Это была ложь во спасение — как мне казалось. Сам же я думал несколько иначе относительно своей способности превращаться в иных существ. Я же всё-таки не живой, в общечеловеческом понимании. И вообще может такое статься, что я могу превращаться только в машины и механизмы — своего рода истинное технофэнтези. Поэтому моя способность перевоплощаться в дракона, наверное, так и останется моей мечтой. Или, вернее, одной из моих мечт.

Но после моих сказанных вполголоса слов старейшина драконов на глазах приободрился.

— Да, — величественно кивнул он, — не следует всем раскрывать напоказ наши возможности…

И он снова величественно кивнул мне — уже будто прощаясь, я поклонился в ответ, и немаленькая драконья стая, всплеснув крыльями, поднялась в воздух.

Вслед за драконами принялись рассасываться и прочие воинские дружины.

Последними ушли гномы. И то только после того, как ко мне подошёл старый гном и, смущённо хмыкая, поинтересовался, как будут обстоять дела со всеми теми «жигулями», которые они сделали сами…

Я развёл в стороны крыльями — своими собственными, не драконовскими:

— Весьма сожалею, но, скорее всего, вернуться назад они не смогут. Но зато я подарю вам идею точечной электросварки, гильотины по металлу и кузнечного пресса. И вы сможете поставить производство моих копий на поток. Да, и ещё вот что: совсем необязательно, чтобы каждый автомобиль имел один и тот же номер, — и я в доказательство потряс номерным знаком. — Наоборот, каждый должен иметь свой собственный, неповторимый номер. И тогда каждый владелец этого автомобиля станет иметь существенное отличие от всех остальных владельцев!

Судя по выражению гномьего лица, это предложение возымело для него куда большее значение, чем все три предыдущих, вместе взятых.

— Мы об этом и не подумали… — ошарашенно проговорил он. — А ведь так легко… и так необходимо!

— Дарю идею! — просто и свободно сказал я. И гномы удалились, шумя и споря между собой.

А я… в полном соответствии с тезисом, что «герой должен быть один», и остался один. Но… мне, с одной стороны, не привыкать, а с другой… это человеческие герои, победив, проиграв или просто оставшись при своих, закатывали грандиозные пиры, на которых упивались в зюзю. Мне же подобное не грозило — в частности, из-за отсутствия тех, кто мог бы, руководствуясь теми же мыслями, что и я, поднять бокал… пусть даже и с низкооктановым бензином, вместе со мной и за моё здоровье.

Кстати о бензине… Мне почему-то подумалось, что совсем неплохо было бы слетать в Лестингорию на нефтеперерабатывающий завод и продегустировать ту продукцию, которую хвалился запустить к производству барон-технолог. Тех крох, которые достались мне при воссоединении со мной пусть даже и двухсот пятидесяти моих созданных гномами собратьев, явно не хватало. К тому же и за время битвы израсходовалось немало. Да и ощущал я эти крохи скорее опосредованно, а не непосредственно. А мне хотелось бы вспомнить давно забытое ощущение, каково это: струя бензина, льющаяся в горловину бензобака, с лёгким щекотанием проходящая по трубам… Обращаться же к гномам за горючим попросту не хотелось — не люблю я ничего просить. Проще слетать на нефтебазу, а то и телепортироваться — после манипуляций надо мной старейшины драконов я, кажется, получил такую способность! Вроде как награду за победу.

Средства, ну, или деньги, чтобы оплатить полную заправку, у меня имелись. Я ведь полностью осознавал, что в Лестингории мой подвиг по уничтожению сонмищ врагов может и не посчитаться подвигом — мало ли какие отношения имеются между Империей и Лестингорией? Хотя с бензином на войну лестингорцы помогли… А может, и дружины свои прислали? Я-то не разбираюсь в их значках да флажках, которые реяли над выстроившимися рядами воинов.

И потом: война закончилась… почти не начавшись. Сейчас вновь наступила мирная жизнь, а в ней отношения между людьми складываются совсем не такие, которые бывают в экстремальных обстоятельствах.

