— Ну, я… Я — это совсем другое дело… — растерялся я. — Я — это я…

— Вот и я — другое, — едва ли не сурово сказал он. — Начали?

— Начали! — махнул я дверцей.

И мы начали. Хорошо, что «пишущая машинка» работала абсолютно беззвучно, иначе и все соседи бы с ума посходили, да и нам с Памплисиодором пришлось бы несладко. Он едва успевал подавать листы в амулет — тот пожирал их с бешеной скоростью. Но Памплисиодор подстраховался: он организовал магическую же подачу. Единственное, что ему приходилось делать вручную, так это распаковывать пачки с бумагой.

К вечеру — к глубокому вечеру — работа оказалась законченной. Памплисиодор, отправив восстановленные фолианты в свою домашнюю библиотеку, поплёлся спать, а я медленно-медленно поехал к гномам. Да, оказывается, вспоминать — тоже тяжёлая работа!

Гномы дожидались на улице, о чём-то переговариваясь, но, открыв ворота и впустив меня во двор, где в сторонке у глухой стенки сарая-мастерской стоял двойник, все тихонько удалились в дом.

Наступила напряжённая тишина. Я стоял капот в капот рядом с двойником и боялся начинать с ним беседу. А вдруг опять не получится?

Но — стой не стой, а делать-то что-то надо! Осторожно откинув свой капот — я сделал это вбок, в сторону дома, перекрыв на всякий случай возможность подсмотреть что-либо из-за закрытых занавесками окон — я открыл капот и у двойника (гномы по моей просьбе сняли крышку со стопора заранее). Теперь следовало совершить самое главное — позвать моих пегасиков.

— Эй, ребятишки! — тихонечко прошептал я.

Отчаянно зевая, из блока цилиндров выглянула точёная головёнка вожака:

— Чего нужно, хозяин? — спросила она. — Между прочим, меня Бодрый зовут!

— Вот и прекрасно! — отозвался я. — Значит, будь добр и постарайся соответствовать своему имени. Посмотри, пожалуйста, что там с моим… собратом?

— Где? — пегасик мигом выскочил весь целиком, побалансировал по моему крылу и перепрыгнул, потешно взмахивая крылышками, на двойника.

Он прошёлся по головке блока, затем по воздушному фильтру, протанцевал по радиатору, аккумулятору, спрыгнул куда-то вниз, чем-то позвенел — и снова появился сверху.

— Гм! — произнёс он. — А заходить-то куда?

— Не понял, — признался я. — Куда заходить-то?

— Вот и я не понял, — он почесал крылом за ухом. — Куда заходить? Тут же сплошной металл!

— А как ты… в меня заходишь? — спросил я.

— О-о! — пегасик закатил глаза. — В тебе — шикарнейшая конюшня! Ясли полны свежим овсом, а в поилках течёт родниковая вода! А какие тут пастбища!

— Какие… пастбища? — чуть ли не заикаясь, проговорил я. — Ты издеваешься, что ли?

— Как я могу издеваться над тем местом, где живу? Ты — это целый мир! — вдохновлённо говорил пегасик Бодрый, запрокинув голову. — А какие тут закаты и восходы! Такое ощущение, что мы живём в лошадином раю!

— М-м-м… Ну и ничего себе! И что, это всё правда?

— А с чего мне врать? — Бодрый пожал крыльями. — Что есть, то есть. Что я вижу, о том и говорю.

— А почему же тогда вы с таким удовольствием выходите и пасётесь на здешних лугах? — с подозрением спросил я.

— Ну, экзотика — она и есть экзотика. Всегда хочется чего-нибудь новенького, каких-нибудь новых ощущений, впечатлений… Да и вообще… Это почти как путешествие за границу, — доверительно сообщил пегасик.

— М-да… Значит — никак? — я перевёл разговор на насущную проблему.

— Никак! — пегасик развёл крыльями. — Пока — никак. Мы бы и рады были бы, но — увы!

— Что же мне делать? — пригорюнился я.

— Попробуй что-нибудь ещё, — посоветовал пегасик, исчезая в моём блоке цилиндров. — Оревуар!

— Будь здоров! — я захлопнул крышку капота и опустил аналогичную у двойника.

Оставаться у гномов не имело смысла. Возвращаться к Памплисиодору не хотелось. Оставалось одно: заняться патрулированием.

