И всё равно ползти по горам было невероятно трудно. Спустя некоторое время я пожалел, что брал уроки скачки у единорога. Лучше бы я задействовал умения горных козлов! Здесь бы таковые пригодились в полном объёме. Но подобных учителей у меня не имелось и не предвиделось, и поэтому приходилось до всего доходить самостоятельно, своим умом и собственными возможностями.
Я полез не вниз — признаться, меня несколько пугала та бесконечная провальная пропасть, в мрачной глубине которой могли таиться вообще неведомо какие опасности. Я полез вверх, на сам горный хребет, на его скалистую удлинённую вершину, надеясь, что где-нибудь на ней мне обязательно встретится перевал с более или менее пологим спуском. Лучше бы, конечно, с более пологим. Причём полез я под углом к склону — таким образом можно использовать встречающиеся промоины и трещины в склоне вместо ступенек. Я двигался наискосок, к вершине, пользуясь подобием чудовищной наклонной лестницы с пусть и разновеликими, но всё-таки ступенями. Пускай и косыми.
Ну и, как всем известно, карабкаться вверх по горам намного проще и легче, чем спускаться вниз по ним же.
Мелькнувшую было у меня мысль отправить метлу за подмогой я отмёл сразу же, едва она появилась. У кого я буду просить подмоги? У Памплисиодора? И чем он мне поможет? Удастся ли ему создать портал прямо вот тут, на скале? На той площадочке, которая принялась уменьшаться, пока я стоял на ней, сталкивая меня вниз, в провал — как мне стало казаться к тому моменту, когда я начал движение по горному склону? А может, и не казаться… Если кто-то — или что-то — хотело избавиться от меня, для чего и показывало все те ужасы автомобильного кладбища, а потом завело по обрушивающемуся тоннелю на край обрыва, то оно наверняка не остановилось бы на достигнутом и обязательно захотело бы довести свой замысел до логического завершения. То есть до моего полного и окончательного уничтожения.
Помощи просить, на мой взгляд, можно было разве что у драконов — только они могли бы помочь мне спуститься с гор. Но, к сожалению, особых знакомств в среде драконов у меня не имелось. Не считать же таковым моё шапочное знакомство с двенадцатилетним дракончиком-вундеркиндом Ороариосаром? И не менее шапочное — с тем, который помог мне в сражении с химерами над нефтеперегонным заводом. И где я их буду здесь искать, среди скал? Впору начинать «Сулико» петь… Или кто-то из них потом споёт… меня разыскивая.
Позвонить колокольчиковой фее? Я сконцентрировал взгляд зеркала заднего вида на качающейся и мелодично позвякивающей время от времени троице колокольчиков. Разве только чтобы попрощаться… Как там, интересно, поживают у неё мои пегасики?
А вот не стоило мне об этом думать! Левое заднее колесо соскочило с казалось бы удобного уступа и заскользило вниз. Хорошо ещё левый задний бивень почти сразу вонзился в еле различимую трещину в скале и помог задержать скольжение.
Зафиксировавшись и внимательнейшим образом оглядевшись, дабы наметить предстоящий путь на ближайшие три-четыре минуты, я продолжил восходящее движение. Хотя по мере приближения к гребню хребта, меня снова стали терзать смутные сомнения — как сказано у классика.
Ну, хорошо, доберусь я до гребня. А дальше как? Двигаться по гребню — неудобно. Перевалить на ту сторону — опустится лобовое стекло и фары, и я стану хуже видеть вдаль. Совсем немножко хуже, но всё же. Оставаться на этой стороне и ползти вдоль гребня — тоже удовольствия мало: из такой позиции тоже практически ничего не увидишь, что творится там, внизу — весь основной обзор уйдёт в небеса.
— Ладно, — решил я, — вот заберусь наверх, на гору, а потом и посмотрю, куда и как следует двигаться дальше!
Ещё пару раз ловко перехватившись передними и задними «клыками», которые теперь действительно можно назвать клыками, ну, или, по привычке, бивнями, я всё-таки добрался до гребня и, удачно заклинившись между двумя удобными скальными выступами, заглянул на ту сторону хребта.
Увиденный мною величественный пейзаж обширной горной страны в буквальном смысле слова останавливал дыхание. Даже у меня, у которого дыхания не имелось изначально — в общечеловеческом понимании.