А средства, я повторюсь, у меня имелись. Здесь ведь в уплату принимали не раскрашенные бумажки, как на Земле, а исключительно золото, серебро, ну и, в крайнем случае, медь. И все эти металлы ничуть не изнашивались при расчётах и переходе из рук в руки, как в земных условиях, поскольку были магически надёжно защищены от истирания. А вот на Земле известен случай, когда в 19 веке один работник какого-то европейского банка вёл подсчёт золотых монет исключительно на куске бархотки, каждую неделю меняя его. И сжигая бархотку на сковороде, получал маленький слиточек золота… Так вот на Магии подобные штучки невозможны в принципе!

И ещё здесь в качестве уплаты за товары и услуги порой принимались и драгоценные камни. А у меня как раз имелось некоторое количество подобных камней, честно завоёванных в ходе боя. Дело в том, что у здешних воинов принято в обычаях украшать оружие различными драгоценными камнями — щиты, навершия мечей и кинжалов, рога луков и всё такое прочее. Отдельные камни служили магическими амулетами, были соответствующим образом «заряжены». Несколько подобных камушков совершенно случайно застряли между траками моей танковой ипостаси, а затем, после трансформации, бережно перенеслись в салон. И таковых отчего-то оказалось едва ли не половина салона. Но я-то тут при чём? Это всё магия Магии!

И я поднялся и полетел в Лестингорию, на нефтеперерабатывающий завод. «Нет, надо поскорее осваивать внепространственное перемещение, оно же перемещение через порталы», — мелькнула мысль. Драконы, кажется, умеют таковым пользоваться? И я, находясь прямо в полёте, рискнул воспользоваться драконьим даром. Что-то же мне передалось от старейшины драконов, когда тот накрывал меня своими крыльями? Я ведь смог полететь после предыдущей инициации!

И у меня получилось! Пролетая над столицей Империи, любуясь ею и высматривая знакомые места, я колданул… или кастанул, как принято выражаться в среде особо продвинутых фэнтезийников. И вмиг передо мной расстелились знакомые до последней капли «незамерзайки» — хотя она мне в этом климате вовсе и не нужна — пейзажи Лестингории. Непосредственно — пейзаж нефтеперерабатывающего завода, потому что, по правде говоря, больше я нигде в Лестингории не был, а поэтому и не смог бы очутиться в никаком ином месте. Да мне иные места пока и без надобности. Разве что из чистого любопытства и неуёмного интереса.

И, как оказалось, очутился я здесь весьма вовремя. Потому что, потерпев сокрушительное поражение в Империи, «серые человечки» устремились в соседние государства — заниматься диверсиями. А ближайшим оказалась именно Лестингория. Так что зря маг-профессор праздновал победу. И прав был не он, а я, когда утверждал, что «серые человечки» не успокоятся.

Словом, не успел я приземлиться, как заметил шныряющих по территории нефтебазы недружественных нам агентов, явно замышляющих что-то недоброе.

Подсчитывать их количество у меня не имелось ни времени, ни желания. Да и не смог бы я задержать более чем одного. Разве что пришибить парочку насмерть, а уж следующего взять в плен обязательно живым.

Так и получилось: двоих я придавил с лёта, размазав по щебёнке и превратив если не в высококачественный асфальт, то, по крайней мере, в нечто к нему приближающееся по свойствам. А третьего, слегка приплюснув сначала своим весом, а затем и магией, сумел захватить в плен. И допросить. Остальные, похоже, попрятались кто куда.

— Как тебя зовут-то, сопля? — прорычал я на низких оборотах.

— У меня нет своего имени! — гордо произнёс он. Ты смотри, за пять минут до смерти, а как себя ведёт!

— А чьё же у тебя есть? Соседское?

— Я — Один из Пятидесятой Девятки! — столь же горделиво заявил он.

— И все одинаково серые? — удивился я. — Как же вы друг друга не путаете?

— А какая разница, кто есть кто? Миром в конце концов будет править серость!

— Это почему же? — опешил я.

— Да потому, что люди в своей массе не хотят выделяться. Им проще оставаться серостью. Мы — выразители интересов большинства народа! И большинства народов! И с этой идеей покорили уже несчётное количество миров. Не станет исключением и этот!