И я бесшумно поднялся прямо со двора гномов и полетел на бреющем вдоль улиц ночного города.

Что ни день, то о себе всё новое и новое узнаёшь. Однако! Как этот пегасик-Бодрячок выразился: «Ты — это целый мир!». Неужели правда? А, наверное, и да. Если уж про человека говорили так, то почему и я, когда почти стал человеком — в смысле мышления и разговаривания — не могу быть целым миром?

А тогда почему же двойник… Но, размышляя здраво, хорошо что он у гномов вообще поехал. Материал-то на его изготовление пошёл не тот, что на меня. Они, конечно, постарались максимально обеспечить схожесть и подобие свойств, но наверняка не смогли добиться полной идентичности. А это влияет на очень и очень многое. По себе знаю: как-то поставил хозяин распредвал из незакалённого железа — брак на заводе допустили —то-то я с ним намучился! И двух тысяч не проехал.

А двойник… Ну, ничего, у нас в запасе имеется возможность отправить его на Землю с последующим возвращением оттуда после ремонта на станции техобслуживания…

Я бесшумно летел над улицами, внимательно вглядываясь по сторонам и отчаянно жалея, что не имею снизу ничего стеклянного. А через фару заднего хода много не рассмотришь — так, чисто боковым зрением. Может, перевернуться и лететь боком? Полубочка называется у лётчиков, если я ничего не перепутал.

«Я ужас, парящий на крыльях ночи!» — а это ещё откуда вспомнилось? Что-то из детских мультяшек голливудского разлива. Нашли, чем детей развлекать — ужасами.

Пару раз я видел проходящие по улицам патрули с факелами. Ну, и что они таким образом разыщут? Да только отпугнут разыскиваемых, да и всё. И меня никто из них не заметил — никто вверх не смотрит. Значит, точно так же будет и с химерами. И какой тогда смысл в этих патрулях? Галочку в отчёте поставить — мол, организовали?

Вдруг слева от меня послышались шум и крики: «Держи его! Хватай! Лови!». И — приближающийся топот шагов. А перед ним — метнувшаяся на перекрёстке серая тень. Ага! Так вот ты где, голубчик!

Догнать бегущего мне не составило особого труда. Я и по земле легко нагнал бы его, а уж по воздуху…

Он, видно, что-то почувствовал — обернулся. Лицо его исказилось — ещё бы, налетает сверху этакая туша, — и он попытался немного ускориться, но тут я слегка коснулся его затылка левым передним колесом, а затем и сбил с ног. Хорошо, что у меня кардан не вращается, а то так бы и намотал!

Сначала, слегка придавив беглеца собою, чтобы не убежал, я позже малость сполз с него и, слабо придерживая тем же колесом, заглянул в лицо. Человек как человек… как будто, на первый взгляд.

— Ты кто такой? — спросил я, припоминая, что допрос надо вести по горячим следам.

— А ты кто? — дрожащим голосом спросил он

— Я ужас, парящий на крыльях ночи! — ляпнул я. А в довершение всего ещё и оскалил решётку радиатора и зарычал.

— Ох! — беглец потерял сознание. Ну, может, так оно и к лучшему.

Позади послышался топот. Сначала нарастающий, а потом затихающий. Стражники, похоже, миновали перекрёсток и побежали в другую сторону.

— Эй, ночные стражи! — громко позвал я. — Бегите скорее сюда, я его поймал!

Топот развернулся ко мне. И вскоре передо мной предстали двое тяжело дышащих стражников с копьями или пиками в руках — никогда не разбирался в холодном оружии. Недолюбливаю я его. Оно вообще, на мой взгляд, находится в определённом родстве с гвоздями, а они — та ещё штучка! Особенно если вдруг забыть и запаску и аптечку. А один раз нечто подобное и случилось. Правда, не забыл, а клей закончился, но какая разница? Камеру-то запаски на вулканизацию отдал. Вот тогда хозяин намучился!

— Вот, — я приподнял колесо, — забирайте!

— Спасибо, Ноль-ноль-первый! — кивнул стражник повыше. — А то упустили бы его.

— Да вы и меня знаете! — удивился я.

— Дык, это… маг Памплисиодор нас предупредил, на инструктаже. Нас тогда со всеми магами познакомили, вот он и сказал, что ты, значит, можешь тоже принять участие в патрулировании. Чтобы все имели в виду, значит.