— Где это видано, чтобы лето всё малец ходил то в сапогах, то в лаптях, то в поршнях, и ни разу босым не бывал. Не зря слух ходил, что лапа волчья.

— Дак волчью лапу одень хоть в сапог, хоть в лапоть, видно будет, что лапа не человечья, а волчья, а у Пыриного парня нога с виду, как нога.

— Видимость это, нет там человечьей ноги. Там волчья лапа.

— Ну, а дальше что? Окликнула его по имени и что? — вернули бабы Лябзю к первоначальной теме.

— Спит он или без чувств, не поняла, а только волчья личина стала рассеиваться, и показалось лицо парня. Еремей это был. Вернулся он вновь в своё обличье. Я потихоньку ушла.

— Как же ты дорогу нашла домой?

— Бабоньки, как ушла с той поляночки, так сразу на знакомую дорогу и вышла. Знать, леший помог.

Малой с Ёрой стояли возле деда Яшмы и не решались его окликнуть. Спал пастух под деревом самым сладким сном. Малой поискал глазами свою Ночку, цела хоть? Цела. Ходит с телёнком. Овец и коз не стал даже смотреть, кто их различит в стаде.

Отошли подальше от деда, сели под берёзкой, зашептались:

— Вот уж взаправду, леший пасёт стадо.

Стали ждать. Вскоре дед зашевелился, закряхтел, сел. Увидел ребят:

— А, дружки мои явились! Ну, здравы будьте. С чем пожаловали?

— Здравствуй, дедушка Яшма. Вот сестрица прислала подкрепить силы, — Малой протянул узелок с едой.

— Хвала тебе, Малой. Это кто ж из твоих сестёр проявил обо мне заботу?

Малой не сразу понял, что хотел узнать у него этот странный дед, поэтому промолчал.

Яшма догадался, в чём затруднение, упростил вопрос:

— Кто, спрашиваю, пищу приготовил?

— Ааа! Василиса!

— Василиса? Ну, хвала и Василисе за труд.

Дед Яшма развернул узелок, разложил прямо перед собой снедь.

— Садитесь со мной, ребятки, пообедаем вместе.

— Да не, не хочется.

— Как это не хочется? Разве не знаете, что колдунам отказывать нельзя? Хо-хо-хо, — засмеялся Яшма, показывая редкие полугнилые зубы.

«Слышал!» — переглянулись ребята. Несмело присели напротив деда.

— А что, мальцы, за грибами, за ягодами уже бегали в лес нонешней весной?

— Не ещё. Не поспели ягоды. Да и грибам тятька сказал, что ещё рано.

— Ну, рано, так рано. Только слушайте, ребятки мой, колдуна, наказ, как пойдёте в лес по какой надобности, в сторону колдыбани не ходите. А коли пойдёте, за саму колдыбань не сметь заходить. Поняли?

— Поняли. А почему, дедушка, нельзя за колдыбань заходить?

— А потому, что леший мне так велел вам передать, — глаза деда Яшмы сделались недобрыми. Седые брови сошлись у переносицы.

Ребятам стало неуютно.

— Дедушка, тятька наказал, чтоб быстрее домой вертались.

— Ну так ступайте домой.

Малой с Ёрой поднялись, неуверенно переминаясь с ноги на ногу:

— Прощай, дедушка!

— Идите, ребятки. Малой, отцу кланяйся. И помните, что вам сказал про колдыбань! А ну, коровушки, подруженьки, ворочайтесь от лесу, — дед направился к своему стаду.

Ребята повернули в обратный путь. Шли молча, как вдруг дед вновь позвал:

— Малой! Подь сюда.

Ёра остался ждать, пока Малой за какой-то надобностью побежал к пастуху.

— Дюже вкусно Василиса приготовила обед мне нынче. Передай ей поклон. Да добавь, слово в слово запоминай, дед Яшма, мол, сказал, что кривдой наполнились уши сельчан, напраслину возвели на Еремея. Нехай не верит, а слухает своё сердце. Оно ей верный путь укажет. Запомнил?

— Запомнил.

— Ну, бегите до хаты.

У Тиши были свои вёдра и своё коромысло. Правда, не совсем свои, достались от старших сестёр. Отец специально для дочек сделал, чтобы не надрывались, тяжести не таскали, вот и переходили эти предметы по мере взросления одних и подрастания других от одних к другим.

