— Матушка, пойду похожу вдоль леса, малину посмотрю.

Домна пристально посмотрела на дочь.

— Может, с Тишей сходишь?

— Можно и с Тишей, — равнодушно произнесла Ярина. Только Тиши и не хватало.

Но у Тиши своя печаль.

— Не пойду.

— Сходи, доченька, погуляй.

— Не хочу.

Домна устало покачала головой.

— Иди, — кивнула Ярине.

— Только, матушка, ты не волнуйся, я, может, не скоро вернусь.

— Как, не скоро?

— Ну, погуляю, хочу побыть одна. Но я буду ходить с краю.

Домна вновь посмотрела на дочь.

— Иди!

Две высокие, стройные, словно берёзки, молодые девушки шли по лесной дороге. Каждая по своей, пробитой множеством телег и саней, колее. Шли скоро.

— Возле лесного болота он. Там небольшое озерце есть.

— Знаю это озерце.

— Там он и живёт пока. Выздоравливает.

— Как он?

— Ну, выздоравливает, говорю. Болезнь отошла. Теперь слаб очень. Всё больше лежит.

— Где лежит? — Ярина ускорила шаг.

— Да ты не тревожься. Сейчас лето, даже ночи жаркие. Шалаш у него. А зверь летом смирный.

— Как ты узнала?

— Совсем случайно. Я там бруснику собирала, вот и наткнулась.

Дальше шли молча. Ярина обдумывала что-то своё. Агния ей не мешала.

Девушки вышли на участок, где лесная дорога была прямой, поэтому приближающуюся фигуру заметили издали. Невысокая девочка была одета в белую длинную рубаху. И исподняя одежда, в которой девки не гуляют по улице или лесу, распущенные волосы — тоже не к месту, странная медленная походка чуть вперевалку. Всё это насторожило девушек. Они замедлили шаги, и с приближением к странной путнице, шли всё медленнее.

Вглядывались в лицо, и оно издали казалось смутно знакомым, когда же поняли, что это лицо пропавшей калеки Хыли, остановились в растерянности и ужасе. Теперь девица шла одна.

«Призрак» — одновременно мелькнула догадка у девушек. Так просто и неожиданно на лесной дороге встретить дух девочки, которая на их памяти передвигалась только ползком, было настолько страшно, что это парализовало волю. Ту же вспомнились события годичной давности, когда её в лесу едва отыскали. Она тогда говорила, что ходила по лесу ножками, а потом угостила мать сосновой шишкой.

Не дойдя нескольких шагов, Хыля тоже остановилась и молча переводила взгляд с Агнии на Ярину, пытаясь понять, что же вдвоём они здесь делают.

Ясно, что ничего хорошего. Опять Агния какую-то гадость задумала. Испугались… Хыле стало немного смешно. Особенно приятно было видеть почти круглые от ужаса глаза Агнии. Внезапно, она ощутила в душе небывалый подъём и уверенность, ей захотелось проучить Агнию, посмеяться над её коварством и чуть больше разыграть ту непонятную роль, в которой неожиданно оказалась.

Хыля медленно подошла к Ярине (ходить быстро она ещё не научилась) и хотела взять её за руку. Та вздрогнула и отдёрнула кисть. Хыля посмотрела в её перепуганные глаза, стараясь взглядом успокоить девушку. Получилось, вроде. Ярина опустила руку. Хыля её взяла. Теплая ладонь ещё больше успокоила Ярину.

— Не ходи с ней, — сказала она девушке.

Потом повернулась к Агнии:

— Уходи, — Хыля постаралась произнести это слово как можно уверенней. Для пущего эффекта, она протянула руку с вытянутым указательным пальцем. Совершенно случайно палец направление выбрал в колдыбань.

Агнии этот жест был знаком. Когда-то волхв её вот также прогнал. Она почувствовала, что рядом с этой девочкой находиться в данный момент совсем невозможно. Дух она или не дух, но её пронзительные глаза прожигают насквозь. Силы стали куда-то стремительно уходить. На их смену пришли слабость и дурнота. Надо уйти отсюда. Надо подумать, что происходит.

Агния повернулась и быстро зашагала прочь, а потом и побежала, невольно повинуясь указанию вытянутой руки. Ну, конечно, надо к бабке Власе. Она поможет. Или объяснит, что происходит.

Ярина перевела взгляд с кустов, в которых скрылась Агния, на девочку и вновь отдёрнула руку.

— Хыля?

— Ну да, — Хыля заулыбалась во весь рот. Её переполняла радость. Как же хорошо на свете жить! Ходить по земле ногами!

— Ты умеешь ходить?

