Дело в том, что подобное движение Охотник уже видел. Очень давно, когда Отряды не встречали смертоносного сопротивления от диких летунов. Они с товарищами выслеживали и изучали поведение некоторых особей. Однажды им удалось подкрасться к гнезду, где зеленая ирэль охраняла свою кладку. Таким осторожным, или даже нежным движением она двигала и переворачивала яйца…

- Что это значит? Что это было, Мирель?

Она вздохнула.

- Я не обидела тебя?

- Нет… Так что это, по-твоему, значит?

- Поцелуй. Кажется так.

- Понятно… Скажи честно, тебя научил Молдер?

- Не ругай его. Разве Молдер сделал плохо? Он сказал, что этот жест означает привязанность. Значит поцелуй - добрый жест.

- Добрый - верно. А вот что не буду его ругать - обещать не буду.

Она вновь ненадолго задумалась.

- Как друг, я запрещаю тебе ругать Молдера.

Не выдержав, Эймвир захохотал.

- Хорошо, так и быть. Молдера ждет пощада.

- А еще, как друг и как ученица, я обещаю тебе, что не дам им себя обмануть. Что бы они ни говорили.

Он умолк и крепко обнял Мирель за шею. В глазах у него стояли слезы.

«Действительно. С ними, как в сказке…» - повторил он про себя те слова.

В этот раз Эймвиру снова снилась Мирель. Только теперь она не пыталась напасть на него.

Охотник, весь испачканный кровью её собратьев стоял внутри жилища за решеткой, запертый, а северная с интересом и сочувствием смотрела на него из коридора. Постепенно он будто становился выше, а она - ниже. Вдруг очертания тела Мирель расплылись. Когда четкость возвратилась, перед Эймвиром был уже не летун. Красивая нагая девица с светло-карими глазами и русыми волосами теперь смотрела на него боязливо. Недоверчиво...

Охотник хотел спросить у красавицы, что её испугало, но вместо слов из его глотки вырвался лишь звериный рык. Осмотревшись, он понял, что стал летуном. Чернокрылым, которого так привлекала красота девицы, что разум уступал место желанию. Эймвир-летун начал биться о решетку, толкать её, пытаясь вырваться из заточения и тем самым лишь больше пугал Мирель-девушку.

Заметив за спиной северной движение, он замер.

Огромная черная когтистая лапа легла на плече девушке, а из мрака на Эймвира-летуна уставились ясные, зеленовато-желтые глаза. Пронзительный взгляд, от которого он почувствовал воодушевление и своё ничтожество одновременно.

Лицо Мирель-девушки исказила гримаса ужаса. Она не могла сопротивляться. Кейнерт медленно уводил её в безграничный мрак, заменивший собой стену коридора напротив камеры, где заточен Охотник. Они были все дальше и дальше, а Эймвир, глядя на них, оцепенел.

- Помоги! - крикнула она отчаянно перед тем, как раствориться в темноте вместе с теми хищными глазами.

Эймвир проснулся.

Мирель вздрагивала во сне и что-то неразборчиво бормотала.

- Не тронь его… прошу… - вдруг сказала она яснее, - Он мой друг…

Холодок пробежал по спине наставника. Стараясь не шелестеть подстилкой, он потрепал свою бороду и убедился, что подгоревшие волосы остались на месте. Слишком правдоподобная деталь для сна. Затем Эймвир осторожно положил руку на шею Мирель и начал гладить.

Северная перестала бормотать, потянулась и, не открывая глаз, положила голову наставнику на грудь.

С самого утра в Арбиен началась суета. Рабочие снаряжали телеги, а Мальвен криком поторапливала тех, кто осмеливался ходить пешком. Коргвин и Гойнер с деловым видом расхаживали по двору и обсуждали, что нужно взять с собой еще.

Эймвир и Молдер одевали Мирель в легкую пуховую накидку. Пусть она и северный летун, но из-за того, что большую часть времени провела в утепленном подземелье, не была привычна к длительному пребыванию на морозе. Накидка имела почти идеально-белый окрас. Теперь, притаившись в снегу, Мирель вообще могла стать невидимой издали.

