Впрочем, это был их выбор: они видели, против кого шли. И, наверное, предполагали, каковыми могут быть последствия. А уж на что надеялись и рассчитывали — пусть останется на их совести. Они хотели генерального сражения — они его получили.
Нет, я не оставался один на поле боя — дружины гномов и регулярные императорские войска подошли тоже. И воспрепятствовать им в этом я не мог. Я мог лишь попросить их военачальников не вмешиваться в бой на первых его этапах, дать мне оттянуться самому как следует. И лишь потом… или в случае моего грандиозного фиаско или, попросту говоря, неуспеха, самим вступать в битву. А пока они занимали позиции поодаль или в засаде.
И вот настал самый решающий момент: войско врага двинулось на меня, в мою сторону. И я…
Я прислушался к чему-то внутри себя… Ну, конечно! Металл, из которого я изготовлен… пусть не весь, пусть всего какая-то его частица! Но раньше она была частью танковой брони — я уж и не знаю: Т-34, КВ-2 или даже ИС-3. Их ведь почти все пустили потом на переработку, даже те, которые зарывали вдоль границы в качестве дотов. А вот на блок цилиндров пошёл кусочек двигателя от истребителя Ла-5, или Ла-7. А может и МиГи где-нибудь отметились. А свинец аккумуляторов… стоит ли говорить, что когда-то он был пулями? То же самое можно отнести и к медным проводам.
В общем, военное дело я знал не понаслышке. Это знание пришло изнутри меня, из глубины веков, от далёких предков — кто может поручиться, что в той же танковой броне советских танков не было частиц металла от копий и бердышей русских воинов, от их кольчуг, наручей и шлемов, от меча князя Олега, прибившего щит к воротам Царьграда?
Я ведь превратился в танк, в Т-72, мой любимый танк — и в таком виде прождал врага всю ночь. Так что они прекрасно видели, с кем им предстоит иметь дело. Но — не вдохновились, не поняли, понадеялись на свою силу, на свою магию… ещё на что-то. Ну, это их проблемы, чего уж говорить…
И я попёр на ощетинившуюся копьями вражескую пехоту. А хоть бы даже и конницу, и хоть бы даже и бронированную! Мои четыреста пятьдесят миллиметров брони в сочетании с шестидесятикилометровой скоростью… Какие там амулеты! Какие магические плетения! «Гремя огнём, сверкая блеском стали, Пойдут машины в яростный поход!..».
Да, я был один. Но старался за целый танковый полк, а может быть и за целую дивизию.
Я проутюжил вражеские войска раз пятнадцать, не давая никому уйти с поля боя. Закатал всех в землю, соорудив гигантский бетонно-бронированный плац. Кровь и плоть пошли в качестве связующего для взрытой земли и обломков оружия и амуниции. Но вот что меня поразило до полной остановки — правда, всего на несколько секунд. И я остановился, едва не впав в ступор…
Кровь у «серых человечков» тоже была серая! И потому она практически не выделялась на серой же земле, в серой пыли…
Свои орудие и пулемёт я тоже задействовал, особенно зенитный: чёрные драконы и гарпии пытались атаковать, но куда там! И это ещё жаль, что мне пришлось обойтись без полноценной зенитной поддержки, и какая-то тварь — как в прямом, так и в переносном смысле — спалила мне до основания штыревую антенну. Оно понятно, что я здесь, в этом мире, ни с кем не мог связаться по рации, кроме как с драконами, а они и так были в курсе дела и тоже прибыли на место сражения. Ну, а эстетика? Такую красоту испортили… Да и гармонию, опять же. Танк без антенны — всё равно, что гвардеец без усов. Девятнадцатого века гвардеец, разумеется. Хотя наши гвардейцы и в двадцатом веке, на полях Великой Отечественной, тоже с усами ходили. Это сейчас в армии как-то не до усов почему-то стало.
А из пушки я палил по воздушным целям, наслушавшись Пикуля, его «Конвой PQ-17», когда корабельные орудия главного калибра стреляли по налетающим из-за горизонта гитлеровским самолётам. Вот и я работал по такому же принципу: садил осколочными снарядами на большом удалении по едва появляющимся над кромкой леса чёрным драконам и гарпиям. Для них большим сюрпризом оказалось попадать под обстрел, не долетев до места схватки на расстояние в пять-семь километров. Так что многие из них погибли, так и не успев вступить в настоящий бой.