— Да только недавно научилась. Вот пробую домой дойти.

— А в селе тебя опять потеряли. Тиша ревёт целыми днями. А где ты была? — Ярина медленно приходила в себя. — Как же ты пошла? И почему ты в одной рубахе?

— Как пошла?… Долго рассказывать… Да и сама толком не знаю. А была у волхва. Это он мне рубаху дал. Видишь, она мне большая, пришлось обрезать снизу и рукава. Ой, мне надо идти, там, наверное, все переживают. Пошли домой?

— Нет, я к Глебу.

— Ты знаешь, где Глеб?

— Да, на лесном озере у болота. Мы с Агнией как раз туда направлялись.

— Нет там Глеба. Агния тебя обманула.

— Нет? — Ярина едва сдерживала слёзы разочарования.

— Ну да, он у волхва. Я только что оттуда.

— Так он жив? Как он?

— Нормально, вроде. Скоро выздоровеет, наверное.

— Ой, Хыля, побегу я. Ладно? Ты без меня дойдёшь?

— Дойду потихоньку. Беги.

Хыля медленно продолжила путь. Каждый шаг доставался ей нелегко, но приносил такое удовольствие, что ей казалось, она не идёт, а летит. Время от времени она делала остановки, садилась в придорожную траву на пригорках и отдыхала. Непривычно идти.

Во время одного такого отдыха мимо проскакал всадник. Она только мельком увидела его, так он спешил. Ей показалось, что это Ярослав. Всадник её не заметил.

Когда солнце перевалило за полдень, Хыля, наконец, вышла из леса. Остановилась. Вот он, родной Берёзовый Кут. Ещё немного — и она войдёт. Войдёт! Удивительно!!! Такие чудеса случились с ней! Войдёт, как человек! Сколько радости она принесёт с собою! Отец! Как он будет счастлив. А Калина как удивится! А братья и сёстры! А Тиша не удивится! Она, наверное, знает. Ой, все же думают, что я пропала. Может даже, погибла. Нет! Не хочу! Хочу жить!

Хыля пошла. Справа паслись коровы и прочая скотина. Хыля краем глаза наблюдала за пастухом. Дед Яшма смотрел на неё, прижав ладонь ко лбу. Не выдержала:

— Доброго здоровья, — поклонилась.

— Доброго здоровья, — услышала в ответ.

Не узнал.

Загадала: кого первого увижу в Берёзовом Куте, у того скоро тоже будет радость. Первой навстречу Хыле бежала Лябзя.

Вернувшись домой после долгого отсутствия, первое, что увидела Лябзя в своём дворе — это та самая злополучная кубышка, которую она когда-то спрятала под крыльцом, а потом её утянула собака. А теперь она, эта кубышка, лежит на самом виду, и только каким-то чудом глаза многочисленной родни, которая вместе с ней радостно протискивалась с улицы в родной двор, были устремлены куда угодно, но не на кубышку. Но Лябзя понимала, что это ненадолго, поэтому надо было срочно что-то предпринимать.

Но не такой она человек, чтобы растеряться в момент, когда теряться никак нельзя.

— Гляньте-ка, крыша-то, крыша, — удивлённая Лябзя указывала рукой вверх, в сторону крыши. И пока родня остановилась и пыталась что-то там, на крыше, рассмотреть, Лябзя ловко нагнулась, подхватила кубышку и спрятала её за пазуху.

— Да что на крыше? — наконец, не выдержал отец. — Что ты там увидела?

— Показалось мне, — смиренно произнесла Лябзя.

— Тьфу ты, забубённая. Следующий раз покажется — молча любуйся.

Остальные члены семьи с неодобрением посмотрели на свою непутёвую родственницу. Да… похоже, дуреет с каждым днём. И так с большим прибабахом была, а на покосе, стыдно людям в глаза смотреть, связалась с дитём малым, подружку себе нашла, Миланю, Михея дочку. И кашу с ней варит, и по ягоды бегает, и косички плетёт. Лучше бы за своими так смотрела. Нет, не дождёшься. Наоборот, у Хомки так и норовила рыбу утянуть и «подружке» отнести, чтобы та в уху погуще добавляла.

Были подозрения, что Лябзя хочет через малую к Михею подобраться, понравиться ему, чтобы он её взял, но, сказать по правде, на кой она ему нужна. Он мужик уважаемый, работящий, за него любая, ну, или почти любая, пойдёт. А Лябзя что? Ни рожи, ни кожи, ни приданного особого. Что было — мыши сгрызли, да моль поела. А то и Лябзя пораздавала немало. С дурью девка! Так что, если на Михея Лябзя рассчитывает — напрасен её расчёт.