Перед выходом во двор они проведали Бури. За ночь он лишь сместился чуть ближе к стене. Кровь свернулась, оставив черные подтеки на его лапах и голове. Свежих алых пятен не было видно.

- Удачи тебе… Мирель, - сказал он хрипло и кивнул.

Мирель вопросительно посмотрела на Эймвира. Тот пожал плечами.

- Только быстро. Нас уже ждут.

Не сказав ни слова, северная отодвинула решетку и подошла к раненному. Она нежно лизнула его шею и висок, затем посмотрела в глаза.

- Выздоравливай, Бури. Пожалуйста.

- Постараюсь. Иди же.

Она отвесила ему поклон и, вернув решетку на место, решительно направилась к выходу из подземелья.

После завтрака конвой отправился в путь. Снарядили одну телегу с припасами, одну с путовалкой и одну с баллистой.

Через несколько верст лес закончился, и путники по серпантину начали подъем к ущелью, по которому Эймвир и Молдер прибыли в Арбиен месяц назад. Ветер еще долго доносил до них свист эльфов-дозорных.

Мирель становилась всё беспокойнее. Она улетала далеко от монастыря лишь один раз в полтора года. На юг, где лес становился еще более густым. Сейчас их окружал безжизненный скалистый пейзаж. Они были как на ладони и спрятаться, в случае внезапного нападения, негде.

Северная постоянно оглядывалась на верхушки гор, словно оттуда в любой момент мог выскочить безумный летун.

- Ей можно размять крылья? - уточнил Эймвир у Коргвина.

Советник покачал головой.

- Только если очень низко. Мы слишком близко к границе.

Наставник повернулся к Мирель.

- Слышала? Можешь полетать немного.

- Невысоко? - уточнила она.

- Невысоко. И, желательно, позади нас, - немного подумав, Эймвир добавил, - Если вдруг увидишь что-то подозрительное - возвращайся немедленно.

Она боязливо сглотнула.

- Дикие летуны могут быть рядом?

- Вряд ли, но начеку нужно быть всегда. На то летунам и крылья, чтобы застигать врасплох.

Мирель разбежалась и взлетела в сторону, обратную направлению движения конвоя.

- Она ведь не просилась, - Коргвин с подозрением посмотрел в глаза Охотнику, - С чего ты решил, что ей нужно полетать?

- Она чувствует себя уязвимой в новом месте. Пусть освоится.

Мирель пролетела версту, двигаясь вдоль ущелья, затем, ведомая древним инстинктом хищника, повернула в сторону и начала подъем к самой высокой точке в округе. Она обязана была изучить окрестности.

Никто из конвоя больше не мог видеть её. Воздух становился все холоднее, а ветер сильнее. У вершины она приземлилась и, крадучись, прошла оставшуюся часть пути вверх.

От открывшегося простора голова её шла кругом (хотя, быть может, дело было в «дурном горном воздухе»?).

На севере, северо-северо-западе и северо-востоке виднелись горы еще выше. Гораздо выше тех, через которые они шли. Пользуясь остротой своего зрения, которое не уступало орлиному, северная тщательно изучила пространство, отделяющее её от тех безумно высоких пиков, затем с тоской посмотрела на лес, в котором скрывался Арбион, и, наконец, обратила внимание на северо-запад и запад, куда пролегал их путь.

Заметив едва различимую черную точку в небе на горизонте, она вздрогнула и невольно прижалась к камням. Человек смог бы увидеть того летуна только через подзорную трубу. Судя по скорости, с которой точка перемещалась вдоль горизонта, расстояние до неё было огромным - верст тридцать-сорок.

Глядя на дикого летуна, Мирель задрожала. Два сильнейших чувства заставляли её сердце биться быстрее. Первое - страх. Теперь северная осознала, что поступила плохо. Ведь ей не разрешили подниматься так высоко. И, если они встретят диких летунов, если попадут в засаду - виновата будет она. Мирель подвергала опасности своих друзей и себя просто так. По глупости…

Второе сильное чувство - любопытство, поддерживаемое Зовом Крови. Глядя на дикого собрата вдали, она мысленно пыталась представить, как тот выглядит. Насколько он красив и силен. Ей очень хотелось, чтобы тот летун оказался эртом. Чтобы тот эрт заметил её.