— А как их туда можно завести, когда там земля? — недоумевающе спросил Памплисиодор и тут же охнул, признав свою ошибку: — Ё-моё! Я об этом даже и не подумал!

— Вот! — я глубокомысленно и назидательно поднял кверху правый «дворник». — Так всегда бывает: решая глобальные вопросы, забываешь о мелочах. И в самый неприятный момент они всплывают на поверхность.

— Но как же… но куда же она могла деться? — Памплисиодор растерянно огляделся.

— Она? — переспросил я. — Так значит, там не абстрактное Зло сидело, как ты мне первоначально впаривал. А кто? Кто там был? — Последнее я произнёс с интонацией супруги Семёна Семёновича Горбункова из «Бриллиантовой руки».

— Колдунья, — сознался Памплисиодор, глядя в сторону от меня. — Я не стал тебе говорить, потому что не знал, как ты относишься к… существам женского пола! — выпалил он.

— Ну, в общем, положительно, — ответил я, вспомнив ту «волжанку», с которой простоял всю ночь бок о бок, разглядывая звёзды и чувствуя дрожание каждого сварочного шва друг у друга. Не говоря уже о синхронных вибрациях воздушных фильтров.

— Вот то-то и оно! — вздохнул Памплисиодор. — Вот я и побоялся, что ты ринешься освобождать «нежное» существо, — он скривил губы в гримасе, долженствующей изображать полное презрение. — В смысле зло женского пола.

— Нет, ну, ты меня извини, конечно, напарник, — я решил немного польстить магу, — я, быть может, и извращенец, с вашей точки зрения, но не полный идиот. И я знаю, чем может обернуться полное игнорирование октанового числа!

— Ты меня тоже извини, Ноль-ноль-первый, — тихо прошептал Памплисиодор. — Но подскажи, что нам следует делать?

— Ну, во-первых, — начал я, — нам нужно пойти по стопам последователей Мичурина.

— Это в каком смысле? — поднял голову Памплисиодор. — Наступать им на ноги? И кто такой Мичурин?

— Был такой учёный, в двадцатом веке, в государстве под названием «Советский Союз», — пояснил я. — Которое три сволочи в Беловежской Пуще развалили. Он занимался селекцией плодово-ягодных культур. И вот отдельные его последователи подняли на щит лозунг: «Копайте глубже!». Я не стану сейчас разбирать логичность или правомерность и правомочность такого лозунга, однако замечу, что нам следует найти «выходное отверстие» из данного сарая. Об этом, кстати, то есть о наличии выходного отверстия, говорили другие последователи того же Мичурина, которые занимались яблоководством. Так вот они установили — или же открыли — непререкаемый закон, согласно которому если на яблоке имеется входное отверстие и нет выходного, то червяк затаился внутри яблока. А если имеется и выходное — оно обычно прикрыто паутинкой и крупинками, гм, червяковского дерьма, — то искать червяка внутри яблока бесполезно: он уже ушёл.

— Ты это к чему мне рассказывал? — не понял вконец замороченный Памплисиодор.

— Да всё к тому, что нужно начать поиски подкопа, то есть выходного отверстия из-под сарая, — пояснил я.

— Ах, вот оно что! — хлопнул себя по лбу Памплисиодор. Лоб отозвался лёгким звоном. — А я-то и не догадался!

И мы начали обход сарая по периметру, но на большем удалении, чем прежде Памплисиодор.

И честь открытия выходного отверстия принадлежала тоже Памплисиодору: он банально провалился — впрочем, очень неглубоко — в слегка присыпанную землёй ямку. Нет, там всё было выполнено «по уму»: вырезан дёрн, прикрыт выход на поверхность, но… рыхлость-то земли никуда не делась! А утрамбовывать её колдунья не удосужилась. Тем более что не нашлось, чем: поскольку если начальную часть подземного хода ведьма вырывала, выбрасывая землю просто-напросто в сарай, то на завершающем этапе укладывавать её приходилось исключительно позади себя.

Но она то ли просчиталась, то ли не сочла нужным — ведь сумела же дорыться до небольшой рощицы! — и ей не хватило земли для утрамбования на выходе. Хорошо хоть догадалась вырезать кусок дёрна вдали, чтобы прикрыть выход сверху. Обнаружив вырезанное под заплатку место, мы обнаружили и сам ход.