Когда успели чёрные драконы и гарпии скооперироваться с «серыми человечками» и почему в схватках не участвовали химеры, для меня осталось тайной за семью печатями. Так было. А почему — я не знаю. А вы что хотели? Чтобы я вам выложил на блюдечке с голубой каёмочкой то, чего я и сам не знаю? Такое невозможно, и вы сами это должны прекрасно понимать. Может быть, в дальнейшем, когда-нибудь, и это станет известно. А может, кому-то из магов уже известно, и нужно просто разыскать, кому именно.
Я осмотрел себя. После боя. И хотя уже вернул себе обратно свой прежний вид, вся грязь и кровь оставались на мне. А куда бы они могли деться? Магией кровь устранить нельзя — она сама по себе мощная магическая сила.
Срочно требовалось помыться. А поблизости не нашлось ни одного водоёма, ни одной речушки или малейшего ручейка.
Но зато… Но зато со мной была моя обретённая магия! И я, протянув дворники к небу, вызвал локальный ливень, струи которого напрочь смыли с меня всё то, что нацеплялось во время битвы.
Хотелось мне сначала устроить ливень с дезодорантом или с какой-нибудь отдушкой, типа ментола или ванили, но я посовестился. «Гусарство это!» — как говорил пусть и отрицательный персонаж Корейко в «Золотом телёнке». Но выражение мне понравилось.
Первым ко мне, выразить своё восхищение, подбежал Памплисиодор — маги наблюдали за полем битвы, находясь поодаль, за пределами. Но они не стояли бесстрастными наблюдателями — в основном именно из-за их стараний мне удалось не попасть под удары летающих напалмовых огнемётов — чёрных драконов. Маги рассеивали их полчища либо на подлёте к ристалищу, либо ловко умножая мои трассирующие очереди или же творя иллюзии на их основе. И, уворачиваясь от иллюзорных очередей свинцовых трасс, чёрные драконы напарывались на настоящие, смертоносные.
А остатки тёмных тварей добили перехватившие их по пути, когда те драпали в свои логовища, разноцветные драконы. Гарпии же рассосались как-то незаметно. Но к их мелким пакостям, в общем, все давно привыкли и всерьёз особо никогда не принимали. Это тут, против меня, они почему-то все ополчились. Наверняка по наводке «серых человечков». Ну а этим-то от меня чего потребовалось? Сплошные непонятки.
Потом ко мне приблизился и маг-профессор. Один. Остальные то ли не соизволили, то ли не захотели, что, впрочем, для меня означало практически одно и тоже.
— Зачем же было так рисковать, Ноль-ноль-первый! — упрекнул он меня, поздоровавшись.
— Никакого риска, уважаемый Магриниус, — ответил я. — Всё было под контролем. Всё учтено: меня в том виде ни один вражеский дракон не унёс бы. А даже и в складчину. Либо надорвались бы, либо не нашли, за что ухватиться, чтобы унести. Сорок четыре с половиной тонны — это, знаете ли, сорок четыре с половиной тонны…
— Что же, спасибо вам… от лица всей планеты!
— Ну, что вы! — я прямо почти застеснялся. — Мне даже неудобно как-то. Я ведь, честно признаться, ничего и не сделал. Просто катался по полю туда-сюда, туда-сюда… Ну, пострелял немножечко… для порядка. Оно, знаете, когда немножечко постреляешь, люди как-то сговорчивее становятся, обычно. Нет, но если они совсем упоротые, вот как эти вот, тогда конечно! Тогда их никакими другими аргументами не проймёшь. Тогда надо возвращать их к начальным условиям. «Из праха приидеше, в прах же и отыдеше».
— Всё равно, вы сделали очень и очень многое! — не унимался маг-профессор.
— Согласен, — вздохнул я, — уговорили, черти языкастые… А дальше-то что? Где гарантия того, что они не полезут сюда ещё раз?
— После такого сокрушительного разгрома вряд ли полезут, — покачал головой маг-профессор. — А мы теперь станем более бдительными, будем наблюдать за возможными девиациями. То есть отклонениями, — поспешил пояснить он.
