Лин понял, что обращаются к нему, но не проронил ни слова, а только кивнул в знак согласия.

— Во имя всего, что только существует в мире, Аларнон, ты можешь хоть раз вести себя нормально, — не выдержал Кир и толкнул Лина в плечо. — Мы все думаем, что сделать с Фирлионом, а ты только сидишь, молчишь, да киваешь своей поносной головой. Неужели не способен на, хоть, какие-то эмоции?

Бажан услышав, как Кир опять начал обзывать Лина, тихо рассмеялся. Его ещё в первый и во второй разы рассмешило, как Лина назвали поносником, но в те разы мальчик, с трудом, но сумел сдержаться, но услышав это обзывательство снова, да ещё и связанное с головой, юный господин Вирлион не выдержал и рассмеялся. И, хотя, его смех был тихим, всё же Кир сидел рядом с ним так, что сразу же услышал его.

— Ты чего смеёшься, Вирлион? Голову повредил после падения, что ли? Тебя же вроде полностью вылечили или, всё-таки, не полностью? — Кир удивлено посмотрел на Бажана, а потом переглянулся с Лином, который всё также сидел без единой эмоции на лице и смотрел на Бажана, словно тоже пытался понять почему тот смеётся.

Но Бажан, всё продолжал смеяться, пока Кир не толкнул его так, что мальчик, чуть не свалился со скамейки, с трудом успев ухватиться за нее, дабы не коснуться земли носом.

— Да, точно повредил свою головошку, — сделал заключение Кир. — И как с такой головой, ты собрался жить дальше?

— А я то, что, ха-ха, — Бажан уже смеялся не так сильно, но всё же, продолжал. — Я не виноват, что твои слова звучат слишком смешно, ха-ха.

— Какие слова? Что я сказал смешного то?

— То, ха-ха, как ты обзываешь господина Аларнона, ха-ха, — держась за живот, произнес Бажан, стараясь изо всех сил успокоиться.

Пережив сегодняшний стресс, даже эта крохотная ситуация, где один его соклассник обзывал своим писклявым голосом другого, становилась для мальчика через чур комичной и хотелось смеяться так долго, пока не останется на это сил.

— Я? А как я его обзываю? — Кир подсел ещё ближе, касаясь плечом плеча Бажана и уставился со всем вниманием в его лицо.

— Ты обзываешь его поносником, — на миг прекратив смеяться, ответил Бажан, но стоило ему произнести это предложение, как он вновь разразился непрекращающимся смехом, который уже, отнюдь нельзя было назвать тихим.

— Чего? Да где же это обзывательство? Поносник и есть поносник, — как ни в чем не бывало, произнес Кир. — Для Аларнона это вовсе не обзывательство, а правда. Кто же виноват, что в десять лет его важный рот сожрал три немытые сливы, а после его важный зад не слезал с горшка три дня, — хотя Кир говорил каждое слово серьезно, всё же, маленькая доля ехидства слышалась в его голосе, и особенно проявилась на "важный рот" и "важный зад".

Бажан пытался всеми силами прекратить смеяться, но услышав слова Кира, сполз по скамейке на землю, держась за живот и смеясь так громко, что привлек внимание других учеников, что находились хоть и далеко от этой троицы, но, всё-таки, сумели расслышать смех юного волшебника и взглянув на него, вероятно решили, что этот первогодка, скорее всего, просто навсего дурачок, на которого не стоит тратить и крупицы своего внимания.

— Важный рот сожрал три немытые сливы, а после важный зад не слезал с горшка три дня ха-ха-ха, — повторив слово в слово, произнес Бажан, утирая ладонями слезы, что выступили из глаз из-за такого продолжительного смеха.

— А я о чем. Хоть кто-то со мной согласен, — и повернувшись к Лину, добавил, — слышал, Аларнон? Не я один считаю тебя поносником. Вон тебе ещё один, кто солидарен со мной.

Лин же не удостоил Кира и словом, и вместо этого встал со скамейки и схватив Бажана за предплечье, со всей серьёзностью в голосе произнес:

— Ты разве не собирался отомстить? Так почему ты сейчас сидишь на земле и смеёшься с глупых слов, вместо того, чтобы смеяться над тем, кто приказал вчера топтаться на твоих вещах и заставил изваляться их в грязи. Разве ты не хочешь, чтобы Фирлион ответил за то, что сделал?

