакта. Так что нексенотику я бы сказал: не оказывайся в поле его зрения. Для ксенотиков же я разработал макрос для НавигатораXG… Вы меня слушаете, фрай?
– Что?.. А, да. Что это за макрос?
Он называется Hermeneticum и является самым сложным из всех макроопределений Навигатора Фредерика. Формулы его преобразований 4D столь замысловаты, что программа занимает свыше двенадцати гигабайт. Агерре запускает Hermeneticum еще до того, как срастаются живокристы Садов. Внешне никаких видимых эффектов этой операции нет, но лишь потому, что автоматически включилась накладка в Иллюзионе, нивелирующая последствия Ваяния. Так что когда Агерре падает по узкому туннелю в глубь секретного Сада, он видит окутанные тенью стены столь же отчетливо, как и силуэт иллюзионного Петрча впереди, – хотя до Агерре доходит лишь малая доля отраженного от этих стен света, причем по сильно искривленным траекториям. Hermeneticum кромсает окружающее пространство-время. Чтобы защититься от атаки нано, нужно полностью отгородиться от источников потенциальных угроз. Полностью – то есть либо околоангстремовыми фильтрами, либо непроницаемым барьером из материала со сверхмощными молекулярными связями. Ксенотики современных поколений не способны к Ваянию с ангстремовым разрешением. Если поставить столь жесткий Cage/Armour, чтобы ничто не могло через него проникнуть, это было бы фактически мини-Отваяние: ксенотик терял бы всяческий контакт с окружением, закрываясь поистине герметически от всего космоса. Наверняка ему ничто бы не угрожало – так же, как ничто не угрожает трупу. Так что Hermeneticum не герметичен: он остается открытым свету, воздуху и звукам извне, по крайней мере частично – пространство порезано на туннели диаметром на много порядков больше ангстрема. На чем в таком случае основан патент Пхавиштаврдаты? Туннели сворачиваются вокруг ксенотика в плотный кокон, тысячи, миллионы и миллиарды раз, и если что-то – фотон или нанобот – ударяет в него, оно должно преодолеть путь примерно в световой час, прежде чем доберется до тела неспящего. Учитывая, что фронт самого бурного наношторма не достигнет даже одной сотой скорости света, это дает солидный запас безопасности. Одновременно, однако, клиент оказывается обречен на слепоту и глухоту. С первым Пхавиштаврдата справился, введя в алгоритмы крайне сильные «завороты кишок» кокона: перемещения туннелей на N слоев вовне с тактовой частотой 12 герц, каждому из которых предшествует пульсация до четырехсот тысяч «же». Таким образом информация об окружении доходит до Фредерика с менее чем секундной задержкой – хотя столь жестоко извращенная, что требуется сложная ее реинтерпретация посредством импланта, отключенного воспоминанием запаха нагретых солнцем Сардинии волос Карлы Фиоре, чтобы Агерре мог видеть вокруг себя, в неглубокой иллюзионной накладке, полукруглые стены с шершавой фактурой тени, очертания выхода коридора в свете звезд и, наконец, открывающееся перед ним пространство Сада Сферы. С одной стороны, внутренней, выращенной из прозрачного живокриста, так что косая прожилка галактики освещает все помещение, весь лес кутрипических невесомников (сейчас темно-синих), все распластавшееся по стене озеро (сейчас серебряное) и Ивана Петрча SR, уже из Глины, приветствующего Агерре посреди Сада, с широко раскрытыми объятиями (сейчас ангельски белого). Иван что-то говорит, но вне Иллюзиона, так что Агерре его не слышит. Он падает, падает, падает к раскольнику.
