Но у меня имелись не только клаксон и сирена. Я вам не какая-нибудь рафинированная «шестёрка» или «пятёрка» с зализанным бампером! У меня ещё и «клыки» имеются! И вот их-то я и стал превращать в настоящие волчьи. Разумеется, стальные. Острые-преострые. Как спереди, так и сзади. А заодно — приподнял крышку багажника и капот, по-москвичовски, плюнув на былые предрассудки, вырастил на их закраинах пилообразные десятисантиметровые зубы и прорычал:

— Ну-у?! — И клацнул обеими крышками со смертельным металлическим звуком.

— Оборотень! — закричали, кинувшись врассыпную, и конные и пешие. А свободные лошадки вообще почти на горизонте оказались.

— Оборотень-дракон! — продолжали кричать отстающие. Тех, первых, конных, я уже не слышал — должно быть, превысили скорость звука. Услышал лишь обиженное:

— Я же говорил, говорил!

— Ну, вот, — удовлетворённо произнёс я, возвращаясь к прежнему виду. — И чего было лезть? Неужели непонятно, что меня трогать нельзя?

— А чего они убежали? — не понял Памплисиодор. — От твоего крика, что ли?

— Это не простой крик, это «Крик-три»! — и я со значением приподнял «дворники». Эх, жаль не догадался я! Надо было у гномов попросить какое-нибудь подобие манипулятора! А лучше — два: один внутри, а второй снаружи. Или хотя бы внутри: насчёт снаружи есть определённые задумки… но это потом. Успеется.

Но Памплисиодору всё было по барабану: он же наших фильмов не смотрел. И… ах, да! Он же не видел того, что происходило со мной!

— Я просто… показал им кое-что, — скромно заметил я.

— Это приподнимание капота, что ли? — уточнил Памплисиодор. Ты смотри, уже терминологию осваивать начал. Прогресс, однако!

— Да, но и не только, — солидно ответил я. — Ещё и багажник открыл.

— А что у тебя там? — заинтересовался Памплисиодор. А то будто не помнит, куда метлу укладывал!

— Ну-у… много чего. Так мы едем, или так и будем стоять? — напустился я на него.

— Поехали-поехали! — торопливо сказал он.

И мы поехали. Но проехать удалось очень недолго. И опять из-за мельтешения на горизонте, теперь уже одиночного всадника, тоже направляющегося в нашу сторону.

— Ты смотри, Памплисиодор, — указал я правым «дворником», — опять сюда кто-то едет. Опять разбойники?

— Может, возвращаются, чтобы прощения попросить? — предположил он.

— Ага, держи карман шире! — отозвался я. — Оптимист, однако! Это, скорее, кто-нибудь из тех, кто без люлей как без пряников. Мазохисты хреновы!

— Почему хреновы? — не понял он.

— А ты хрен когда-нибудь ел? — спросил я.

— Конечно! Слезу так и вышибает.

— Вот! А им — нравится.

— Так и мне хрен нравится. Выходит, и я — мазохист?

— Сейчас разберёмся.

Подъезжал к нам… даже и не знаю, как и сказать, кто. По внешнему виду — рыцарь. На коне. Худой, как шлагбаум на железнодорожном переезде. А копьё в руках точнёхонько на шлагбаум смахивало — и по длине и по цвету: в красную и белую полосочки.

Я остановился на дороге. Рыцарь, не доехав пяти лошадиных шагов, остановился тоже. Рядом с дорогой.

— Здравствуйте, путники! — во весь голос провозгласил он.

— Приветствуем тебя, доблестный рыцарь! — проорал я в ответ. Не слишком громко — подстраиваясь под него. А вдруг он недослышит, потому и кричит?

— Не видали ли вы где-нибудь поблизости дракона-оборотня? — продолжал громогласно вещать он, поворачивая голову из стороны в сторону.

— Откуда такие сведения? — я прищурил радиатор.

— Встретились мне весьма испуганные воины, убегающие из этих мест. Так вот они кричали, что их преследует злой и ужасный дракон-оборотень. А я всю жизнь боролся именно с драконами и именно с оборотнями. Поэтому никак не мог пройти мимо существа, сочетающего обе ипостаси!

— А ты кто такой? — на всякий случай решил уточнить я. Мало ли как он назовётся. А вдруг Дон Кихотом? Очень похож. Санчо Пансы, правда, рядышком не видно. Может, тот отстал? На осле так быстро, как на лошади, не поскачешь.