— Так значит ты встретил этого выскочку раньше меня, — с лёгким сожалением в голосе произнес Кир. Но в этот момент становилось непонятно про кого именно он говорил, то ли про Лина, то ли про Деяна, но ни кто из волшебников не обратил внимание на его слова.

— Я хочу! Хочу! — стоило Бажану услышать упоминание о вещах, как в тот же момент, весь смех и улыбка исчезли, уступив место серьёзности и решимости.

Поднявшись с земли, мальчик сел обратно на скамейку и спросил:

— Как же мне отомстить ему? Не могу же я просто пойти и вызвать его на бой, чтобы подраться?

— А почему нет? — удивился Кир. — Эта знатная морда давно заслужила быть избитой, так почему ты не можешь стать первым, кто это сделает?

— Если он сделает это, да ещё и при свидетелях, то его накажут. — садясь обратно на скамейку, объяснил Лин. — Если вы не знали, то в течении одного учебного года, мы можем пережить только два наказания, случись же третье, то в таком случае, случится непоправимое. Случится наше исключение.

— Откуда ты знаешь об этом? Госпожа Марана же не говорила об этом, так где ты тогда отыскал такие сведения? — Кир закинул ногу на ногу и посмотрел на Лина.

— Об этом сказано в своде правил академии. Правило номер семь:

"Получивший три наказания в течении одного учебного года ученик, немедленно исключается из академии".

— А? Серьезно что ли? Надо будет глянуть, что там в этих правилах ещё сказано, а то ещё сделаю что, а сам знать не буду, что это нарушение, — Кир перевел взгляд с Лина на Бажана. — Но Аларнон прав, сегодня только первый учебный день. Если ты получишь наказание сегодня, то это сразу же произведет плохое впечатление о тебе и сразу очернит твою репутацию, которая ещё толком и не успела появиться. Но, всё же, лучше лишний раз не рисковать.

— И что же мне тогда делать? Я же не могу просто забыть и жить дальше.

— Так то оно так, но вот что же сделать, чтобы это не привело к нарушению правил?

— Есть один способ, — Лин встал со скамейки и указал пальцем на поле. — Если вызвать Фирлиона на бой, но бой, где будут задействованы не только кулаки, но и магия, то тогда это может считаться как тренировка, чтобы проверить свои силы.

— О! Это же отличная идея! Вот же диво, даже в эту поносную голову, порою, залетают весьма умные мысли. Настоящее диво! — говорил Кир, словно действительно гордился предложением Лина.

Но Лин, как и всегда, не обратил ни слова на то, что сказал соклассник.

— Таким образом, ты не только сможешь отомстить, но ещё и испытать свои силы и показать другим на что способен.

— И как мне тогда вызвать его на бой? Не могу же я пойти сейчас и сказать ему, что хочу сразиться. Он даже слушать меня не станет.

Но Лин ничего не ответил, а только взмахнул рукой. И в тот же миг перед ним возник листочек березы, размером с ладонь. Взмахнув пальцами, словно повторяя движение пера, когда пишут на бумаге, Лин написал на листочке всего лишь несколько слов:

"Иди на поле. Живо!"

И дотронувшись до него, тот взлетел в воздух и полетел в сторону академии. Залетев в одно из окон, это небольшое послание отправилось на поиски того, кому оно предназначалось.

— Теперь осталось только ждать, — Лин сел обратно на скамейку и скрестил руки на груди.

— Ты почему так уверен, что Фирлион точно придет? Что если он не обратит внимание на это послание?

— Все используют разные листья для своих посланий, но чаще всего используются листья липы или дуба. Листья березы же используются крайне, крайне редко, и Фирлион знает, что я использую для своих посланий именно их. И, к тому же, мы учились писать вместе, так что он отлично знает, как выглядит мой почерк.

Несмотря на то, что внешне листья для посланий выглядели также, как и листья, что растут на деревьях, всё же было одно небольшое отличие. Используя их, волшебные создания вливали в них частички своих сил, превращая тонкие листочки, в небьющиеся кусочки зелёных камней. Но эти камни были такими же лёгкими, как и любой листик, вот только если обычные листья можно было разорвать или, со временем, они начинали желтеть, то превратив листовое послание в камень, оно оставалось таким навсегда. И само оно не могло сломаться или повредиться. Лишь только если получатель желал уничтожить его, то мог использовать силу, дабы избавиться. Лишь только в этом случае, это небольшое послание могло быть уничтоженно.