Тиша бежала вприпрыжку к колодцу. Ходить за водой — одно из самых любимых занятий. Там, у колодца, всегда многолюдно. Там собирались и взрослые женщины, и маленькие дети, и Тишины ровесницы. Женщины, обычно, набрав воды, не спешили расходиться по своим дворам, а рассказывали много чего интересного, дети играли тут же, поджидая задержавшихся матерей, а Тишины ровесницы занимали пока промежуточное положение: с детьми не поиграешь, люди засмеют, наигрались уже, а к взрослым встать в кружок, послушать их разговоры — стыдно и боязно, ещё прогонят. Но зато, если есть достаточное количество подружек, можно создать свой кружок, и подражая взрослым, обсудить свои дела.

Приближаясь ко двору дядьки Кисея, Тиша замедлила шаг и стала высматривать ту девочку. Матушка сказала, что её зовут Хылей.

В первый раз Тиша её увидела прошлым летом. Та девочка не умела ходить, хотя была большая. Может быть, такая же, как и Тиша. Она ползала у своих ворот.

Тиша в своей жизни не раз видела калек. Но эта девочка посмотрела в Тишины глаза, и жалостливое сердечко девочки дрогнуло.

Вечером Тиша плакала, уткнувшись в коленки матери.

— Почему она такая?

— Хыля? Да, говорят, родилась здоровенькой, до трёх лет бегала, а в три года пришла к ним соседка, посмотрела на Хылю, погладила по спине, сказала: «Шустра детонька», а детонька и упала на пол. Ноги перестали гнуться. Потом вроде отошла, потом снова перестали работать как надо, а теперь и вовсе отказали.

— А ножки её пойдут когда-нибудь?

— Да кто ж знает? Может, и пойдут, а может, и нет.

— Это соседка сделала?

— Кто ж знает? Тётка Кисеиха, Хылина мать, говорит, что соседка.

— А кто их соседка?

— Тётка Пыря.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, Тиша, что и думать. Только с тёткой Пырей ты уж будь осторожней. Лучше старайся поменьше попадаться ей на глаза.

Разговор этот был ещё прошлым летом. За год Тиша видела несколько раз Хылю, даже поздоровалась с ней однажды, желая завязать знакомство. Но испугалась, подумав, что привычное «Здрава буди!» могло показаться девочке насмешкой. Знакомство так и не завязалось.

И сейчас, проходя мимо дома дядьки Кисея, Тиша замелила шаги, но Хыли не было видно. Тиша уже почти прошла, как вдруг раздалось тихое:

— Тиша!

Девочка остановилась… вроде никого; подумала, что послышалось, но в щели плетня увидела знакомые глаза.

— Хыля, ты меня зовёшь? — Тиша обрадованно бросилась к плетню.

— Да, можешь мне помочь?

— Могу. А что надо сделать?

— Зайди сюда.

Тиша направилась к воротам, но Хыля остановила её.

— Тиша, ворота батюшка всегда закрывает, когда все уходят. В ворота не пройти.

— А как пройти?

— Можешь перелезть через тын? Стань на лавку, а со своей стороны я подставлю скамью.

Тиша растерялась. Через чужие заборы она ещё не лазила. Но отказать Хыле, когда та, наконец-то, с ней заговорила было просто невозможно. Тиша спрятала вёдра в кусты и нехотя полезла через тын, стараясь не касаться предметов, охраняющих жилище. Это могло навлечь на неё большие неприятности. С Щуром из чужого рода шутки плохи. Но лучше об этом не думать.

На той стороне Тиша огляделась. Хыля сидела на земле.

— Ты одна?

— Да, никого нет.

— А откуда ты знаешь, что меня Тишей зовут?

— Мне Калина сказала.

— Калина?

— Да, жёнка моего старшего брата. Калиной зовут. Она добрая.

Тише смутно припомнилась хорошенькая хохотушка Калина.

— А что тебе помочь?

— Покуда кудель пряла, цыплята на огород выскочили. Я замучилась их выгонять. Да и грядки кое-где помяла. Матушка узнает — худо будет.

Тишино сердечко заныло от жалости. Глупых цыплят и на двух ногах нелегко из огорода выгнать, а тут ползком попробуй.

— Ничего Хыля, вдвоём мы с ними живо управимся.

Девочки посмотрели друг на друга и заулыбались.

Пыря давно уже подозревала, что душа умершей почти двадцать лет назад прабабки вернулась и нашла новый приют в дочери. Не зря второе взрослое имя ей назначено Агния. Огонь и есть. С самого младенчества была своевольной и неуправляемой. На что уж Пыря свой характер считала сильным и упрямым, но с дочкиным не сравнить. Если что задумает, то хоть прибей её, будет стоять на своём. Одного Еремея хоть немного слушалась.