Так зато и Памплисиодор не сломал ногу, когда провалился в вырытую колдуньей неглубокую яму.

— Та-ак! — зловеще произнёс я, вытащив напарника оттуда. — И что будем делать теперь?

— Искать колдунью! — развёл руками Памплисиодор. — Что же ещё?

— И где ты думаешь её искать? — не меняя тона, продолжил я.

— Везде! — и Памплисиодор развёл руками ещё шире.

— Так. А ты уверен, что она не спряталась где-нибудь в выкопанном подземном ходе или не вернулась в сарай, пока мы искали ход? Как-нибудь замаскировавшись?

— Ё-моё! — снова отреагировал Памплисиодор.

Он хотел кинуться разрывать подземный ход с этой стороны, но вовремя остановился. И медленно-медленно, приставными шажочками, прошёл по земле над всем ходом — от провалившегося выхода до сарая, внимательно рассматривая свои амулеты или что там на нём нацеплено. А затем снова два раза обошёл сарай.

— Нету тут никого! — резюмировал он. — Сарай пустой. Нужно искать в другом месте!

И мы отправились на поиски.

Но сначала пришлось открутить от днища метлу — едва я тронулся с места, как она принялась задевать за неровности почвы. А когда открутили, и Памплисиодор положил её снова в багажник, мне послышался оттуда радостный вздох домкрата…

Первым делом мы добрались до той самой деревеньки, которую Памплисиодор один раз освободил от зловредной колдуньи, и опросили всех жителей.

Выяснилось, что колдунья второй раз в деревне не появлялась. Жители снова благодарили Памплисиодора за избавление, но как-то натянуто. Должно быть, подумали, будто Памплисиодор намеревается получить оплату за проделанную работу вторично. Подобное мнение удалось развеять лишь после того, как Памплисиодор особо подчеркнул, что если колдунья снова появится в деревне, он абсолютно бесплатно избавит их от этой напасти.

После этих слов хвалебные возгласы в адрес моего напарника стали куда более искренними.

Мне-то понятно, что таким образом Памплисиодор стремился просто-напросто исправить свой косяк, но зачем бедным крестьянам об этом знать?

Дальше мы отправились… С этим самым «дальше» и возникли проблемы. Мне почему-то казалось, что нужно разузнать, где кучкуются химеры, накрыть их в самом ихнем логове или гнезде… Ну а потом уже задать пару вопросов, от которых они не смогли бы отвертеться.

Памплисиодор же настаивал, что нужно как можно быстрее поставить в известность мага-учителя и прочих причастных. То есть хотел, по-простому, перекинуть ответственность с себя на других.

— Что ж, может, ты и прав, — заметил я, когда он вывалил на меня кучу аргументов в оправдание именно такого метода.

— Лучше пусть пострадаю я от рук магов из-за своей беспечности! — заявил Памплисиодор пафосно. — Чем пострадают невинные жители!

Что ж, патетики ему не занимать. Ума бы ещё чуть-чуть добавить. Или хотя бы сообразительности — как у птицы-говоруна. Хотя у птиц-говорунов вроде бы и то и другое имеется в наличии. С их слов, разумеется.

Поэтому мы снова отправились в Академию.

По дороге мы молчали, потому что каждый думал о своём. Что являлось своим для Памплисиодора, я не знал, а вот меня осенила следующая мысль: «А почему во всех фэнтезях Зло и тёмные силы чаще всего ассоциируются с тёмными магами и колдунами, и очень-очень редко — с колдуньями? Нет ли тут какой-нибудь дискриминации по половому признаку? Надобно, наверное, подключить наши феминистические организации к изучению данного вопроса. Неужели женщины не могут претендовать на роль вселенского зла?».

Процедура очередного вознесения в академическую лабораторию повторилась до мельчайших деталей, за тем исключением, что на этот раз маг-профессор находился наверху, и уже оттуда построил и спиралевидный пандус, и въездные ворота. Ну, мне-то всё равно. Главное, чтобы имелось, по чему ездить.