Разбегающиеся в разные стороны горные заснеженные хребты здесь чередовались с разноцветными хребтами пониже, сложенными из отсвечивающих голым камнем скал, рядом с которыми соседствовали и совсем уже невысокие облесённые горы и обширные плато, покрытые великолепными альпийскими лугами. Между отдельными хребтами расстилались просторные зелёные долины, украшенные многоцветными растениями. С заснеженных пиков гор спускались длинные извилистые языки ледников, бросающие на своих изломах в окружающее алмазные блёстки и превращающиеся в низовьях окончаний в тонкие стремительные реки и бегучие ручьи. Во многих местах посреди разноцветных гор сверкали золотыми искрами отражённого солнечного света ярко-голубые и тёмно-синие озёра…
— Весь мир под тобою, ты счастлив и нем! — по привычке негромко запел я. Хотя здесь можно было орать сколько угодно — никто и ничто меня бы не услышало. А завидовать я никому не завидовал: я сделал то, что мог и должен был. А увиденная мною красота — лишь побочный эффект, дополнительный бонус за своё собственное спасение. К сожалению, пока ещё не завершившееся.
Но, может быть, меня сдерживало опасение сорвать своим криком каменную лавину — вспоминая еле держащиеся на узеньких скальных полочках неслабые камушки, такую вероятность сбрасывать со счетов не стоило бы. А, с другой стороны, выше меня только небо, и ни меня, ни его лавина камнями не заденет.
И всё же я сдержался и не запел во всю мочь. Ну, мало ли, вдруг и в самом деле сорвётся лавина и какого-нибудь горного козла осыпающимися камнями накроет. А то, и того хуже, горную козочку. Жалко ведь.
Я посмотрел в противоположную сторону — в ту, откуда приполз. Там наверху клубилась чёрная мгла, сквозь которую слабо просматривались скалистые горные вершины. На спускающихся с редких гор серых снежниках клубилась мутная позёмка. Доносился отдалённый низкий гул сходящих со склонов снежных лавин и резкий треск переполненных ледопадов.
Контраст между двумя противолежащими горными странами просматривался весьма поразительный.
И это вот оттуда я ушёл? Или успел уйти?
«Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл!» — чуть было не запел я на радостях.
Мне показалось — или на самом деле? — будто из клубящейся мути над покинутыми мной горами ко мне тянется длинное суставчатое щупальце… И я поспешно двинулся дальше вдоль хребта, перевалив его, чтобы не видеть всей той оставшейся позади серости, которой не удалось схватить и удержать меня.
Я полз навстречу разноцветной замечательной стране, в которой обязательно должен жить кто-нибудь хороший, кто всенепременно мне поможет. И уж наверняка расскажет и объяснит, где же именно я очутился.
Перебирая колёсами по неровностям скал, я с печалью думал о том, что, вобрав в себя множество магических книжек, так и не удосужился научиться сколь-нибудь толково магичить самостоятельно. Да хотя бы и как-нибудь! А то единственно, на что меня хватило — помочь Памплисиодору восстановить его украденную библиотеку! Но хорошо хоть это удалось осуществить. Очистка Священной рощи эльфов воспринималась мною сейчас как происшедшее не со мной. Да и вправду ли я отправил нефть с поверхности в глубину? Или же просто магия эльфов восприняла мою подсказку и справилась с напастью сама?
Стоп! А что, если моя нынешняя потеря способности к полёту и является следствием того, что у Памплисиодора украли его книжки вместе с домом? То есть дом украли попутно, для прикрытия, а целью воровства как раз и являлись магические фолианты? Вот потому-то мне и не удалось ничего намагичить в пещере — автомобильном кладбище, потому что у них, у наших врагов, уже заранее была приготовлена контрмагия!
Да и для чего мне магичить? — я пытался успокоить себя такими мыслями. А хотя бы и колдовать? Это людям постоянно чего-то не хватает: то им есть хочется, то пить, то выпить. То лошадей, то оружия, то замков, то дворцов. А женщинам так вообще — украшения, драгоценности, наряды. Вот уж что, по сути, самое бесполезное на свете! По мне, так покройся лаком — и ходи себе! А что? Блестит, сверкает, и от ржавчины защищает.