— Я — принц-рыцарь Артулиор! — рыцарь медленно наклонил голову. — Пятый сын короля Газтрубала Четвёртого! Дал обет ездить по свету и уничтожать драконов и оборотней. Не подскажете ли, где поблизости водится дракон? Или хотя бы оборотень?

— Оборотень? — я с деланным видом задумался. — По мне, так самый главный оборотень — это коленвал.

И я процитировал почему-то запомнившийся мне идиотский стишок:

От коленвала

Околевала

Там «Калевала».

По мне, немного напоминает японские хокку: у тех точно такое же трёхстрочие. Но смысла в хокку наверняка больше. А может, и нет.

— Это что, заклинание? — спросил принц-рыцарь.

— Оно самое, — подтвердил я. — Хотя я с большим удовольствием назвал бы его заклиниванием.

— Почему? — тупо спросил принц-рыцарь.

— Да оно мозги быстро заклинивает. Напрочь. Прилипчивое очень.

Судя по разом затуманившемуся облику, принц-рыцарь принялся проговаривать стишок про себя. Я понадеялся, что его на время отключит, и мы поедем дальше, но не тут-то было! Он углядел мой рисунок на капоте и сразу ощетинился: и острия подкрученных кверху усов и острие копья поднялись в боевое положение.

— А это что? — произнёс он свистящим, словно змея, шёпотом, указывая концом копья на моего дракона. Я решил воспользоваться той же отговоркой, что прокатила для гномов:

— Это? Это я в память о своей давней победе над драконом попросил, чтобы нарисовали. Я ведь тоже немного… рыцарь-драконоборец.

— Да? — недоверчиво прищурился принц-рыцарь.

— Ага! — ответил я и стукнул его в щит расплётшимся в длинное копьё крышным багажником.

Его щит дружески прозвенел мне в ответ.

— Я ведь тоже в латах, как и ты! — продолжил я и металлически хлопнул капотом, вызвав долгий несмолкаемый звон. По-моему, даже малиновый. Хотя я в видах варенья не особенно разбираюсь.

Но принц-рыцарь оказался очень недоверчивым:

— Поклянись, что ты рыцарь! — потребовал он.

— Да чтоб у меня тормоза отказали на горном склоне! — отозвался я. Вот потому-то я в горы и не стремлюсь!

— Ну, хорошо! — печально повесил голову принц-рыцарь. — Придётся мне и дальше искать по свету драконов и оборотней…

— Удачи! — махнул я ему правым зеркальцем. Тюнингованным. Объехал и помчался по дороге. Если дело пойдёт и дальше так, сегодня мы к сборщикам земляного мас… тьфу, нефти!.. так и не приедем.

— Я его, кажется, знаю, — оглядываясь на оставшегося на дороге принца-рыцаря, произнёс Памплисиодор.

— Откуда бы?

— Кто-то мне что-то про него где-то и когда-то рассказывал…

— Очень информативно, — заметил я, объезжая рассевшуюся на дороге лягушку. Оборзели зелёные! Или настолько техникой интересуется? — Так может, вспомнишь? Что? Где? Когда? Ну, и тогда уж кто, для полного комплекта.

— Нет, не вспомню, — разочарованно покачал головой Памплисиодор.

— Жаль, — коротко бросил я, объезжая очередную лягушку. Мёдом им здесь намазано, что ли? Ну, или что они там любят есть?

«Мы вели машины, объезжая мины…» — снова запелось где-то у меня внутри. И снова я не стал петь вслух. Мне хватало и пения про себя. А Памплисиодор обойдётся!

Больше никаких приключений до самых нефтеприисков — или нефтяных полей — с нами не случилось.

А что, здесь действительно настоящие нефтяные поля: до самого горизонта… ну, или чуть-чуть поближе, расстилалось поле, очень похожее на давным-давно заасфальтированную огромную площадь. Так давно, что на ней образовалось множество трещин, большие куски асфальта выкрошились и превратились в ямы разной глубизны. Да, и отливали синеватым — так сияло содержимое на дне ям, отражая небо.

По полю ходили люди, по виду — точь-в-точь бандиты с Дикого Запада: с повязками на всю нижнюю часть лица, закрывающими нос и рот. С черпаками в правой руке и с ведёрками различного калибра в левой. У некоторых ёмкости висели за спиной и смахивали на армейские термоса, только чёрного цвета.